Русская линия
ИА «Белые воины» А. Федорович07.02.2005 

А.В. Колчак и В.О. Каппель: две встречи[1]
(фрагменты из книги)

С продвижением Каппеля на восток в Омске все больше в некоторых военных кругах плелись против него интриги. Ставка Адмирала была настроена против Каппеля. Все, более или менее связанные с ней, поддерживали ее. Это отчасти можно объяснить и В.О.Каппельпонять. Самарский Комуч состоял исключительно из эсеров, причем вначале это были эсеры левого толка, мало отличавшиеся от большевиков. Позднее, правда, их заменил Авксентьев — правый эсер, но для русского офицерства все они принадлежали к партии Керенского, который за свое короткое, но роковое правление страной бросил Россию в пучину великих бедствий, а русского офицера обрек на невиданные страдания. Керенский предал и погубил генерала Корнилова, и этого одного было достаточно. Поэтому и Каппель, как уже говорилось, вызывал к себе если не недоверие, то настороженность. Правда, золотой запас, хранившийся в Омске, был захвачен у большевиков Каппелем, правда, Омское правительство произвело его в генералы, правда, в ставке имелись самые точные сведения о его работе и победах на Волге, правда, с ним шло несколько тысяч его добровольцев, но за его спиной черной тенью стоял Самарский Комуч. Это или пугало или заставляло задумываться. Эти соображения, до известной степени, могли быть оправданы. Но было и худшее, о чем скрывать не приходится. Как у генерала Деникина, так и в Омске, и в сибирском тылу было немало таких, которые, укрываясь от фронта, пристраивались на удобные, спокойные должности. Для людей такого сорта появление Каппеля в Омске было весьма нежелательно, ибо если он войдет в доверие у Верховного правителя и получит какой-нибудь большой пост, то этим героям тыла придется расстаться со своими часто фантастическими, должностями. Эти люди не стеснялись в распространении о Каппеле самых темных слухов. Трудно предполагать, но не исключена известного рода простая зависть в отношении человека, показавшего свою огромную талантливость военного. Адмирал Колчак, слушая доклады своих помощников по военной части о Каппеле, тоже стал проявлять в отношении его некоторые колебания. Познакомясь с его боевой работой на Волге, не мог не отдавать ему должного.

А Каппель все приближался. Почти не имея эшелонов, полузамерзшие добровольцы делили со своим Вождем все тяготы этого пути, и только около Симского завода части были погружены в вагоны и направлены в район Кургана для отдыха и переформирования. Генерал Каппель был вызван в Омск к Верховному правителю. Утром того дня, когда был назначен прием Каппелю, Верховный правитель был настроен особенно нервно. Причин было слишком много, и он был уже на пороге того состояния, когда в бешенстве ломал телефонные аппараты и резал ножом подлокотники кресла. В это время ему доложили о прибытии Каппеля. Адмирал на минуту задумался. Предстояло принять человека, о котором говорили или очень плохо, или рассказывали легенды. Приняв строгий официальный вид, Колчак коротко сказал — «Просите». Дверь отворилась, и с таким же строгим видом, опустив глаза, он встал. Чуть звякнули шпоры и спокойный, звучный голос произнес: «Ваше Высокопревосходительство, генерал Каппель по Вашему повелению прибыл». Адмирал поднял глаза, и его горячий, страшный взгляд скрестился с А.В.Колчаклучащимся спокойным взглядом синих глаз Каппеля. Несколько секунд продолжалось это, и до болезненности чуткий ко всему чистому и правдивому, Адмирал облегченно вздохнул. «Лгали, все лгали» — мелькнуло в голове, и, быстро выйдя из-за стола, он протянул обе руки: «Владимир Оскарович, наконец вы здесь — я рад, я очень рад». Адмирал по своей натуре не мог двоедушничать, и столько искренности послышалось в его голосе, что Каппель, предупрежденный о предубеждении Верховного правителя, всей душой почувствовал, что это предубеждение рассеялось навсегда. «Ваше Высокопревосходительство», — начал он, но Колчак поднял руку: «Меня зовут Александр Васильевич».

В приемной Адмирала ждали, волновались те, кто нашептывал ему о Каппеле злые небылицы. Прошло полчаса, час, полтора часа. Двери в кабинет Адмирала оставались закрытыми. А за ними возбужденный и взволнованный Каппель рассказывал Адмиралу обо всем, что было. И слушая его, Адмирал, уловив, что, называя части бывшие в делах на Волге и позднее и их командиров, Каппель ни разу не упомянул о себе, прервал его рассказ:

«Но вы-то, вы сами, Владимир Оскарович?». Каппель смутился — «Я? Я ничего», — смущенно ответил он. Адмирал опустил голову и задумался — Каппель совсем не походил на окружавших Колчака людей. «Сколько вам лет?», — спросил он. «Тридцать семь, то есть тридцать седьмой». «Тридцать седьмой», — задумчиво повторил Колчак. «Ну, а как вы смотрите на то, что происходит? Как, вы думаете, нужно бороться со всем этим?» И Каппель, почувствовав в себе прилив той энергии, что двигала его, вспомнив свои мысли о гражданской войне, которые он выносил и испытал на практике, начал говорить. Забыв на этот раз свою скромность, он начал со случая на Аша-Балашовском заводе, приведя его как доказательство правильности своих взглядов. Он вспомнил те случаи, когда отпускал пленных красноармейцев и расстрелял Мельникова; он говорил о болезни России и о том, что к этой России нужно относиться, как к больной. Он говорил, забыв обо всем, открывая всю душу человеку, который был правителем и которому он, Каппель, будет верно до конца служить. Когда он окончил, Адмирал сидел за столом, опустив голову на руки. В кабинете легла тишина. Наконец, Адмирал встал:

«Владимир Оскарович, спасибо Вам. Мне бывает часто очень тяжело. Спасибо вам». И потемневшим от волнения взглядом Каппель, тоже встав, впился в лицо Адмирала: «Ваше Высокопревосходительство, перед нами Россия, остальное неважно».

Ожидавшие в приемной правителя вскочили со своих мест. Под руку с Каппелем вышел Колчак.

«Владимир Оскарович, еще раз спасибо вам за все — напишите, что вам будет нужно для вашего корпуса — все будет исполнено». Каппель вышел.

Адмирал окинул взглядом присутствующих: «А ведь он ни на кого не жаловался», — мелькнуло в голове, и в презрительной улыбке дрогнули губы. В этот день на приеме своих военных помощников он был особенно строг и придирчив. Но о Каппеле ни один из докладчиков говорить уже не посмел.

* * *

После того, как присутствовавшие в приемной адмирала Колчака услышали, что Каппель назначается командиром корпуса, отношение к нему со стороны многих, распускавших про него разные небылицы, резко изменилось в лучшую сторону, что было вызвано, конечно, не искренностью. Во всяком случае, внешне создалась другая картина. Но Ставка Адмирала, возглавляемая генералом Лебедевым, хоть и в более скрытой и осторожной форме, но отношения к Каппелю не изменила.

* * *

В морозном тумане, утром 3-го декабря (1919 года — ред.), покрытый инеем вагон Каппеля остановился на станцию Судженка. Почему-то на станции было тихо — на запасных путях стояли два-три эшелона, но ни шума, ни беготни, столь обычных на встреченных станциях, здесь не было. Сквозь морозную мглу было видно, что около одного эшелона прохаживается несколько офицеров. Каппель и Вырыпаев направились к ним, чтобы узнать где стоит поезд Адмирала. Когда они подходили к этой группе, то до них донесся чей-то голос: «Скажите, а скоро приедет генерал Каппель?» Каппель вздрогнул — он узнал голос Верховного правителя. Ускорив шаг, он подошел к Адмиралу и приложил руку к головному убору: «Ваше Высокопревосходительство, генерал Каппель по вашему приказанию прибыл». Колчак протянул к нему обе руки — «Слава Богу, наконец», и, видя только одного Каппеля, спросил: «А где ваш конвой, Владимир Оскарович?» И спокойно и уверенно прозвучал ответ: «Я считаю лишним иметь конвой в тылу армии и загромождать этим путь и так забитой железной дороги».

Адмирал несколько минут молчал. «Да, как вы непохожи на других», — тихо сказал он. Он внимательно смотрел на Каппеля, но, как и в Омске, видел открытые серые глаза и спокойное лицо, отражавшее волю и ум.

«Пойдемте в вагон», — быстро бросил он и, обращаясь к кому-то из своих спутников, добавил: «Сейчас я никого не принимаю». Каппель поднялся вслед за Адмиралом в вагон.

Три часа продолжался разговор между двумя людьми, к которым уже вплотную подошла смерть. Естественно, что разговор шел, главным образом, о военных вопросах, но надо предполагать, что часто он переходил и на темы личного характера. Потерявший веру почти во всех своих помощников и в союзников, Адмирал, как и первый раз в Омске, под обаянием своего нового Главнокомандующего, наверное, не раз открывал ему свою измученную душу. Вырыпаев ждал Каппеля около вагона. Было очень холодно; после недавнего тифа он чувствовал слабость, у него кружилась голова, но идти по приглашению спутников Адмирала к ним в вагон он отказался, ожидая выхода Каппеля на платформу. Наконец, дверь открылась, и Каппель спустился на перрон. В одном френче, с белым крестом на шее, провожавший его Колчак не спускал с него глаз. Приложив руку к головному убору, Каппель стоял у вагона и его взгляд скрестился с взглядом Колчака. Адмирал спустился на одну ступеньку и протянул Каппелю руку.

«Владимир Оскарович», — сказал он тихо и на секунду замолк, а потом, отдавая Каппелю последнюю веру в человека, добавил те же слова, что вчера сказал Пепеляев: «Только на вас вся надежда».

Неразговорчив был Каппель, возвращаясь после своего свидания с Адмиралом обратно на станцию Тайга. Видимо, это свидание было настолько драматично, и слова, которые там говорились, были так значительны и тяжелы, что даже с Вырыпаевым он почти ничего не говорил. С раздражением он показал Вырыпаеву приказ, подписанный Адмиралом, об аресте Сахарова.

«Все не так, все не то», — мрачно произнес он. Отрывистыми фразами он сказал, что советовал Адмиралу быть ближе к армии, быть с армией, но тот ответил, что находится под защитой союзных флагов. «Союзники», — горько протянул Каппель и снова замолк. Потом, немного погодя, добавил, что Верховный правитель предлагал ему взять несколько ящиков золота из стоявшего в Судженке эшелона с золотым запасом. Каппель отказался, говоря, что золото его только стеснит и потребует особой охраны. Но все это были только мелкие кусочки из трехчасового разговора. Больше Каппель ничего не передал Вырыпаеву. Он слишком был предан Адмиралу, слишком высоко ставил его, чтобы передавать кому бы то ни было его слова личного, интимного характера.

[1] Федорович А.А. Генерал В.О. Каппель. — Мельбурн: Издательство Русского дома в Мельбурне, 1967. С. 51−55; 88−89.


Каталог Православное Христианство.Ру Рейтинг@Mail.ru Яндекс.Метрика