 |
| Правая.Ru | Егор Холмогоров | 26.01.2005 |
Письмо группы депутатов от «Родины» и КПРФ в Генеральную прокуратуру с требованием запретить целый ряд еврейских организаций как национал-экстремистские наделало немало шуму.
Внимание к нему было привлечено исключительно не вовремя для самих фракций, эксплуатирующих в настоящий момент тему «льготного кризиса» и совершенно не нуждающихся в таком черно-пиаровском подарке, как обвинения в антисемитизме.
К тому же мир отмечает 60-ю годовщину освобождения советскими войсками лагеря Освенцим, а это совсем уж неудачный в современной реальности повод для поднятия еврейской темы в негативном ключе.
Отсюда в разгоряченных головах сразу же возникли версии о политическом «заказе», о том, что депутатам «проплатили» власти за то, чтобы они подставили «родинцев» и коммунистов" и т. д.
Причем именно со стороны оппозиционной общественности выступление встретило наибольшее осуждение.
Действительно, получилось, мягко говоря, не очень красиво.
Хотя конспирология тут совершенно не причем.
Имена и репутация ведущих подписантов таковы, что нет сомнений ни в их искренности, ни в том, что они хотели как лучше и совершенно не преследовали цели кого-то подставить.
Наиболее логичное объяснение этой акции дал в интервью «Правой.Ру» Михаил Назаров, объяснивший, что это был своеобразный контрход, направленной против чрезмерной активности еврейских организаций при возбуждении уголовных дел по статье «разжигание национальной розни» против деятелей патриотической ориентации.
И в самом деле трудно было не заметить, что за 2004 год было предпринято несколько масштабных попыток оживить кампанию по борьбе с «русским национал-экстремизмом».
И хотя, в целом, такого оживления не получилось, конкретным людям нервов попортили немало, а в качестве оборонительной операции против ожидавшегося идеологического наступления патриотической идеологии они и вовсе были успешны.
Еще год назад подписанты были бы героями для очень и очень многих, теперь — оказались в почти изоляции, поскольку поднятие соответствующих тем не считается своевременным.
Свой резон в этих указаниях на несвоевременность антисемитских и антииудейских выпадов есть.
Иудейская община ведет себя по отношению к российской государственности довольно лояльно, поддерживает хорошие отношения и даже сотрудничество с РПЦ, в том числе и по официально-патриотическим акциям.
В общем, в открытой враждебности русским «институциональный» иудаизм в России обвинить сегодня довольно сложно.
Еврейские национальные организации ведут себя несколько по-иному и действительно честно стараются выполнять роль своеобразной «полиции нравов», беспощадно преследующей все, что может показаться им намеком не только на антисемитизм, но и на любой русский национализм.
Однако в этом нет ничего религиозного, и дело тут совсем не в «Шулхан-арухе».
В данном случае, еврейские организации работают не столько на иудаизм (тем более, что религиозных евреев, да и просто этнически полноценных евреев среди них не так много), сколько на общезападный заказ — на подавление любых проявлений русского национального движения.
И здесь надо говорить о совсем другой проблеме: о работе этих организаций по объективному разжиганию национальной розни и, в частности, антисемитизма в России.
Именно благодаря «борцам с ксенофобией» антисемитизм держится в российском обществе (особенно образованном), на уровне, отличном от нулевого.
Маловероятно, что сами «борцы» этого не понимают. Скорее всего, напротив, такое положение является их целью, поскольку оправдывает их существование и дает самым разным инстанциям, вроде Госдепартамента США, основания включать Россию во всевозможные списки стран с антисемитизмом.
***
Чтобы понять подлинное место антисемитизма и антисемитских настроений в российском обществе, необходимо перестать путать несколько совершенно разных понятий и уровней межнациональных отношений.
Существуют этностереотипы — то есть определенные представления одного народа о другом, влияющие на объяснение поведения его конкретных представителей.
Существуют этнофобии — то есть устойчивые комплексы негативных этностереотипов.
Наконец, существует этнополитика — то есть конкретные политические шаги, которые предпринимают политические структуры одного народа против политических структур или представителей другого народа.
При этом этнополитика может делиться на официальную и неофициальную. В одном случае субъектом выступает государство и его органы, как носители власти. В другом — политические силы не имеющие власти, либо те или иные носители власти не в своем публичном качестве, а как частные носители политического влияния.
Профессиональные «борцы с антисемитизмом» любят манипулировать этими уровнями: скажем, на основании наличия тех или иных этностереотипов заявлять о существовании официальной этнополитики и т. д. Отсюда и возникают всевозможные химеры «антисемитизма» в самых неожиданных местах.
«Массовый» антисемитизм в России, то есть антисемитизм лиц со средним и ср. специальным образованием имеет очень странные контуры. Во-первых, в массовом сознании очень глубоко укоренена формула «есть евреи, а есть жиды». Каждому, кто живет в России, такое объяснение встречалось не один десяток раз. В отношении «евреев» даже этностереотипное восприятие выражено было очень слабо (поскольку они хорошо ассимилированы). В советский период евреев, обычно, опознавали либо по типично еврейским именам — Исаак Моисеевич, Лора Марковна и т.д., либо, с 1970-х, по тому факту, что они могут подать документы на выезд и иногда уезжают. Сам факт выезда воспринимался без малейшего осуждения. Сейчас лицу неопределенной этнической идентификации приписывают еврейство обычно по факту его неплохой устроенности в финансовой или медийной сфере. Даже автору этих строк неоднократно приходилось сталкиваться с приписыванием ему еврейского происхождения на основании профессиональной принадлежности. Никаких проблем в бытовых контактах или в «межвидовом скрещивании» это не порождало и до сих пор не порождает.
«Жид», напротив, является объектом интенсивнейшей этнофобии. Формула «жида» довольно проста — это еврей или человек похожий на еврея, причем сходство могло быть усмотрено в чем угодно (но только не ярко выраженный представитель другого нацменьшинства — не армянин, грузин, узбек и т. д.), который ведет себя неподобающим способом. Отличительной чертой «жида» являлась наглость. Характеристика наглости обычно устанавливается по отношению к интуитивно установленному стандарту социальных — это очень важно — отношений. Скажем, в личном общении очень наглым может быть и «хохол» (еще один этностереотип, характерный для российских мегаполисов, местами перерастающий в этнофобию). Разница в том, что «хохол» не умеет себя вести, «жид» — умеет и знает как, но пользуется нарушением должного стандартного поведения в целях корыстных или статусных. Или, даже точнее, «жид» корыстен ради статуса и поэтому он нагл (существует, скажем, еще и этностереотип «армяшки», хотя и с редкими переходами в фобию — так вот, «армяшка» не нагл, а «хитер»).
Отсюда типичные стереотипные характеристики в поведении «жида»: он всюду «лезет», он все подгребает под себя, он подсиживает, он унижает. Типичное поведение «жидовки», которым охотно делились с детьми разволновавшиеся мамы, — это на выпускном вечере описывать то, в какой престижный вуз уже практически поступил сыночек и попутно интересоваться: «А ваш куда поступил?» и снисходительно узнавать, что еще никуда, только собирается, ведь экзамены еще впереди. Эта поведенческая характеристика, как нетрудно понять, могла быть приписана и людям, никакого отношения к евреям не имевшим, и, напротив, многие евреи под нее никак не попадали. Этностереотип «внимательного, умного и опытного», обычно старого, еврея имел столь же широкое распространение.
Неофициальный этнополитический антисемитизм наиболее точно соответствующий тому образу антисемитизма, с которым оперируют его борцы — это антисемитизм «полуинтеллигенции». Люди усвоили этнофобскую модель «жида», но являются достаточно образованными, чтобы докапываться до объяснений. И здесь, соприкоснувшись с «масскультом» антисемитской интеллектуальной традиции, они обнаруживают, что «жиды» — это евреи, что евреи как этническая система — это «жиды» в социуме этносов, что евреи смотрят на мир так-то, ведут себя так-то, и занимаются такой-то деятельностью в рамках предписанных протоколами сионских мудрецов. Интерес к «еврейскому вопросу» вплоть до выяснения родословной, интерес к форме носа, объяснение всего «еврейским фактором» — все это обычно характерно именно для этой группы людей; в ней антисемитизм наиболее распространен, принимает наиболее агрессивные (на словах) формы и является наиболее выпуклым. Стереотипическое восприятие «жида» здесь получает определенное когнитивное оформление и экстраполируется на евреев как этническую общность. И начинает оказывать некоторое влияние на неофициальную политику, ориентирующуюся на массовое настроение.
Далее, «элитарный» антисемитизм чаще всего является выхолощенной интеллектуальной традицией. Это люди, приобщившиеся к «сокровищам антисемитской мысли». Чаще всего, они оказываются озадачены «евреем» как религиозно-философской проблемой, причем проблемой очень высокого уровня абстрагирования. Еврей уже даже не категория — он именно что универсальный денотат. При этом представитель интеллектуального антисемитизма может находиться в очень хороших отношениях с евреями, особенно с теми, кто с интересом с ним обсуждает соответствующие проблемы. Возникает даже вопрос — может ли это именоваться антисемитизмом, поскольку вражда часто наслаивается на любовность и приязнь, причем очень часто вражда является абстрактной и философской, а приязнь — эмоциональной (Розанов — хороший тому пример). При этом у представителей элитарного антисемитизма вполне может существовать этнофобия на «жидов», совершенно идентичная массовой этнофобии и вызываемая теми же самыми причинами, то есть «наглостью», «подсиживанием», агрессивностью и т. д. Что интересно — уровень прицельности такой этнофобии абсолютно идентичен: у самого рафинированного знатока еврейского вопроса «жидом» может оказаться человек, не имеющий к потомству Авраама никакого отношения, чистейший яфетид… Интеллектуал может придумать некое объяснение такого переноса, но механизм будет тот же самый — нарушение некоего социального поведенческого стандарта. А такие нарушения на верхних ступенях социальной иерархии значительно более часты.
Тем не менее, только интеллектуальный антисемитизм как теоретическая система все-таки должен считаться с точки зрения борцов с антисемитизмом именно антисемитизмом, при всей возможной приязни такого рода людей к евреям. Дело в том, что именно интеллектуальный антисемитизм может быть трансформирован в официальную антисемитскую этнополитику. Официальная этнополитика практически никогда не увязана с массовыми этностереотипами, она от них не зависит. Она зависит от функциональной вредности или полезности эксплуатации тех или иных этностереотипов, она предельно абстрагирована от реальных межнациональных отношений. Факт состоит в том, что евреев начинают гнать не тогда, когда они в наибольшей степени раздражают народные массы, а тогда, когда правительству надо кого-то гнать, или тогда, когда у него есть политические основания для преследования именно евреев. В этих условиях наличие интеллектуального антисемитизма может повлиять на выбор конкретной цели, а существование антисемитизма полуинтеллигентов предоставляет пропагандистские средства.
Несомненно, еврейские организации могут ставить себе и задачу искоренения «жидоедской» этнофобии у русских как этноса. Однако надо отдавать себе отчет в том, что это искоренение невозможно без тотальной насильственной промывки мозгов под внешней оккупацией и приведет лишь к трансформации этой этнофобии в реальный, «животный» и, в то же время, «политический» антисемитизм. Желать такого исхода можно не исходя из интересов еврейского народа и его взаимоотношений с русскими, а исключительно из слепой русофобии и желания русских «подвести под монастырь». Оппонирование интеллектуальному антисемитизму, напротив, можно вести только в интеллектуальном поле. Пора понять, что, в данном случае, приходится бороться с многовековой интеллектуальной традицией, привлекавшей в течение столетий неслабые умы, и обрушиваться на такой идеологический антисемитизм с политическими репрессиями столь же малоперспективно, как пытаться «запретить иудаизм». Евреи, если хотят сдерживания этого антисемитизма, должны научиться ему достойно и открыто оппонировать. Наиболее актуальным и действительно жизненным вопросом для евреев в России является антисемитизм в неофициальной и официальной этнополитике. Официальная этнополитика в данный момент ему чужда, как потому, что она в значительной степени опирается на поддержку западного и, в частности, еврейского лобби, на олигархические круги и медиакратию. И какой смысл еврейским организациям расшатывать эту официальную структуру, наклеивая на нее ярлыки антисемитской — решительно непонятно.
Евреям в России необходимо отсутствие антисемитизма в официальной этнополитике и низкий уровень антисемитизма в этнополитике неофициальной. Желание, чтобы твой народ во всех его конкретных представителях все любили, носили на руках и еще приплачивали — это неосуществимый абсурд. Никогда — ни на бытовом, ни на не-бытовом уровне такого не будет. Все равно не будут все любить ни русских, ни китайцев, ни негров, ни немцев, ни французов. Вот только тасманийцев, кажется, все любят. Я не знаю, чтобы кто-нибудь ненавидел тасманийцев.
В настоящее время в России на 99% исключена ситуация, когда официальная антисемитская этнополитика будет порождена давлением снизу. Русская масовая этнофобия насчет «жидов» практически не может быть переведена в этнополитическую форму. Дело в том, что «жид» не опознается по внешним признакам, «жид» познается в конкретной социальной ситуации. Необходимы определенные усилия пропагандистского характера (сверху), чтобы русское общество усвоило представление о «жидах» как о солидарной социальной категории, совпадающих с эмпирически наблюдаемыми евреями.
Необходим достаточно броский акт массовой этнополитической нелояльности евреев по отношению к русским (что-нибудь вроде массового предательства на войне, или открытого, жестокого экономического террора — как на Украине в XVII веке), чтобы антисемитская пропаганда получила резонанс и могла бы перейти в погромы и расправы. Достаточно не поступать так, для чего не надо предпринимать вообще никаких усилий, и из-под любой угрозы массового антисемитизма будет выбита почва.
И, наконец, евреям достаточно отказаться от позиционирования русско-еврейских отношений как конфликтных для того, чтобы снять самую вероятную угрозу — угрозу появления функциональной антисемитской этнополитики по чистым «политическим» соображениям, и от трансформирования неофициальной антисемитской политики (уровня депутатских настроений) в этнополитику официальную. То есть не надо набиваться на роль удобной жертвы. Между тем считающие себя евреями деятели именно так и делают — раздувают образ русского антисемитизма, раздувают каждый конкретный случай, который может быть к нему отнесен, любые не нравящиеся конкретному еврею высказывания или системы взглядов квалифицируют как антисемитские, то есть активно включаются в разработку архитектуры конфликта. Еврей должен быть попросту неинтересной и невыигрышной жертвой антисемитской этнополитики, тогда он и перестанет ею быть, особенно в условиях, когда русским и без того есть кого не любить. После начала второй Чеченской войны почву для реального антисемитизма в России можно было бы устранить на долгие годы — это тогда признавала в узких кругах даже Алла Гербер. Вместо этого в течение последних лет делалось все для того, чтобы конфликтность не затухала.
Наблюдается формирование устойчивой базы для конфликта. Евреи позиционируются в качестве наиболее интересной и значимой конфликтной фигуры, наиболее выигрышной жертвы. Происходит постоянное тыкание в нос как еврейским доминированием (отнюдь не столь тотальным на самом деле), еврейской неприкосновенностью, постоянными требованиями «оградить», «не сметь», «пресечь». Любой конфликтный эпизод поднимается на знаковый уровень. То есть идет провоцирование на официальный и неофициальный этнополитический антисемитизм. Единственное объяснение, которое здесь напрашивается — это уверенность в существовании внешней силы, которая не даст русскому антисемитскому зверю задрать еврея. Если утрировать — зеленые береты защитят, а может, и вообще посадят здесь «нашу» власть. И вот здесь-то нарушается второе необходимое и достаточное правило безопасности от русского антисемитизма — не сотрудничать с внешним противником и не ассоциировать себя с ним. Понятно, что в ситуации обострения отношений по этой линии конфликта русским евреям придется либо становится на одну сторону, либо на другую. Тем самым будет нарушено первое правило техники безопасности — не манифестировать себя как солидарную социальную (а не этническую) группу в конкретной жизненной ситуации, не подводить эмпирических евреев под устойчивый этнофобский стереотип.
***
При низком уровне антисемитизма в России конкретная, жизненная опасность для евреев здесь очень высока, поскольку идет выстраивание архитектуры конфликта, причем самым взрывоопасным образом. От напрашивания на роль жертвы официальной этнополитики, через политическую нелояльность, к возникновению натуральной массовой вражды. И в этом смысле письмо депутатов, представлявшееся ими как ответный ход на выпады еврейских организаций против русской патриотической партии — очень характерный пример для раскручивания маховика конфликта. Когда тебя бьют, то самое логичное (хотя, может, и не самое христианское, но в нынешней ситуации такую добродетель в принципе проявить сложно) — ударить в ответ. На ответный удар последует еще один удар. И через какое-то время логика «мести» доведет усиливающуюся в России национальную партию до фиксации на еврейской теме как первостепенно важной. А флуктуирование идей оппозиции во власть является характерным ходом для всей современной политической жизни России. Причем власть осуществляет эти идее грубее и брутальней, чем это сделала бы оппозиция. Кому и зачем нужно разжигание уже реальных антисемитских настроений и провоцирование реальной антисемитской политики в России? На этот вопрос, каждому еврею и нееврею я предлагаю ответить самостоятельно и по совести.
