 |
| Литературная газета | Игорь Фроянов | 12.02.2005 |
За два десятилетия многое из бывшего тайным стало явным. Особенно примечательны признания самого Горбачёва, заявившего: его давней и заветной целью «было уничтожение коммунизма, невыносимой диктатуры над людьми. Меня полностью поддержала моя жена, которая поняла необходимость этого даже раньше, чем я. Именно для достижения этой цели я использовал своё положение в партии и стране, именно поэтому моя жена всё время подталкивала меня к тому, чтобы я последовательно занимал всё более и более высокое положение в стране. Когда же я лично познакомился с Западом, я понял, что не могу отступить от поставленной цели. А для её достижения я должен был заменить всё руководство КПСС и СССР».
Похожие признания делает и другой прораб перестройки — Александр Яковлев. Маски сброшены, сейчас можно уверенно судить о замыслах лидеров, начинавших реформы. Нужен объективный и трезвый анализ фактов, а не жалостные всхлипывания по поводу хулы, якобы несправедливо возводимой «патриотами-почвенниками» (вкупе с «красными патриотами») на «отца перестройки» и проповедника «общечеловеческой морали», вернувшего русскому человеку «всё, что у него отняли большевики».
Перестройка — феномен мировой политики в решении задачи построения нового мирового порядка — создания глобальной всемирной системы, где нет ни национальных государств, ни границ, где человечество представляет, по выражению Ф. Достоевского, «едино стадо», управляемое «мировым правительством».
Запад быстро сколотил НАТО и начал изнурительную холодную войну против СССР, не жалея ни сил, ни средств. Важнейшей её частью была разработка тайных операций, преследующих цель «обволакивания» высшей власти в СССР с последующим её «перерождением». Внешне это находило выражение в сосредоточении вокруг руководителей специально подобранных групп консультантов, советников и помощников, исповедовавших в душе западные ценности, а на людях клявшихся в верности коммунизму.
То были «диссиденты в системе» (Е. Примаков), олицетворявшие «оазисы творческой мысли» (Г. Арбатов). Многие из них вскоре заняли ответственные посты в аппарате ЦК КПСС, особенно в международном отделе и в отделе соцстран, а потом активно включились в перестройку. Питомниками «внутрисистемных диссидентов» являлись редакция журнала «Проблемы мира и социализма» во главе с шеф-редактором Румянцевым в Праге, Институт мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) АН СССР, Институт США и Канады АН СССР.
«Диссидентская свита» делала из руководителей партии и правительства своих «королей». Подобное не случилось, если б у «диссидентов в системе» не было сильных покровителей. Это О. Куусинен, Ю. Андропов и… Л. Брежнев. Нет сомнений, что два первых деятеля прекрасно знали, чем дышат их подопечные. Знал ли об этом Брежнев? — вот в чём вопрос. Есть основания предполагать, что догадывался. «Мои социал-демократы», — благодушно говорил он, имея в виду Н. Иноземцева, Г. Арбатова, А. Бовина и пр. «Борьба за душу Брежнева» принесла желаемые плоды: генсек потерял способность различать, где свои, а где чужие, утратив «классовое чутьё». Расположенность Куусинена и Андропова к западноевропейской социал-демократии, возникшая, судя по всему, не без влияния извне, оказала существенное воздействие на смену вех в высшем эшелоне власти.
Андропов, став генсеком ЦК КПСС, из-за тяжёлой болезни, по сути, не смог ничего сделать. Но сумел подготовить на смену Горбачёва, собрать вокруг него энергичную команду. Кто мог тогда подумать, что над СССР занесён убийственный меч, а на кремлёвском холме совьёт гнездо измена?
Напротив, все были рады. Народу импонировал молодой энергичный вождь, способный складно говорить без бумажки, мечтающий о социализме «с человеческим лицом», рассуждающий о загадочном «новом мышлении», завораживающий людей «общечеловеческими ценностями» и прочими благоглупостями. Но тогда люди ждали перемен к лучшему. И это понятно.
Построенное Сталиным мобилизационное общество с его монопольной государственной собственностью, номенклатурной властью и управлением исчерпало исторический ресурс к концу 50-х гг. XX века. Прежде оно было исторически обусловлено насущной потребностью индустриализации промышленности, модернизации сельского хозяйства, необходимостью продолжения культурной революции, в конечном счёте задачей обеспечения внешней безопасности страны, её территориальной целостности и независимости. Всё это требовало огромных усилий и жертв со стороны народа. И он сознательно шёл на эти жертвы, мирился с ними, веря в то, что настанут наконец и хорошие времена.
Когда многое из запланированного первыми пятилетками было достигнуто, когда свершилась Победа над смертельным врагом — германским фашизмом, показавшая миру несокрушимость Советской державы, когда мощь СССР после создания ракетно-ядерного оружия стала неодолимой, а война с ним — бессмысленной и гибельной для агрессора, тогда мобилизационное общество утратило целесообразность и должно было подвергнуться реформированию.
Соединение трудового населения с собственностью и властью — вот в чём состоял главный вызов времени. Это предполагало трансформацию собственности государства в собственность трудовых коллективов и ассоциаций, в собственность труженика, а также смену номенклатурной власти народной властью. Следовало совершить переход от государственного социализма к народному социализму.
Однако номенклатурщики в лице своих «сюзеренов» Хрущёва и Брежнева на это не пошли. В результате страна потеряла реальную перспективу развития и вошла в стадию «застоя», или вялотекущего кризиса. Тем не менее СССР обладал ещё запасом прочности и мог бы простоять сравнительно долго, если бы не горбачёвская перестройка.
Кризис не являлся чем-то «летальным» для существующего строя, будучи, по верному наблюдению А. Зиновьева, закономерным явлением подобно кризисам в условиях капитализма. Выход из «коммунистического кризиса» возможен, но только с помощью средств, присущих коммунистической системе.
Горбачёв располагал достаточными средствами, чтобы вывести СССР из кризиса и реформировать советское общество на путях его обновления и совершенствования. Но у него другой был замысел, преследующий цель капитализации экономики страны, ликвидации общественно-политического строя, сложившегося в СССР, а также его расчленения на отдельные государства, к чему так упорно стремился Запад на протяжении последнего XX столетия. Перестройка стала орудием, посредством которого осуществлялись эти чёрные дела.
Говорят, Горбачёв не имел осмысленной концепции или продуманного плана, но действовал вслепую, наугад, методом проб и ошибок, провалив в итоге благое дело. Такого рода рассуждения исходят из принимаемой на веру идеи о благих побуждениях Горбачёва, стремившегося реформировать существующую систему, обновить и усовершенствовать её, вдохнуть в неё новую жизнь. Но не следует идеализировать «прораба» перестройки, он пришёл разрушать, а не созидать. Всё содеянное им приобретает обдуманную последовательность.
Горбачёв должен был подумать о кадрах, способных проводить его политику. Ближайшей задачей для него стала перетряска кадрового состава номенклатурных работников, подбор и расстановка на ответственные места доверенных лиц. Примером для подражания здесь ему служил Андропов, который ввёл в высшее руководство страны новых людей, произвёл значительную замену секретарей ЦК союзных республик, крайкомов и обкомов. Горбачёв старательно проводил ту же линию.
К началу 1987 г. ему удалось сменить 70% членов Политбюро, 60% секретарей областных партийных организаций, 40% членов ЦК КПСС. Что касается ЦК, то Горбачёв произвёл в нём прямо-таки фантастическую чистку, отправив в апреле 1989 г. на пенсию 110 членов ЦК, т. е. более трети состава этого высшего партийного органа.
Генсек произвёл перетряску и Совета Министров. Кадровая метла, которой лихо размахивал кремлёвский дворник, навела страх на тех, кто не одобрял политику перестройки, и боязнь лишиться кормушки сомкнула их уста. «Перебор людишек», по терминологии наших предков, позволил Горбачёву беспрепятственно вести свою разрушительную работу.
Перестройка началась с декларированного 23 апреля 1985 г. Пленумом ЦК КПСС курса на «ускорение» социально-экономического развития страны. Провозглашённый курс не имел точно выверенных расчётов и должного финансового обеспечения, а потому заранее был обречён на провал. «Ускорение» предусматривало опережающее (в 1,7 раза) развитие машиностроения по отношению ко всей промышленности. Но забывалось, что для решения задачи надо вдвое быстрее машиностроения развивать производство оборудования для самого машиностроения, справиться с чем советская экономика тогда явно не могла.
Объявленный курс имел не столько экономический, сколько общественно-психологический смысл, создающий обманчивое ощущение движения, или имитацию социальной динамики.
Общества, находящиеся в состоянии ожидания перемен к лучшему, легко поддаются подобным иллюзиям и на время теряют способность реальной оценки происходящего. Требуется срок для общественного прозрения. А пока с людьми, пребывающими в одурманенном состоянии, можно творить всё что угодно.
Провозгласив курс на «ускорение» экономического и социального развития в рамках существующего строя, Горбачёв одновременно включил механизм распада строя. Речь идёт об антиалкогольной кампании, начатой в мае 1985 г. под благовидным предлогом борьбы с пьянством. Она обернулась укреплением теневой экономики и обогащением криминальных элементов, которые в ближайшей перспективе должны были послужить Горбачёву в качестве социальной опоры капиталистической реформации.
Антиалкогольная кампания, помимо усиления теневиков и криминальных групп, имела ещё и политический эффект, дестабилизирующий власть. Вызвав массовое недовольство, направленное против чиновников, кампания, будучи специально подтянута к выборам народных депутатов СССР (весна 1989 г.), пробила брешь во власть демократам. А. Собчак заметил тогда: «В стране растёт недовольство. Пока ещё не режимом, но уже точно — властями. Через три года эти люди проголосуют против коммунистических чиновников на выборах народных депутатов СССР».
Объективный анализ начинаний Горбачёва, относящихся к «ускорению» и антиалкогольной борьбе, убеждает в том, что их тщательно замаскированной целью являлось разрушение существующей системы, с одной стороны, и усиление теневого капитала — с другой. Был взят стратегический курс на буржуазную реставрацию.
В экономической сфере наиболее показательными в данном отношении стали госприёмка, перевод госпредприятий на хозрасчёт и создание кооперативов. Госприёмка продукции, введённая с февраля 1987 г. в масштабах страны, должна была якобы повысить качество выпускаемых изделий. Но на практике (и это легко было предвидеть) госприёмка привела к скоплению на складах колоссального количества забракованной, не дошедшей до потребителя продукции, исчисляемой до 80 — 90%. Из-за отсутствия комплектующих изделий останавливались целые смежные производства. Экономике страны нанесли огромный сознательный урон.
Спешное формирование корпуса независимых директоров на основе перевода предприятий на полный хозрасчёт обнажает тайный замысел «архитекторов» перестройки, укреплявших социальную опору буржуазного переустройства советского общества созданием достаточно мощного социального слоя людей, заинтересованных в приватизации, а значит, и в упразднении режима. Именно «красные директора» стали главными агентами приватизации и разрушителями снизу партийно-государственных институтов.
Аналогичная роль отводилась кооператорам. Закон о кооперации, принятый на сессии Верховного Совета СССР в мае 1988 г., породил множество кооперативов, ставших очагами первоначального накопления, школой частнособственнического хозяйствования и мелкобуржуазной морали, разъедавших жизненную ткань советского общества. Вовсе не случайно, что Горбачёв дал ход кооперативному движению после нескольких лет «борьбы» с пьянством. Создание кооперативов позволило приступить к отмыванию «грязных денег», масса которых заметно увеличилась в годы антиалкогольной кампании. Едва ли стоит сомневаться в том, что творцы перестройки это хорошо понимали. Кооперативы, следовательно, вводились и для того, чтобы стать каналом легализации капиталов теневого и криминального свойства.
Начав «реформы» в области социально-экономической, Горбачёв к 1987 — 1988 гг. сделал максимум возможного: расшатал и подорвал экономику, вызвал острый товарный дефицит, создал благоприятные условия для роста теневого бизнеса и мафиозных структур, помог отмыть огромные суммы «грязных денег», укрепил индивидуальный сектор, «подкормил» частную собственность и сформировал многочисленную группу потенциальных «приватизаторов». Он успешно завершил подготовительный этап, связанный с усилением базисных структур, необходимых для проведения последующих мер по переводу экономики СССР на капиталистический путь.
Двигаться далее в этом направлении было не только затруднительно, но и небезопасно, поскольку оставались действующими старая политическая система и коммунистическая идеология, стоявшие на страже советского строя. Потому Горбачёв переключается в разрушительной работе на идеологическую и политическую сферы.
Он ставил перед собой и «подельниками» (удачный термин А. Яковлева) задачи: ослабление государственной власти, уничтожение партии (в худшем случае её перерождение в социал-демократическую партию) и Советов, поношение армии и КГБ с целью отбить охоту у военных и чекистов участвовать в политике, разжигание межнациональной розни, а также противопоставление и взаимное отталкивание Центра и союзных республик с последующим распадом СССР, обработка общественного сознания с целью вытравливания из него не только коммунистической идеологии, но и национального самосознания. Парадокс в том, что осуществить всё это планировалось, используя партию.
«У нас был единственный путь — подорвать тоталитарный режим изнутри при помощи дисциплины тоталитарной партии. Мы сделали своё дело», — однажды заявил Александр Яковлев, выдав секрет «героев» борьбы со своей страной. Это один из примеров, свидетельствующих: разработанный на Западе план «взорвать Россию изнутри» нашёл ретивых исполнителей в верхнем эшелоне власти СССР.
Начало крушению в СССР коммунистической идеологии и политической системы положила XIX Всесоюзная конференция КПСС (1988). Она стала позорнейшим событием в истории КПСС, продемонстрировав полное безволие партии, ставшей ширмой для «граждан мира», засевших в Кремле и на Старой площади. Из всех принятых самыми роковыми для КПСС были резолюции «О демократизации советского общества и реформе политической системы» и «О гласности». Подготовку их проектов взяли в руки Горбачёв и Яковлев.
Составленные ими документы, касаясь формально в первую очередь партии, имели отнюдь не только внутрипартийное значение. Они затрагивали общество в целом, диктуя ему и идеологические и политические принципы жизни, опрокидывающие установившийся порядок вещей.
В резолюции «О гласности» сквозь шелуху трескучих слов проглядывают ложь и лицемерие. Её авторы утверждают, будто «обстановка гласности» первых трёх лет перестройки пробудила «мощные патриотические силы к активной целеустремлённой работе на благо страны, социализма». Нельзя отрицать того, что «обстановка гласности» развязала языки, прежде болтавшие на кухнях. Но она мобилизовала (это очень важно подчеркнуть) не патриотические, а тёмные, сатанинские силы, враждебные стране и русскому народу. Именно они, захватив прессу, установили свою монополию на гласность и, обманув доверчивую Россию, повели её на голгофу. Этот идеологический разбой легализовала резолюция «О гласности». Она санкционировала информационную войну против русского народа.
Резолюция XIX партийной конференции «О демократизации советского общества и реформе политической системы» знаменовала сдачу партией властных функций под благовидным предлогом обеспечения «полновластия Советов народных депутатов».
Демократы, управляемые «прорабами» перестройки, выбросили лозунг «Вся власть Советам!». Но Советы им нужны были, как прошлогодний снег. Лишить КПСС власти, а потом и вовсе её ликвидировать — вот к чему они стремились, и небезуспешно. Своё отношение к Советам весьма наглядно показал и Горбачёв, добившись учреждения института президентства. Прыгнув в президентское кресло и уступив место председателя Верховного Совета СССР А. Лукьянову, «главный прораб» перестройки тем самым продемонстрировал, что все заигрывания с советской властью — обман, что советская власть обречена, хотя окончательным ликвидатором её стал не он, а Борис Ельцин.
Горбачёв подготовил почву и для ликвидации СССР. Это была многоходовая спецоперация. Важное место отводилось искажению памяти русского народа, в том числе посредством очернительства русской истории.
Наибольшему поношению подверглась советская эпоха с её коммунистической идеологией, породившей якобы за 70 лет «столько чудовищ, сколько старая частнособственническая цивилизация не сумела породить за три века» (А. Ципко). Даже Великая Победа советского народа в войне с Германией стала предметом вопросов и ухмылок. Грязные наветы и намёки, конечно же, давили на историческую память русского народа, притупляли его государственный инстинкт, что позволило творцам перестройки, заметно ослабившим правящие функции КПСС, перевести в активную фазу развал государственности в СССР и, следовательно, его распад.
Они старались надломить одну из несущих опор государства — армию. Началась широкомасштабная кампания по шельмованию и дискредитации Советской армии, рассчитанная на то, чтобы парализовать её какие-либо действия по защите политического и государственного строя. Армию несколько раз «подставили», обрушив на неё затем шквал критики, вызывавшей растерянность в армейских кругах и нежелание вмешиваться в происходящее. В итоге советское государство оказалось беззащитным перед лицом внутренних врагов, осуществлявших волю врагов внешних. С целью расшатывания устоев СССР сознательно обострялись и намеренно не пресекались межнациональные конфликты и противоречия. Провоцировались столкновения с кровавым исходом в столицах республик, вызывающие отторжение национальных окраин от Центра.
В то же время расширялись права и властные полномочия правящих элит на местах. Создавались, таким образом, благоприятнейшие условия для работы зарубежных спецслужб, подталкивавших союзные республики к сепаратизму и выходу из СССР. Начался парад суверенитетов.
Горбачёв бездействовал и тем самым поощрял набиравший силу процесс гибели великой державы. Больше того, он попытался подвести юридическую основу под этот процесс, устроив опереточные посиделки в Ново-Огарёве, где в спешном порядке был подготовлен новый союзный договор, конфедеративный по сути. Однако конфедерация для исторической России (СССР) — последний шаг на пути к её расчленению и уничтожению.
Это продемонстрировал и сам Горбачёв, предоставив в начале сентября 1991 г. независимость прибалтийским республикам в нарушение процедуры, установленной Конституцией СССР и инициированной совсем недавно ни кем иным, как Горбачёвым.
Когда говорят, что Горбачёв непричастен к развалу СССР, что во всём-де виноват полупьяный Ельцин с хитрецами Кравчуком и Шушкевичем, это ложь, призванная оправдать главного виновника русской трагедии конца XX века. Ельцин шёл по пути, указанному Горбачёвым. И какое бы личное отвращение они друг к другу ни испытывали, перед людьми, перед историей им придётся держать ответ вместе.
Игорь ФРОЯНОВ,
доктор исторических наук
Страницы: | 1 | |
