Неразличение нелюдей

Показ по британскому телевидению интервью с Ш. С. Басаевым, в котором существо подробно излагает свою позицию, демонстрирует недюжинную образованность, цитируя У. Черчилля и Ч. Дарвина, и чувствует себя вольготно, как приглашенный участник круглого стола экспертов, с необходимостью вызвало реакцию МИД РФ. Протесты Смоленской площади Сент-Джеймсскому двору и ответы Сент-Джеймсского двора (а также Channel 4) Смоленской площади являют собой превосходный пример дипломатической переписки. И наши политико-правовые аргументы весьма убедительны, и доводы противной стороны — «Мы безусловно против терроризма, Басаев весьма плох, но мы не можем ограничивать свободу публичной дискуссии, посвященной насущной общественной проблематике» — тоже в высшей степени почтенны. Дипломатические перья поработали на славу.

К нашему МИДу претензий нет, поскольку жанр дипломатической переписки предполагает апелляцию к аргументам, набор которых может быть весьма широк — от ссылок на законы и обычаи, от указаний на выгоды или невыгоды и вплоть до угрозы с 11.00 завтрашнего дня считать себя в состоянии войны с адресатом, — однако их роднит то, что все они носят рациональный или хотя бы квазирациональный характер и неявно предполагают схождение хотя бы в некоторых ценностях до нулевого, т. е. фундаментального, уровня. Ведь если даже на самом нулевом уровне нет согласия, то переписка бессмысленна и что же бумагу переводить. Причем наличие такого согласия говорит всего лишь о наличии базового культурного взаимопонимания — и не более того; оно может сочетаться со сколь угодно ожесточенными конфликтами. Например, когда национальные интересы оказываются столь непримиримы, что происходит размен посольствами и в спор вступают пушки, состояние войны между державами никак не препятствует их согласию на тот счет, что запрет на употребление в пищу человеческого мяса или на сожительство отца с дочерьми не является предметом публичной дискуссии. Тем более — дискуссии непосредственно с антропофагом или кровосмесителем. Если же ценности нулевого уровня некоторой державой утрачены, никакая дипломатия никакой другой державы их не восстановит.

Но случай с Басаевым на Channel 4 — это как раз из разряда публичной дискуссии о проблемах антропофагии. Существо, сознательно и целеустремленно спланировавшее изощренное мучительство малых детей, запретившее при 35-градусной жаре доставку им воды, принудившее их от невыносимой жажды пить собственную мочу и объявившее от их имени сухую голодовку в знак протеста против политики РФ в Чечне (в треблинских транспортах узники тоже пили мочу, но эсэсманы хотя бы не извещали, что евреи объявили сухую голодовку в знак протеста против преступлений жидобольшевизма), — такое существо находится за пределами человечества. Единственный аргумент, приемлемый в дискуссии с таким существом, — осиновый кол. В рамках совсем уже запредельного гуманизма — 9 грамм. Это не право, не политика, не антитеррористическая коалиция — это самый-самый первичный культурный запрет. Детоубийца не должен жить.

А первичные запреты, обеспечивающие существование человеческого общества, не обсуждаются. Даже по Channel 4. Если, конечно, этот channel функционирует в человеческом обществе. Не желая или же не будучи в состоянии понять столь простой вещи, устроители дискуссии в ответ говорят совершенно о другом: «Выпуск в эфир этого материала совершенно не означает, что мы разделяем эту точку зрения».

В чем их никто и не обвиняет, поскольку суть проблемы иная. Всякий член человеческого (а не какого иного) общества, имеющий физическую возможность уничтожить такое существо, обязан это сделать. Не имеющий такой возможности обязан по крайней мере не делать ничего такого, что могло бы улучшить положение существа, пойти ему на пользу. Но предоставление существу возможности перед огромной аудиторией произносить свою апологию существенно поднимает его статус. Из существа, общение с которым возможно лишь с использованием верных средств физического уничтожения, Басаев превращается в пусть не самого респектабельного, но участника общественной дискуссии на тему «Детоубийство: за и против».

Самое парадоксальное — а также печальное — в том, что интересная дискуссия произошла в той самой стране, один классик которой по сходному поводу писал: «Что тут понимать? Беги от них! Ни слова с ними! Они — смерть», а другой указывал любителям плюралистических диспутов: «Насчет людей может быть два мнения, но насчет тех, кто по виду человек, а на самом деле нет, двух мнений быть не может».