 |
| Независимое военное обозрение | Василий Цветков | 28.01.2005 |
ПРИКАЗ ФРАНЦУЗСКОГО ГЕНШТАБА
Почин в создании воинских частей из представителей славянских народов Австро-Венгрии принадлежал «Чешскому национальному комитету» (ЧНК) — организации чехов-колонистов в Российской империи. Уже 25 июля 1914 г., в день официального объявления войны, ЧНК принял обращение к императору Николаю II, в котором отмечалось, что «на русских чехов падает обязанность отдать свои силы на освобождение нашей родины и быть бок о бок с русскими братьями-богатырями…» А 7 сентября во время аудиенции у царя чешская делегация вручила ему меморандум, в котором подчеркивалось, что «свободная и независимая корона Святого Вацлава скоро будет сиять в лучах короны Романовых…» Тем самым основатели будущего чехословацкого корпуса с начала войны активно подчеркивали свою готовность не только к борьбе с немцами в составе Российской армии, но и возможность включения освобожденной Чехии в состав Российской империи.
Поддерживая инициативу чехов, Совет министров 30 июля 1914 г. принял решение о формировании Чехословацкой дружины. 28 сентября в Киеве состоялось торжественное освящение ее знамени, и уже в октябре она выступила на фронт, где в составе 3-й армии генерала Радко-Дмитриева участвовала в знаменитой Галицийской битве. верховный главнокомандующий российской армии великий князь Николай Николаевич разрешил принимать в ряды дружины военнопленных чехов и словаков. В результате к концу 1915 г. она была развернута в Первый чехословацкий стрелковый полк имени Яна Гуса. В его рядах начинали службу будущие лидеры мятежа, а позднее видные политические и военные деятели Чехословацкой республики: будущий военный министр, а в то время поручик, Гусак; будущий начальник Генерального штаба, генерал, а тогда поручик, Сыровы; начальник военной канцелярии президента Чехословакии, генерал, в 1916 г. также поручик, Чечек; будущий командующий Сибирской армией у Колчака капитан Гайда и другие. К концу 1916 г. полк развернулся в бригаду, и в командовании Юго-Западного фронта всерьез рассчитывали на скорое формирование нескольких дивизий, а затем и отдельного корпуса.
Чешские полки и батальоны становились серьезным фактором и в политической жизни. Сложились структуры, сыгравшие затем решающую роль в мятеже. В Париже образовалась «Чехословацкая Национальная Рада», официально подчинившая себе все чешские воинские части, действовавшие на Восточном и Западном фронтах.
В России начал работу «Союз чехословацких обществ». Наступил февраль 1917-го. Смена власти не означала перемены отношения к чехословацким легионерам. Их по-прежнему рассчитывали использовать на фронте, однако теперь уже не строились расчеты на «воссоединение славянских народов» в границах России. И Временное правительство, и командование 1-й Гуситской стрелковой дивизии, в которую развернулась чехословацкая бригада, всячески подчеркивали свою лояльность друг к другу. Однако после отречения русского царя для чешских лидеров главным становилось продолжение войны с Германией для восстановления независимого «демократического» государства.
В том же 1917-м был сформирован Чехословацкий легион во Франции. В его создании участвовали как Чехословацкий национальный совет, так и правительство Франции. Рада признавалась единственным верховным органом всех чехословацких военных формирований, и ее альянс с французским правительством ставил чехословацких легионеров в России в зависимость от решений Антанты.
В июне 1917 г. во время неудачного наступления Юго-Западного фронта чехи стойко отражали натиск немецких и австрийских дивизий, за что получили одобрение генерала Брусилова. На легион смотрели уже как на реальную боевую силу, которая смогла бы удержать фронт тогда, когда большая часть российской армии все более «демократизировалась» и переставала представлять собой сколь-нибудь серьезного противника для Германии.
Чехов в то время меньше всего заботили российские проблемы. Октябрь 1917-го принес для них новые испытания. Парижский совет во главе с будущим первым президентом независимой Чехословакии профессором Томашем Масариком ходатайствовал перед французским правительством и президентом Пуанкаре о признании всех чехословацких воинских формирований частью французской армии. С декабря 1917 г. чехословацкий корпус в России был формально подчинен французскому командованию. Таким образом, на территории России теперь действовала совершенно независимая военная организация.
Идеи «мировой революции», «всеобщей свободы, равенства и братства» привели к расколу в рядах чехословаков, и часть их, правда небольшая, заявила о своем выходе из состава корпуса и о намерении образовать «Особую чехословацкую революционную армию». Однако дальше подобных проектов дело не пошло, а «революционеры» влились позднее в состав интернациональных бригад РККА.
1918-й год стал переломным для судьбы чехов в России. С одной стороны, корпус получил наибольшую известность, о нем стали рассуждать как о силе, способной «спасти славянство, Святую Русь» и весь мир от «большевиков — немецких союзников». Но одновременно с этим чехов обвиняли во «вмешательстве во внутренние дела России», в «эскалации междоусобной войны» и т. д. В чем же главная причина мятежа? Почему чехословацкий корпус, казалось бы, равнодушный к российской смуте, стал вдруг ее активным участником?
Вряд ли правомерно говорить о полном безразличии чехов к тому, что происходило в России зимой-весной 1918-го. Войдя в состав французской армии, чехословацкий корпус получил четкое указание от французского Генерального штаба о необходимости перемещения на западный фронт — по Транссибирской железной дороге через Владивосток и далее через Тихий океан в Европу.
ТРОЦКИЙ «ЗАВЕРНУЛ» СТАЛИНА
После подписания cоветской Россией Брестского мира в марте 1918-го стало ясно, что Восточного фронта больше не существует. Советское правительство не предполагало использовать части чехословацкого корпуса в своих интересах и в принципе было согласно пропустить его эшелоны через свою территорию до Владивостока. А пока чехословацкие легионеры сражались в составе Красной Армии. Этот факт долгое время обходили молчанием. Действуя вместе с Украинской советской армией, части корпуса c 7 по 14 марта сдерживали натиск пяти немецких полков, наступавших на восток.
Советское правительство было обеспокоено проблемой наличия оружия у частей корпуса. 26 марта 1918 г. в Пензе представители Совета народных комиссаров в лице Сталина и чехословацкого корпуса подписали соглашение, по которому гарантировалась беспрепятственная отправка чешских подразделений от Пензы к Владивостоку. Статус корпуса определялся следующим образом: «…Чехословаки продвигаются не как боевые единицы, а как группа свободных граждан, берущих с собой известное количество оружия для своей самозащиты от покушений со стороны контрреволюционеров… Совет народных комиссаров готов оказать им всякое содействие на территории России при условии их честной и искренней лояльности…» На следующий день, 27 марта, в приказе по корпусу N 35 определялся порядок использования этого «известного количества оружия»: «В каждом эшелоне оставить для собственной охраны вооруженную роту численностью в 168 человек, включая унтер-офицеров, и один пулемет, на каждую винтовку 300, на пулемет 1200 зарядов. Все остальные винтовки и пулеметы, все орудия должны быть сданы русскому правительству в руки особой комиссии в Пензе, состоящей из трех представителей чехословацкого войска и трех представителей советской власти…» Версию о «хорошо вооруженном» корпусе в свете приведенного выше документа вряд ли можно считать сколько-нибудь состоятельной.
Условия подписанного договора были практически полностью выполнены. Корпус сдал оружие, за исключением арьергардных 1-го имени Яна Гуса, 4-го и 1-го запасного полков — они не проезжали через Пензу до 28 мая — дня выступления пензенской группы. Однако в течение апреля-начала мая 1918-го взаимоотношения между советской властью и чехословаками быстро ухудшались.
Главной причиной этого, очевидно, следует считать отнюдь не «интервенционистские планы Антанты» и заговоры «контрреволюционного офицерства». Чехословацкий корпус оказался заложником «большой политики», международных альянсов России, Франции и Германии. После того как из войны была выведена Россия, немецкий Генштаб серьезно опасался скорого появления на Западном фронте 40-тысячного корпуса. У Франции уже иссякали последние людские резервы, и на фронт спешно стали отправлять так называемые колониальные войска, под которыми подразумевались подчас не только алжирцы и марокканцы, но и бойцы русского экспедиционного корпуса, и славянские легионы.
Под давлением посла Германии в России графа Мирбаха нарком иностранных дел Чичерин отправил 21 апреля срочную телеграмму в адрес Красноярского совета: «Опасаясь японского наступления в Сибири, Германия настоятельно требует немедленного и скорейшего проведения эвакуации германских пленных из Восточной Сибири в Западную или в Европейскую Россию. Просим принять все меры.
Чехословацкие отряды не должны продвигаться на восток». С этого момента темп продвижения чешских эшелонов по Транссибирской железной дороге замедлился, эшелоны попадали в «пробки», по несколько суток простаивали почти на каждой станции. А 14 мая на вокзале Челябинска металлическим предметом, брошенным из проезжавшего мимо поезда с бывшими австрийскими военнопленными, ставшими интернационалистами РККА, был тяжело ранен чешский легионер. Большевистская следственная комиссия, не вдаваясь в подробности инцидента, арестовала чехословацких солдат и потребовала полного разоружения находившихся в городе эшелонов. И хотя вскоре задержанных отпустили, Москва стала настаивать на более решительных действиях. 23 мая заведующий оперативным отделом Народного комиссариата по военным делам Аралов телеграфировал в Пензу: «…Предлагаю немедленно принять срочные меры к задержке, разоружению и расформированию всех эшелонов и частей чехословацкого корпуса как остатка старой регулярной армии. Из личного состава корпуса формируйте красноармейские и рабочие артели. Если нужна помощь чехословацких комиссаров, обратитесь к помощи комитетов чехословацких эсдеков в Пензе, Самаре, Петропавловске и Омске. О предпринятых мерах и результатах сообщите в Москву народному комиссару по военным делам…»
Телеграммой от 25 мая «всем совдепам по линии от Пензы до Омска» наркомвоенмором Львом Троцким предписывалось: «…Все советы по железной дороге обязаны под страхом тяжкой ответственности разоружить чехословаков. Каждый чехословак, который будет найден вооруженным на железнодорожных линиях, должен быть расстрелян на месте. Местные военные комиссариаты обязуются немедленно выполнить этот приказ, всякое промедление будет равносильно измене и обрушит на виновных суровую кару. Одновременно посылаю в тыл чехословацким эшелонам надежные силы, которым поручено проучить мятежников. С честными чехословаками, которые отдадут оружие и подчинятся советской власти, будет поступлено, как с братьями. Им будет оказана всяческая поддержка. Всем железнодорожникам сообщается, что ни один вагон с чехословаками не должен продвинуться на восток…»
И СНОВА ВОЙНА
Мятеж начался после нападения отрядов местной Красной Гвардии на чешские эшелоны 25 мая у ст. Марьяновка, 26 мая в Иркутске и 27 мая в Златоусте. Наиболее сильная и опасная для большевиков группировка оказалась на линии Сердобск-Пенза-Сызрань (общая численность около 8 тыс. бойцов). И именно в этом районе летом 1918-го развернулись активные боевые операции. В первые недели боев у Пензенской группы отсутствовало даже собственное командование, поскольку русские офицеры — начальник первой дивизии корпуса генерал Коломенский и его начальник штаба полковник Леонтьев отказались от руководства мятежом. Общую координацию действий чехословацкого корпуса с 23 мая принял на себя «Временный исполнительный комитет съезда чехословацкого войска». Этот чрезвычайный орган немедленно разослал всем поездам и частям корпуса приказ: «Оружия нигде советам не сдавать, самим столкновений не вызывать, но в случае нападения защищаться, продвижение на восток продолжать собственным порядком».
Временный комитет определил и основные задачи подразделений: соединиться друг с другом и мощной компактной группой пробить себе путь на западный фронт, «оседлать» Транссиб от Урала до Приморья. Пензенская группа стала продвигаться к Уралу. Стремительно действовала Челябинская группа подполковника Войцеховского и поручика Сыровы (около 9 тыс. бойцов). 27 мая она заняла Челябинск, 31 мая Златоуст и Петропавловск, 2 июня — Курган и 8 июня Сыровы захватил Омск. 9 июня его отряд соединился с подошедшими от Новониколаевска и Мариинска небольшими (около 3 тыс. человек) группами капитана Гайды и капитана Кадлеца. Таким образом, почти вся Транссибирская магистраль оказалась в руках чехов.
Теперь вместо шести разрозненных группировок корпуса на Урале, в Сибири и Приморье действовали три компактные, хорошо организованные и вернувшие себе в ожесточенных стычках с красногвардейцами оружие, группы — Пензенская, Сибирская и Владивостокская. О чехословацком корпусе снова заговорили как о «стратегической силе международного значения». Французское правительство уже рассчитывало на него, как на «авангард» противобольшевистских (читай — «противогерманских») сил, формирующегося белого движения на востоке России. И теперь чехословацкий корпус оказался непосредственным участником «второй русской смуты».
Французская разведка считала возможным нанесение комбинированного удара по большевистскому центру России силами Добровольческой армии с юга, союзных десантов с севера и чехословацкого корпуса с востока. При этом предполагалось активно использовать также подпольные офицерские организации в Москве и городах Поволжья. Одним из звеньев этого плана стала организация восстания «Союзом защиты родины и свободы» Бориса Савинкова в Ярославле в июле 1918-го.
Что же касается чехословацкого корпуса, то еще 21 июня представитель прибывшей в Сибирь французской военной миссии майор Гюнне официально сообщил филиалу Чехословацкого национального совета в России о желании Антанты образовать новый «противонемецкий фронт» по линии реки Волги с тем, чтобы чешские войска стали «авангардом союзных войск», которые туда будут немедленно посланы. Обращение Гюнне было срочно опубликовано в сибирской чешской газете «Ческословенски денник» (N108) с добавлением, что «восстанавливаемый фронт будет направлен исключительно против немцев, и в первых его рядах будет сражаться Франция — верный союзник России». 1 августа 1918 г. профессор Масарик в Париже выпустил «воззвание» к «братьям-легионерам» в России, в котором заявил, что по сложившимся обстоятельствам чехословаки должны остаться в России и действовать заодно с союзниками. Масарик особо подчеркивал, что врагами чехов в России «являются немцы и австрийцы, а также те единицы и части русского общества (имелись в виду большевики), которые соединились с ними против чехословаков и их союзников».
После подобной санкции все действия корпуса расценивались как продолжение войны против Германии и ее союзников, т. е. большевиков. Теперь «пробить дорогу на Родину» можно было уже через территорию России. В июле Пензенская группа начала наступление на Самару, Сызрань и Симбирск; Сибирская же группа продвигалась на Урал; а наиболее многочисленная Владивостокская группа — свыше 14 тыс. бойцов — вместо того, чтобы грузиться на транспорты и отправляться в Европу, наступала из Приморья на Забайкалье. Островки советской власти, еще остающиеся в Сибири и на Дальнем Востоке, сжимались клещами наступающих с разных сторон групп чехословацкого корпуса. Последние очаги «красных» были подавлены к осени 1918-го, и под прикрытием чешских штыков на всем востоке России стали формироваться антибольшевистские правительства, организовывались белые армии — Народная армия Комитета членов Учредительного собрания в Поволжье и Сибирская армия Временного сибирского правительства.
Война против большевиков не стала для чехов войной против русских. Для легионеров были понятны и оправданны военные действия против «интернациональных бригад», которые состояли из враждовавших с чехами венгров, австрийцев и немцев из бывших военнопленных австро-венгерской и германской армий. Против них сражались с большим ожесточением, пленных с обеих сторон не брали. В то же время русские — красноармейцы, сдавшиеся в плен, как правило, направлялись на пополнение частей Народной армии Комуча. На чешские полки многие смотрели, как на полки освободителей от «большевистского ига», считали их составной частью белой, российской, но никак не французской армии.
Впереди у корпуса были овладение Екатеринбургом, однако уже в тот момент, когда семья Николая II погибла, захват русского золота в Казани. К осени 1918-го положение на Поволжском фронте ухудшилось, и постепенно белые и чешские полки оставили поволжские города, отошли к Уралу. 18 ноября в Омске произошел «переворот», в результате которого власть «демократической» Уфимской директории была ликвидирована, а во главе белого движения на востоке России стал адмирал Александр Колчак. Чехи весьма сдержанно отнеслись к подобному акту смены власти, заявляя даже о готовности противодействовать «перевороту». Однако настроения лояльности и невмешательства снова оказались сильнее, и вскоре чешские части были сняты с фронта и отправлены в тыл на охрану Транссибирской железной дороги. Их ждали стычки с партизанами, восстание во Владивостоке и участие в выдаче Верховного правителя России адмирала Колчака Иркутскому политцентру, эвакуация из Владивостока и возвращение на родину, в независимую Чехословакию, где их встретили как национальных героев. В истории чехословацкого корпуса в 1919—1920 гг. также много «белых пятен».
В заключение, говоря о причинах, по которым чехословаки участвовали в российских делах, приведем слова будущего президента Чехии, также участника мятежа Эдуарда Бенеша: «…Наша армия в России для союзников являлась лишь одной из шахматных фигурок, (они) очень материалистически, просто даже безжалостно реалистически считали, что там столько-то людей, которыми можно пожертвовать в нужный момент… но тогда в Сибири мы отстаивали не только нашу свободу,. мы сражались и за свободную Россию…»
* * *
Радола Гайда — унтер-офицер австро-венгерской армии в 1914 г. — вряд ли мог себе представить, что спустя несколько лет он станет командующим Сибирской армией Колчака.
Василий Жанович Цветков — кандидат исторических наук
N 048 (122) от 18 декабря 1998 г
