Канонада минувшей войны

60-летию Победы в Великой Отечественной войне посвящается

Читатели откликнулись на материал, опубликованный в последнем номере 2004 года «Кладбище». Часть их писем мы представляем вам сегодня. Однако, читая отзывы на статью, мы поняли, что отдельные моменты в ней остались, видимо, неясными.

Давайте уточним, если кому-то это необходимо. Статья «Кладбище» направлена не против немцев, а против тех, кто немцам помогает. Пусть немецкие солдаты будут захоронены — не вечно же их костям валяться по нашей земле. Но пусть они будут лежать в Германии! Это было бы правильно со всех точек зрения. Уверен, что и сами погибшие, спроси кто-то их мнения, пожелали бы лежать на родине. Уверен, что и родственникам погибших милее было бы видеть родные могилы дома, а не в далекой России. Уверен, что такой выход из положения действительно примирил бы обе стороны.

Кому же нужен Сологубовский немецкий мемориал?

Тем, кто примирения не хочет! Не будем сейчас вспоминать о материальной заинтересованности этих людей. Посмотрим глубже. Нам предлагают воздать равные почести и убитому, и убийце. Это сознательная и наглая провокация. Чем ответит на такое предложение любой нормальный человек? Только вспышкой негодования. Ни о каком примирении речь не пойдет.

В редакцию пишут: «Наш долг помогать как поисковым отрядам России, так и Народному Союзу Германии» (письмо художника Дениса Базуева). То есть, забота о мертвых захватчиках не просто приветствуется, но и вменяется в обязанность. Это — путь к умиротворению? Денис Базуев пишет: «Сейчас картина страшного вымирания русской деревни наблюдается по всей огромной России. Мы сами в этом виноваты, причем здесь немцы?.. Мы не только своих солдат не похоронили, но и военные немецкие кладбища уничтожили». Итак, если русская деревня вымирает, значит нужно тратить деньги и силы на немецкие кладбища? Если русские солдаты не похоронены, значит, нужно хоронить немцев? Я правильно вас понял, Денис?

Что плохого, если немцы восстановили храм в Сологубовке?

О, это прекрасно. Но храм стоит возле самого немецкого кладбища — он как бы немецко-кладбищенский храм. В нем молятся о захватчиках. Как будет народ относиться к такому храму? Люди у нас по обстоятельствам молчаливы и голосуют больше ногами: не несут их ноги в этот храм. Тень брошена — и какая тень! — на Церковь. Это — стяжание духа мирна?!

Нет, немецкое кладбище в Сологубовке — это не шаг к примирению, это еще один залп Великой Отечественной — залп по России. По-прежнему уместны слова поэта: «Просыпаемся мы, и грохочет над полночью, то ли гроза, то ли эхо прошедшей войны».
Алексей БАКУЛИН

МЕРТВЫМ — ПРИМИРЕНИЕ, ЖИВЫМ — ЛОЖЬ И УНИЖЕНИЕ

Кто на Русь с мечом придет — от меча погибнет.
Св. Александр Невский

В N 12 газеты «Прав. СПб» я прочел статью «Кладбище». Написанное настолько соответствует моим мыслям, взглядам моих родных, знакомых и сослуживцев, что хочется горячо поддержать и поблагодарить газету за принципиальную, корректную, достойную позицию и продолжить этот важный разговор.

Сейчас такое время, что приходится доказывать очевидные вещи. Массовая информация, в большей своей части, задалась целью сформировать в народе «нравственность наоборот». Покойный митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн не без основания утверждал, что в стране развязан настоящий «антирусский информационный террор». Атака на сознание, и прежде всего — молодежи, идет по многим направлениям: секс, наркомания, культ наживы, романтизация торгашей, проституток, бандитов, предателей… Теперь уже навязывается мысль о безнадежности всего исторического русского жертвенного пути, нам отказывают в праве почитать Великую Отечественную войну 1941−1945 годов святым делом защиты Родины. Проливают крокодиловы слезы над «бедной» поверженной фашистской Германией, — а в результате, конечно, настаивают на пересмотре итогов и уроков Второй мировой войны, всячески умаляя роль русского народа.

Одно из звеньев грязной цепи подтасовок — спекуляции и ажиотаж по поводу захоронений в нашей земле погибших захватчиков. Я вполне допускаю, что в нынешней Германии у части людей может иметь место некоторое раскаяние за содеянное их предками. Например, воевал отец в вермахте, погиб под Псковом, где точно — неизвестно. Чувства сына, признающего, что отец шел в Россию не чай пить, но все-таки желающего уточнить место его гибели, побывать там и поклониться праху — понятны и естественны. Но этот акт — во имя сохранения нравственности — должен носить характер если и не покаянный, то уж во всяком случае просительный, щадящий чувства, память и права пострадавшей страны. Требовательность здесь неприемлема в принципе.

Но какой-то совсем уж дикостью, явным предательством веет от действий наших сограждан, которые, прекрасно зная о жертвах страны, видя запустение родных кладбищ, с пеной в устах ратуют за памятных знаков агрессорам, палачам и оккупантам. Идейная основа этих стремлений — так называемое «примирение». Так и хочется сказать: опоздали вы, господа, горе-миротворцы! Почти на семь десятков лет опоздали. Мирить тогда надо было, когда фашистская гидра не выползла еще из своего логова. А теперь уж поздно. С современными немцами мы в мире.

Весь этот абсурд с «примирением» очень напоминает желание помирить волка и ягненка, грабителя (то бишь приватизатора) и ограбленного, ложь и истину. А ключ к разгадке всей этой возни содержится в старом мудром правиле: если утверждается абсурд — ищи корыстные интересы. И точно: все эти международные «примиренческие» и «мемориальные» комиссии неплохо финансируются Западом. Несколько лет назад и г-н Гранин, проехавшийся по Европе, надо полагать, за счет немецкого Союза военных захоронений, начал отрабатывать затраты, внедряя у нас идеологию «примирения» убийц и убитых. Видимо, и жителей Сологубовки, где растет «кладбище», просто подкупили или усыпили обещаниями, которые, впрочем, никто не спешит исполнить.

Особенно цинично то, что вопрос о кладбищах захватчикам поднимается не где-нибудь на Урале или Таймыре (да простят меня жители этих районов), а именно на Ленинградской земле, наиболее пострадавшей от врагов. На той земле, где масштабы блокадных испытаний впечатляют даже наших недоброжелателей. На той земле, кстати, где разрушены несколько своих кладбищ, например, стерто с лица земли Митрофаньевское кладбище, закатаны под асфальт милицейского плаца могилы Троице-Сергиевой Пустыни в Стрельне…

Как-то в редакции газеты «Пр.СПб» уже начиналось обсуждение вопроса о захоронениях и памятных знаках — не старых, со времен войны, а именно новых, возникающих в угоду «общечеловеческим ценностям». И всплыли такие цифры: только за 400 лет с XI по XV век русская история сохранила 245 упоминаний о нашествиях иноземцев. Кого только не несло на русскую землю: немцы, шведы, ливонцы, турки, монголо-татары, Тамерлан… И если вдруг сейчас их потомки захотят увековечить память погибших и расставить знаки «примирения» на нашей земле, то… они, наверно, просто передерутся, определяя, где чьи кости лежат! А уж земли под кладбища им точно не хватит…

Во всем мире существует порядок перенесения праха умершего или погибшего на родную землю. С другой стороны, понятно и желание родственника приехать на могилу погибшего предка. Но если могилы нет — корректно ли настаивать на водружении памятного знака на той земле, где погибший агрессор творил свои кровавые порядки, разрушая алтарь и очаг? Обычно пытаются возражать: «все не так просто», «он не сам шел», его вели, ему приказывали, а что касается фашистских порядков, то «ужасный», «тоталитарный» коммунизм вроде бы оказался ничем не лучше… Знаем мы эти песни. Но если фашисты «не сами шли» — то кто все-таки исполнял все эти зверства, казни и разрушения? Причем, надо заметить, исполнял по-немецки педантично и старательно. Вспомним хотя бы методичные обстрелы Ленинграда.

Если спокойно разобраться, можно достойно удовлетворить и чью-то потребность памяти по погибшему в чужой земле предку-агрессору. Допустим, разрешить посещение места гибели (если это возможно по соображениям обороны или секретности), позволить взять горсть земли и увезти на родину, чтобы хранить там или предать своей земле по обычаю. Можно ограничиться выдачей официальных справок с указанием ориентиров вероятного места гибели или захоронения (например: «в 5 км от устья р. Белой по правому берегу») или географических координат: широта… долгота… И то — после рассмотрения официального запроса с предъявлением документального подтверждения последнего пункта службы или места гибели.

Что же касается установки памятных знаков и тем более выделения нашей земли для таких противозаконных «кладбищ» — вот тут уж простите! и так враг достаточно «наследил» на нашей земле и в нашей истории, пощадите чувства ветеранов и осиротевших наших сограждан, эти чувства весят ничуть не меньше, чем желание детей отца-захватчика. Да и вообще — надо поднимать и хранить свое достоинство, достоинство своей страны. Не думаю, что я и мои товарищи жестоки, когда считаем, что приезжающие к нам почтить память погибших предков немцы не должны чувствовать себя здесь на своем кладбище, они должны чувствовать, что находятся на нашей земле, и помнить на всякий случай слова Святого Благоверного Великого князя Александра Невского: «Кто на Русь с мечом придет — от меча погибнет».

Видимо, земля в Европе очень дорогая, и дешевле подкупить наших людей, чтобы дали землю под захоронение. Немцы практичны… Но «примиренческая» идеология особенно опасна тем, что воспитывает извращенные ценности в наших детях. Война их не коснулась, они теперь узнают о ней из лукавых СМИ, и в их представлении смещаются все акценты. Великая Отечественная приобретает совсем иной образ («имидж»!): «бедные фашисты — ужасные коммунисты». Вот что страшно: в детях убивается все святое, палач становится праведником, а жертве — так и надо…

А ведь кто сеет ветер, пожнет бурю, и «примиренцы» вырастят в итоге своих собственных палачей и садистов. Сладкая сказочка «нам никто не угрожает» опровергается массой локальных конфликтов по всей планете. «Мир непредсказуем», — сказала как-то М. Тэтчер. «Помни войну», — завещал наш адмирал С. О. Макаров. А расширение НАТО на восток? Кого будут защищать дети-примиренцы: свою страну или чужого дядю с автоматом?

В заключение скажу, что все мои сослуживцы — и военные, и гражданские, и старые, и молодые — разделяют такую точку зрения, считая «примирение» с фашизмом кощунственным, а выделение под эту идею земли — незаконным и преступным. Не научимся уважать свою народную память — никто с нами считаться не будет.
Капитан I ранга запаса Н.И. ПОЗДНЯКОВ и еще 79 подписей

ЖЕРТВЕННИК ЗЛУ

Святитель Николай Сербский сказал о кладбищах так: «Это документ на земле о прописке народа… Авраам после смерти Сары выкупил землю и только потом похоронил жену свою… А земля православных христиан… выкуплена кровью». Кладбища — это документ, подписанный именами павших и скрепленный печатью — их кровью.

В XX веке противная Богу власть стала уничтожать эти документы. В городе Тихвине, например, было уничтожено монастырское кладбище, на его месте была устроена спортивная площадка, а могильные плиты были заложены в фундаменты новых домов. Документы не только уничтожаются, но и подделываются. Именно такой подделкой следует считать создание на русской земле кладбищ немецких захватчиков.

Война продолжается, и этот «бодрый, широкоплечий старик-немец» со смехом завершает то, что не смогли сделать здоровые молодые немецкие солдаты — захватывает нашу землю. Русские и немцы должны прийти в ужас, подумав, что происходит с душами солдат, чьи тела и после смерти пытаются заставить служить греху, обману, захвату. Я обращаюсь к простым людям, а не к тем лжецам, детям лжи, которые создают место поклонения своему идолу, обозначая его горой трупов, закланных в жертву злу. Они создают не кладбище, а жертвенник во славу своего кумира, но мы не должны участвовать в этом деле.

Во время первой русской Смуты, в 1613 году, когда враг разорял Тихвин, Пресвятая Богородица явилась защитникам Тихвинской обители и сказала: «Моя помощь отошла от сего места из-за того, что многие осквернили его своими нечистыми деяниями». Немедленно были найдены и изгнаны оскверняющие обитель. И Господь принял покаяние, и враг бежал от стен монастыря. И сейчас кровь русских солдат, погибших, защищая осажденный город, взывает к нам: «Принесите плоды покаяния Господу и увидите знамение, и бежит враг!»
р.Б. Сергий, г. Тихвин

НЕ НАШЕ КЛАДБИЩЕ

Удивляться нашему времени не перестаешь: то на Западной Украине отправляют в переплавку танк Т-34, то в так называемых странах Балтии устраивают парады эсэсовцев и травят наших ветеранов… И т.д. и т. п. — перечислять можно долго. Теперь и у нас, в России кто-то предлагает русским примириться с захватчиками. Я лично категорически против устройства подобных захоронений. По моему мнению, это очередной плевок в лицо наших ветеранов — как живых, так и мертвых. Вспомнив, что миллионы наших солдат лежат непогребенными, вспомнив, что не мы начали войну, но немцы пришли, чтобы убивать русских людей и захватывать русские земли, — вспомнив все это, можно ли спокойно смотреть на кладбище захватчиков? Я уверен, что наши погибшие герои просто не поняли бы нас, мирящихся с подобным положением дел. Если у немецких поисковиков есть желание, пусть они забирают останки своих солдат, и увозят их туда, откуда они пришли на нашу землю.

Я сравнительно молод, мне 32 года, но в моей памяти живы рассказы о тех годах. Мои бабушка и дедушка по отцовской линии — герои Сталинградской битвы: дед — летчик, бабушка — сержант. Оба они расписались на Рейхстаге. Родители моей мамы — труженики тыла, которые на эвакуированном авиазаводе делали штурмовики, Илы. Царствие им Небесное! Постоянно молюсь о них. С малых лет я воспитывался на их рассказах о войне, о зверствах захватчиков, которые они видели собственными глазами, о голоде и разрухе, и других «прелестях» войны.

Я офицер ВС РФ в третьем поколении и мне горько и обидно видеть, как идет переоценка ценностей и падение как нравственных, так, и идеологических принципов. Уверен, что в своем мнении я не одинок. Для меня немцы — участники II Мировой — это враги, с которыми я бы поступал так же, как поступали с ними наши солдаты и офицеры того времени.

Спасибо вам, что поднимаете такие вопросы. Люди должны видеть, что происходит на нашей земле, и задумываться над этим!
Капитан ВС СТРАНАДКО Сергей Александрович

СОЛОГУБОВКА — МОЯ БОЛЬ

…Я открыла газету, прочла название — «Кладбище», увидела снимок, изображающий захоронение немецких солдат, и долго не решалась начать чтение.

Двенадцать лет назад мы с четырехлетней дочкой проводили лето в Сологубовке, у знакомых. Красивейшее место! В изгибе реки Мги, на пригорке раньше стояла усадьба графа Сологуба. Чуть дальше — на другом высоком берегу когда-то высился величественный храм, куда приходили люди из всех окрестных деревень. Но мы застали лишь разрушенные своды погребов в графском доме и полуразвалившуюся церковь.

В то время мы с дочкой еще не были воцерковлены. Мы гуляли по окрестностям, собирали ромашки на безкрайнем поле и однажды зашли в храм. Вместо окон — проломы, а куполом — синее небо. Как сейчас перед глазами: солнечный день, крутая тропка от реки к заросшим бурьяном развалинам храма. Мы стояли в церкви и чувствовали, как холодеет сердце, как болит душа. Хотелось закрыть глаза, а потом открыть их и на мгновение оказаться в тех временах, когда храм был благолепен и в нем было много народу, когда графская усадьба во всей красе высилась над рекой, а в ухоженных деревенских домах жили зажиточные крестьяне…

Это лето прошло, и я долгие годы не получала известий из Сологубовки. Но вот — маленькая заметка в газете о том, что немцы восстанавливают сологубовский храм, а рядом, на нашем ромашковом поле устраивается немецкое солдатское кладбище. Звоню знакомым: рады ли они? Увы! «Чему радоваться? Власти получили немалые деньги, немцы оккупировали территорию, а в самой Сологубовке никаких перемен к лучшему…»

Весть о военном немецком кладбище колет, шипами вонзается в сердце. У меня еще есть среди знакомых живые свидетели ужасов этой войны. И во мне живет этот ужас: хоть я родилась и в мирное время, но отец мой воевал.

А что теперь!.. Как мы дожили до таких времен? Моя дочь учится в 11 классе и из всего класса только она одна исповедуется и причащается, а многие ее товарищи курят, пьют, сквернословят. Сологубовка — это лишь маленький эпизод в нашей сегодняшней жизни… Но я не могу оставаться равнодушной: сологубовская церковь была моим первым храмом, и судьба этой красивой русской деревни стала моей болью.
Наталья БЕЛЯЕВА, СПб