Неведомый народ

Надо сказать сразу, что есть сценарии и куда более пессимистические. По ним население России сократится к 2050 году до 80 миллионов человек. Да ещё при этом народ российский резко постареет. Что означает резкое сокращение трудоспособного населения, падение реального производства, бесконечный рост социальных расходов, конфликты между поколениями. Уже очень скоро самым дефицитным ресурсом у нас станет труд. Не нефть, не газ, не деньги — труд, особенно квалифицированный. Человек, способный трудиться, растить детей и содержать пенсионеров, станет редкостью в масштабах нашей огромной страны.

Увы, всё это давно не новость. Предупреждения о том, что смертность растёт, рождаемость падает, а страна наша пустеет, звучат давно, уже, кажется, приелись и даже не пугают. Они стали как бы обыденной частью нашей жизни. Но в последнее время российскому обществу настойчиво внушается мысль, что единственный выход — ускоренная и масштабная иммиграция. Не просто масштабная, а грандиозная.

Политическим локомотивом этих идей, которые высказывает ряд известных демографов, стал Егор Гайдар. Ещё два года назад на съезде «Союза правых сил» он сказал: «Россия как государство русских имеет мало перспектив в XXI веке, она имеет перспективы только как страна российских граждан». В своей последней книге «Долгое время» он развивает эти идеи дальше, по существу превращая их в программу действий, осуществлять которую надлежит немедленно. «При наиболее благоприятном сценарии, чтобы сохранить численность населения на нынешнем уровне, страна должна принимать ежегодно 700 тысяч иммигрантов». Для того чтобы принимать такое количество людей, нужны огромные средства — на их переезд, расселение, обучение языку, нужным специальностям, приобщению к культуре… Но другого выхода попросту нет.

Однако что-то не даёт покоя, когда вникаешь в эту логику. Что-то тут не так. И вдруг вспомнится…

В управление дышащего на ладан предприятия в небольшом российском городке вошла его работница, немолодая уже женщина, мать четверых детей, и начала на глазах у всех присутствующих раздеваться. Обалдевший директор заорал: «Ты что делаешь! С ума сошла..» И услышал в ответ: «Ты полгода зарплату не платишь, а мне детей кормить надо. Я им всё отдаю — у самой уже одни рёбра остались. Вот смотри! Сдохну я, ты их кормить будешь?»

Очумевший директор выгреб из карманов собственные деньги, что-то собрал у присутствующих и отдал женщине, пообещав, что хоть часть долга, но на днях заплатит. Случайно про эту историю узнал местный журналист и написал заметку в столичную газету. Заметку напечатали под заголовком «Стриптиз как способ получения зарплаты"…

До какого же состояния нужно довести мать четверых детей, чтобы она пошла на такое? Чтобы подумать такое смогла? Что надо с ней сделать? С матерью четверых детей, о которой все вокруг заботиться должны, на руках её носить! И кем нужно быть, какое сознание иметь, чтобы писать об этом чудовищном случае как о «стриптизе»? И о каких демографических проблемах можно рассуждать, если мы сегодня — вот такие?

Эта история с матерью четверых детей произошла в одном из центральных районов России, которые демографы называют самой настоящей демографической ямой. А сколько ещё у нас деревень и городков, в которых люди просто забыли, как выглядят деньги, и живут натуральным хозяйством? Где уже потомственным способом жизни стало воровство, потому что никакой возможности зарабатывать нет, все предприятия, существовавшие ещё с царских и советских времён, простаивают, распродаются, растаскиваются до последнего гвоздя и кирпича?

Не потому ли рождается внутренний протест, когда слышишь холоднокровные уверения некоторых учёных и социологов: «Для увеличения продолжительности жизни россиян нужны долговременные усилия и колоссальные капиталовложения, которых как не было, так и нет».

Или: «Небольшое повышение рождаемости в недалёком будущем, конечно, возможно, но нет никаких шансов на коренное изменение ситуации. Это потребовало бы очень глубоких изменений во всём образе жизни, сейчас маловероятных. Поэтому все надежды на спасение России за счёт роста рождаемости совершенно утопичны, а значит, вредны, так как отвлекают от реальности».

Вот так — отвлекают от реальности. А реальность — ускоренная иммиграция любой ценой. Самое поразительное, что сегодня и цена называется. Не скрывается. Егор Гайдар формулирует её в таких логических конструкциях: «Открытое сообщество российских граждан, как это ни странно звучит для радикальных националистов и ксенофобов, органичнее продолжает российскую историю, чем закрытое сообщество русских».

Оставим «ксенофобов и радикальных националистов» для отдельного разговора. Давайте поговорим на уровне здравого смысла. Даже сторонники и пропагандисты ускоренной и масштабной иммиграции не скрывают, что результатом её будет совсем другая страна, совсем другой народ.

«Что скрывать, иммиграция инокультурного населения несёт немало опасностей, — говорит руководитель Центра демографии и экологии человека Института народно-хозяйственного прогнозирования РАН Анатолий Вишневский. — Российский «плавильный котёл» не может быть запущен «без магистрального доктринального поворота от этнического к гражданскому пониманию нации, от сплочения на основе общего прошлого к сплочению на основе общего будущего. Без такого поворота страна увязнет в бесконечных этнических конфликтах и окажется неспособной к приёму миллионов иноэтничных иммигрантов».

А вот мнение Жанны Зайончковской, руководителя лаборатории миграции населения Института народно-хозяйственного прогнозирования РАН: «На кого мы можем рассчитывать? Мы можем рассчитывать на таджиков, на узбеков. Кавказцев уже мало. В какой-то мере ещё будут ехать азербайджанцы. Но нам не обойтись без других иммигрантов, более чуждых нам в культурном отношении. Во-первых, это китайцы. Во-вторых, источником иммиграции может быть ещё Африка. Хотя африканские мигранты, конечно, ещё менее приспособленные и менее цивилизованные, чем азиатские.

Вот это наш выбор. Выбор не такой богатый. И надо этих иммигрантов, если мы хотим получать квалифицированную рабочую силу, учить здесь. И придумывать соответствующие законы. Учить на полном содержании. И чтобы потом они отработали это содержание, а не уехали к себе домой или в другие страны. Тогда получится: мы потратимся на образование, а они уедут. Будущие 50 лет не будут лёгкими, потому что этнические притирки, массовые вливания иммигрантов всегда болезненные для общества, и не надо думать, что россияне как-то особенно враждебны к приезжим. Никто этого не любит, ни одно общество».

Итак, предлагается поэкспериментировать со страной и людьми ради неясного будущего, о котором конкретно известно лишь одно — оно принесёт новые жестокие конфликты и опасности. Никто не способен сказать, каким народом нам предстоит стать в результате иммиграционного нашествия. Разделённым на анклавы и общины, живущие по собственным законам и правилам? Какие святыни и предания будут у этого неведомого народа? Во что он будет верить? Во что обратится русская культура? Кто будет говорить в той стране на русском языке? А если не на русском, то на каком? И откуда возьмутся либеральная демократия и гражданское общество среди миллионов людей, воспитанных ещё в понятиях и нравах кланового или родоплеменного общества?

Это простые вопросы. Чтобы задаваться ими, вовсе не надо быть ксенофобом и шовинистом. Надо лишь обладать здравым смыслом. А он, например, подсказывает, что помощь в широком распространении таджикской диаспоры — это, по сути, создание сети наркоторговли собственными руками.

Ещё здравый смысл подсказывает: надеяться на то, что российской власти в её нынешнем состоянии удастся организовать и направлять столь грандиозное предприятие, как многомиллионная миграция, вряд ли стоит. И получим мы в результате нечто столь неудобоваримое, что потомки нас проклянут.

Пугает даже не иммиграция сама по себе, которая сегодня действительно стала всемирным процессом. Пугает наша несчастная способность находить панацею от всех бед и бросаться в неё сломя голову, не рассчитав последствий, забыв обо всём ином. Уже появляются проекты самые фантастические. Например, о «создании симбиозного бинарного союзного государства Россия — Корея». То есть идея о создании нового народа пошла в массы и становится всё большей политической силой. Но разве не ясно, что забитые нуждой и бедностью российские люди депрессивных регионов просто погибнут, растворятся в том «плавильном котле», в который хотят впопыхах превратить страну.

А ведь вместо переселения африканцев и создания «симбиозного государства» куда проще и благороднее заняться сбережением нашего несчастного народа. Сохранением его жизненных сил. Изменением курса реформ, который сегодня никак с этими задачами не соотносится.

Есть потрясающее наблюдение демографов. На форуме «Настоящее и будущее народонаселения в России» отмечалось, что потери здоровых мужчин в России в последние годы сходны с потерями СССР в Великой Отечественной войне. То есть рост смертности произошёл не столько за счёт стариков, сколько за счёт вполне ещё трудоспособных мужчин. А это характерно для стран, ведущих войну.

С кем же воюет сегодня Россия? На каких фронтах кладут головы её защитники? За что?