 |
| Православие.Ru | Архимандрит Александр (Елисов) | 26.01.2005 |
— Представительство открылось в 1958 году. К тому времени у нас уже существовал приход Бейруте, созданный в мае 1946 года. Здание, в котором сейчас находится наше Представительство, было построено в 1972 году. При нем имеется храм в честь сщмч. Игнатия Богоносца, первого епископа Антиохийского, освященный в 1973 году.
— А кто сейчас составляет общину этого храма?
— Это в основном женщины, вышедшие замуж за сирийцев. Многие из них приехали в Сирию в 60-е и 70-е годы, когда большинство наших соотечественников мало интересовалось духовной жизнью. Приезжавшие сюда женщины больше заботились о земном — о создании семьи и обустройстве быта. Приход в Дамаске долгое время существовал только как Патриаршее Представительство, выполняя в основном церковно-дипломатические функции при патриархе Антиохийском, что и было его главной задачей. Сейчас эта задача никуда не исчезла, но после изменений, произошедших в отношениях государства и Церкви в России, многие живущие здесь вспомнили о своих духовных нуждах. Если ранее этот храм посещали в основном проживающие поблизости православные арабы, а русские были меньшинством, то с 1996 года ситуация изменилась. Количество русских прихожан стало расти, и мы выделились в отдельную общину. Нужно признать, что совершать Литургию с сирийцами было довольно непросто, ведь у православных арабов есть свои обычаи, а у нас — свои. Кроме того, были и языковые трудности. В настоящее время при нашем храме окормляются две общины, одна из которых русскоязычная, другая — арабоязычная. И так мы функционируем уже почти 10 лет. Постепенно приходская жизнь приобретает устоявшиеся формы. Община собирается каждое воскресенье, а часто и в будни. Сейчас богослужение в нашем храме регулярно посещают 50−60 человек. На Рождество и Пасху бывает по 300−500 молящихся.
В число наших прихожан входят работники дипломатического корпуса, различных российских представительств, а также работающие здесь специалисты. Благодаря четырем выпускникам Московской консерватории, которые преподают в Сирии, у нас образовался очень неплохой хор. Помимо того, что эти люди имеют музыкальное образование, все они пели в церковных хорах Москвы и Подмосковья. Пожалуй, сейчас у нас с хором положение лучшее, чем за все прошедшие десятилетия истории нашего Представительства: в нем участвуют шесть человек — четверо приезжих и двое местных. Этот хор в нашем храме звучит, как в кафедральном соборе. Многие, конечно, приходят послушать русское церковное хоровое пение, потому что для Сирии это большая редкость. Мы даже подумываем о том, чтобы на базе Русского культурного центра в Дамаске провести небольшой концерт духовных и светских песнопений.
— Подавляющее большинство русских женщин в Сирии замужем за мусульманами. Как относятся мужья-мусульмане к тому, что их жены посещают православный храм?
— По-разному. Многие мужья — вполне лояльно. Отношения в каждой семье имеют свою специфику. Эти женщины живут в мусульманском окружении, и, когда они чем-то выделяются из своего окружения, это не приветствуется. Вновь приезжающим сюда женщинам говорят о необходимости формального принятия мусульманства для получения гражданства. Это не соответствует истине, поскольку получить гражданство в Сирии можно и не будучи мусульманином. Достаточно официально оформленного брачного свидетельства, причем в Сирии признается гражданский брак, не оформленный в религиозном учреждении. Нередко им могут сказать, что, не приняв ислама, они не могут получить наследства, что тоже верно только отчасти, поскольку по закону шариата процедура наследования очень сложна, и жене достается не более трех процентов наследства. Но, поскольку наши женщины, как правило, в юридическом плане неграмотны, они верят своим мужьям. Очень часто они формально принимают ислам, при этом внутренне оставаясь христианками. И то, что они в душе остаются христианками, тоже очень ценно, поскольку ради этого они должны где-то себя пересилить, отстоять свои убеждения хотя бы внутренне. По местной традиции, дети от смешанных браков должны принять веру отца, то есть они воспитываются в мусульманских традициях. Подобными особенностями здешней религиозной жизни и объясняется немногочисленность нашей паствы. Ведь даже, если женщина замужем за христианином (есть и такие семьи), муж предпочитает, чтобы она ходила именно в его храм. «Восток — дело тонкое».
— Какие еще приходы в Сирии и за ее пределами Вы окормляете?
— Нам удалось образовать в Сирии еще две русскоязычные общины — в Латакии и Алеппо.
Приход в Алеппо стал активно разрастаться с 2001 года. В этом городе проживает большое количество русских женщин, а также украинок и белорусок. К сожалению, из-за семейных ограничений храм посещают от силы 10 процентов. Обычно на Литургии присутствует 30−50 человек. Недавно я приезжал туда с докладом о Русской Церкви, ее истории и современном положении. На встречу, которая проходила в кафедральном Свято-Ильинском соборе, пришло не менее 500 человек. В Латакии на службе присутствует 50−60 человек. У этих двух общин нет своих храмов, поэтому Антиохийская патриархия любезно предоставляет нам свои великолепные церкви.
Сейчас планируется создание еще двух общин — в Тартусе и Хомсе, где русских немало. Они вместе отмечают праздники — собираются в ресторане на чей-то день рождения, встречают Новый год, Рождество. В церковное русло их активность пока еще не влилась.
Самым многочисленным является приход в Бейруте. В Ливане сейчас 60 процентов мусульман и 40 — христиан. С момента своего зарождения в 1946 году приход жил активной жизнью — во многом благодаря тому, что его ядро составляли русские эмигранты первой послереволюционной волны, которые сохранили традиции и уклад церковно-приходской жизни. Они создали очень активную церковную общину, которая помимо литургической деятельности занималась благотворительностью, собрала большую библиотеку. Очень многое для возрождения этого прихода после вспыхнувшей в 80-х — начале 90-х гг. войны сделала одна из старейших прихожанок Ирина Алексеевна Жабр — русская по происхождению, которая родилась в Алеппо. За свои труды она была награждена Патриархом Алексием II орденом святой равноапостольной княгини Ольги. Я очень хорошо знаю бейрутский приход, поскольку три года был его настоятелем. Сейчас там служит протоиерей Анатолий Егоров.
26 ноября появилась новая община в городе Сайда (древний Сидон) на юге Ливана. В этом регионе происходит весьма активная исламизация, поэтому духовная поддержка нашим русским женщинам, которых там как минимум две тысячи, просто необходима.
— Есть ли у Вас другие помощники, кроме отца Анатолия?
-Да, игумен Александр (Заркешев) помогает мне окормлять паству в Арабских Эмиратах. Там у нас две общины — в Шардже и Абу-Даби. Недавно он написал мне о своем первом визите в Оман, там он на частной вилле совершил молебен, на котором присутствовало 15 человек (в общей сложности русских там всего около 50). Я изредка летаю на Бахрейн, там та же ситуация: из 50 русских, которые там проживают, 15 бывают на службе. В основном это дипработники, их жены, представители Министерства туризма.
— Отец Александр, есть ли русскоязычные общины в Ираке, где раньше работало много российских специалистов?
— В Ираке перед мы создали войной две общины — при церкви св. Георгия Победоносца, принадлежащей Антиохийской патриархии, в Багдаде, и в Юсефии, в 30 км от Багдада, где строилась большая подстанция. Там работали наши специалисты — около 500 человек, не считая членов их семей. Эта община при нормальном развитии событий могла бы разрастись до тысячи человек. Мы планировали создать там часовню. Последний раз мне довелось туда съездить на праздник Архистратига Михаила в ноябре 2002 года. После начала военных действий и смены власти наши специалисты уехали из страны. Храмы опустели, многие из них подверглись поруганию. Однако, как мне удалось выяснить, в багдадском храме св. Георгия Победоносца до сих пор продолжается церковная жизнь — раз в неделю совершаются богослужения, а прихожан доставляют на автобусе по инициативе отца настоятеля и приходского совета.
— Как к Вам относятся окружающие, когда Вы идете по улице в рясе и с крестом? Не вызывает ли это агрессии?
— Никогда никаких проявлений враждебности в Сирии на моей памяти не было, ведь чужие религиозные убеждения здесь принято уважать. Так же обстоят дела и в Ливане. Приехав сюда из Франции на рубеже тысячелетий, я еще ни разу не надевал светскую одежду: ни при переездах через границы, ни при посещении гражданских учреждений, ни в походах на рынок за покупками. И я вижу, что это очень хорошо воспринимается людьми и ничего, кроме уважения, у них не вызывает.
— В последнее время происходит значительная активизация объединительного процесса Русской Православной Церковью Московского Патриархата с Русской Православной Церковью за границей. Имеет ли происходящее какой-либо отзвук на Ближнем Востоке, как относится к этому Антиохийская патриархия?
— Я регулярно информирую Блаженнейшего Патриарха Игнатия IV (Хазима) обо всем, что происходит между РПЦ и РПЦЗ. И, замечу, что информация эта ему далеко небезразлична. Патриарх Игнатий провел несколько лет в Париже, где учился в Свято-Сергиевском богословском институте, он хорошо знает русскую эмигрантскую среду. Объединительный процесс он воспринимает как должное. Он говорит, что для него в принципе никакого разделения и не было, а было лишь временное непонимание, возникшее между людьми в силу политических обстоятельств, которое рано или поздно должно было прекратиться. Известие о начавшемся сближении вызвало у него большую радость. Что же касается нашей приходской жизни, то у нас воссоединение произошло еще в 2000 году. И случилось это очень просто и естественно.
В 50-е гг., после образования нашего прихода, многие эмигранты в Ливане не приходили в наш храм, который они считали «советским». Им была предоставлена возможность совершать богослужение в одном из приделов храма Благовещения в центре Бейрута. Я приехал туда в январе 2000 года. На первых службах, которые я совершал, из потомков русских эмигрантов присутствовала только Ирина Алексеевна Жабр. Мы стали проводить с другими беседы. Надо сказать, что в Бейрут я приехал из Франции, где служил в построенном в 1993 году в пригороде Парижа храме в честь Собора Святых Новомучеников и Исповедников Российских. Приехав сюда, я все воспринимал через призму пережитого мною во Франции. И, конечно, у меня не было и толики какого-либо негативного отношения к эмигрантам, несмотря на то, что они в храм наш не ходили. В проповедях я стал постепенно затрагивать вопрос о нашем разделении, не стесняясь и не боясь говорить о необходимости духовного единства, укрепления Русской Православной Церкви, российского государства. И, наконец, я стал замечать, что прихожан в храме становится все больше и больше. Сначала представители эмиграции приходили просто посмотреть, послушать проповеди, затем стали приводить своих внуков и причащаться сами. И я увидел, что наш приход ожил.
В Бейруте мы служили литургию в разных храмах — то в храме Георгия Победоносца, то в храме Святителя Николая, а в настоящее врем я служу в храме Иоанна Предтечи. Своими небесными покровителями мы считаем Святых Новомучеников Российских. Каждый год в день их памяти мы совершали торжественные богослужения, приглашали митрополита Бейрутского Илию, служили молебны. После Собора 2000 года, на котором произошло прославление Новомучеников, никакого разделения не осталось вовсе. На нашей территории есть единая Русская Православная Церковь.
С архимандритом Александром (Елимовым) беседовала Ариадна Черкасова
