 |
| Международная Жизнь | Олег Беляков | 21.07.2004 |
«Россия и русские в мировой истории» при первом приближении выглядит в первую очередь как историософское исследование, ограничиваемое рамками заданной темы. Но при более внимательном прочтении понимаешь, что историзм повествования служит, скорее, одной из доказательных фактологических платформ автора. Есть такая философская теория, что человек на самом деле не движется во времени, а пребывает в статичном положении, а время как бы проходит сквозь него. Позволю себе использовать этот образ для аналогии с работой Н. Нарочницкой, в которой История как бы проходит сквозь удивительную общность, которую являют собою русские в этой Истории, показывая самые неожиданные и драматические грани своего существа. Как говорит Архимандрит Иустин Попович, «история свидетельствует: русская душа мечется между самым черным адом и самым светлым раем. Мне кажется, что из всех душ на Земле у русской души самый жуткий ад и самый чарующий рай. В драме русской души участвуют не только все ангелы неба, но и все дьяволы ада. Русская душа — самое драматическое поприще, на котором беспощадно борются ангелы и дьяволы. За русскую душу ревниво бьются миры, бьются сам Бог и сам Сатана».
Особенность исследования Н. Нарочницкой состоит именно в том, что в качестве основной позиции, с которой подвергается самой скрупулезной оценке обширный фактический и теоретический материал, выступает христианское, последовательно православное миропонимание. Глубина собственно историософского и теоретико-философского исследования тематики, а также профессиональное владение геополитическим понятийным и концептуальным аппаратом в совокупности позволяют в полной мере ощутить, что перед нами подлинно мировоззренческий труд. Такой труд, который дает не только логичное толкование тем или иным фактам и событиям прошлого и настоящего, но и предоставляет в высшей степени эффективный научный и религиозно-философский метод оценки тенденций современности.
Фундаментальная методологическая разработка темы Н. Нарочницкой возвращает религиозно-философское измерение современному «историческому мышлению», которое, как справедливо указывает автор, заменило в XX веке философию истории. Автор не просто напоминает утраченные подходы, но творчески развивает их на основе современного исторического и философского знания, интерпретирует доминирующие социологические понятия конца XX века, вскрывая их происхождение, эволюцию, постепенный отрыв от породивших их начал, тем самым восстанавливая преемственность исторической и общественной мысли. В этом замечательная особенность книги, сочетающей в себе черты чуть ли не строго богословского труда с примечательно практическими соображениями о наиболее целесообразных подходах к реалиям современной политики, практической дипломатии.
Хотя эта книга, несомненно, принадлежит к разряду фундаментальных исследований, в ней современная политическая практика может найти ответы на многие вопросы, поставленные историей перед Россией. Она дает возможность проверять, отличается ли нынешняя политика ведущих держав в отношении России и в отношении ее стратегических позиций по периметру ее нынешних границ по своим целям, характеру и средствам от той, что проводилась столетие назад.
Как человек, имеющий некоторый опыт дипломатической работы в советское время, выскажусь за настоятельную необходимость изучения данной книги российскими дипломатами. Советский Союз худо-бедно обеспечивал теоретический багаж своих представителей за рубежом учебными курсами МГИМО типа «Истории международных отношений и внешней политики СССР». Кстати, недостаточность той теоретической базы очевидна на фоне самой работы Н. Нарочницкой, что могу подтвердить и личными впечатлениями: практикующим дипломатам того времени действительно приходилось корректировать свой теоретический багаж для работы в условиях реального, не идеологически схематизированного Запада.
Нынешнее же «безвременье», непонимание глубинных целей и задач дипломатии, отсутствие единой теоретической базы внутренней и внешней политики России еще больше затрудняет осмысленную практическую работу, не предлагая никаких национальных ценностных ориентиров, кроме вседовлеющих «общечеловеческих», которые по своей природе как минимум контрпродуктивны в госслужбе.
Впечатляет обилие в книге фактического материала, а также рассмотрение подходов и приведенных высказываний самых различных политиков, мыслителей настоящего и прошлого. При этом дается оригинальная трактовка их позиций, во многом отличная от общепринятой в либеральной или левопатриотической политологии и печати. Справедливо отдается дань концепциям адмирала Мэхэна, демонизированного в патриотической политологии; представлена четко позиционированная, но уважительная оценка противоречивых взглядов Н. Бердяева, почитаемого либералами. Налицо трезвый анализ соблазнительно-лестной для многих русских книги В. Шубарта, так же как и притягательного мифа о «филофей-стве», который «до сих пор отражает плакатное представление о России в либерально-западнической литературе», но не имеет ничего общего с сущностью и реальными условиями, в которых родилась русская концепция о Третьем Риме, в общем, перечислять можно долго и с удовольствием, ибо в книге не обойдены вниманием все дискуссионные темы русской и советской истории.
Но привлекательно в данной работе и то, что практически каждый ее раздел, являясь кирпичиком в здании стройной мировоззренческой концепции, представляет собой самостоятельное исследование на темы, которые каждая в отдельности заслуживали бы детального изучения, давая при этом большой простор для самостоятельного размышления с использованием предлагаемого автором метода, дабы вновь утвердиться в правильности.
Оригинальный подход позволил автору в каждой теме — исторической или историко-философской — высветить незамеченные или замолчанные аспекты рассматриваемых вопросов: от корней и истоков современного американского мессианизма до закулисных сторон подготовки Первой мировой войны или философской интерпретации пацифизма и задач всемирных организаций по установлению «всеобщего мира» и демократии, которые сегодня стали инструментом «глобального управления».
Предметом и объектом исследования являются главные поворотные моменты во внутреннем историческом пути России -СССР на фоне сопровождающих каждую «смену вех» сдвигов в мировом равновесии и процессов в общественном сознании, борьбы идеологических доктрин. Книга впечатляет широким по характеру и объему кругом источников и литературы. Это концепции исторического процесса, религиозные и выросшие из них общественные учения, полемика по ним в религиозной тематике и в историографии, новые материалы рассекреченных архивов, дипломатическая переписка и переговоры, ценнейшие для выяснения сути американской политики и идеологии по отношению к СССР материалы Конгресса и Государственного департамента США, редкие аналитические разработки внешнеполитических ведомств и американского Совета по внешним сношениям.
Дипломатические документы США времен Парижской мирной конференции, документы У. Буллита, обсуждение в Сенате роли американских финансовых кругов в формировании сначала антиантантовской и антироссийской позиции США, затем решительного поворота тех же кругов к разработке идеологии и самого Пакта Лиги наций являются вкладом в исследование этого периода.
Изучение дипломатических документов США времен Версальского мира, задач Британии в Прибалтике и на Кавказе в годы Гражданской войны и отношения к ее исходу США, аналитических разработок внешнеполитических ведомств СССР, США и Англии в годы Второй мировой войны, ранее засекреченных бесед В. Молотова с государственным секретарем США Дж. Бирнсом и британским министром иностранных дел Э. Бевиным позволили автору сравнить англосаксонский подход к устройству Европы и Балкан в 1900—1920-х годах, в 1945 году с их новейшими эскизами — «Пактом стабильности Юго-Восточной Европы» на пороге XXI века. Автор делает важный для понимания сегодняшней ситуации вывод, что «сюжет Восточного вопроса» и Балто-Черноморского кордона разыгрывался в течение всего XX века на полях обеих мировых войн, в 1990-х годах — в Боснии и Косове, в ходе дипломатических баталий в Версале, на сессиях СМИД в 19 454 947 годах, в Дейтоне и на Стамбульском саммите.
Автор впервые вводит в научный оборот рассекреченные в середине 1990-х годов фонды Архива внешней политики РФ, относящиеся к двум важнейшим направлениям международных отношений во время и после Второй мировой войны: выработке контуров послевоенной структуры Европы и мира и его концептуально новой международно-правовой основы, которую должна была создать всемирная организации безопасности — ООН, по концепции Устава которой шли серьезные споры и их суть проанализирована в работе впервые.
Хотелось бы, в частности, выделить, в данном случае вполне произвольно, с учетом личного интереса автора настоящей статьи, некоторые темы, в которых глубина и оригинальность подхода Н. Нарочницкой, на мой взгляд, проявились во всем блеске.
Это, безусловно, касается весьма подробного анализа глобальных тенденций современности, который позиционно отличается как от воззрений идеологов глобализации, так и от привычных антиглобалистов и левого «антиимпериалистического» догматизма. Понятие «Запад», которым оперируют российские «патриоты», в наше время нуждается в существенной корректировке, исходя из понимания внутренних процессов в европейско-атлантической цивилизации, которые, в свою очередь, необъяснимы без знания их исторических корней.
Главная и довлеющая тенденция в мире, которая во все большей степени будет определять реалии нового века, есть, безусловно, доминирование англо-саксонской составляющей Запада, которое, как убедительно показывает автор, возникло отнюдь не случайно, вследствие одних лишь успехов американской экономики или удачного географического положения. Это сознательная линия на преобладание в мире на ценностном уровне, которая слишком часто не принимается во внимание при оценке тех или иных мировых явлений. «Кальвинизм — основополагающее начало англосаксонского пуританизма с идеалом делового успеха как показателя богоизбранности и равночестности производительного труда и ростовщичества, осужденного как в Ветхом, так и Новом Завете и рассматриваемого как грех до Реформации и Французской революции». Вскрыты и корни, и философская сущность современного либерализма: «Ростовщик под прикрытием идеалов, неосуществимых вне Бога, несет тезис: laissez passer, laissez faire — пропустите всюду, не мешайте действовать. С этим ключом „свобода“, в том числе совести, — это не бесспорное право на творчество и сомнение, это право объявлять порок и добродетель, истину и ложь, добро и зло равно-честными, реализованное окончательно по мере дехристианизации сознания к концу XX века».
В мировой политике это выглядит отнюдь не отвлеченной дискуссией о ценностях, а конкретной линией, которую прочувствовали на себе не только Ирак или Сербия, как кому-то может показаться, но и традиционная Европа. «Когда ради совладычества над миром Европа провозглашает теперь устами своего атлантического пресвитера единое „постхристианское общество“, Европа тем самым отрекается уже от себя самой, от собственного великого прошлого и его исполинской культуры. Ее героика, идеал, романтизм и подвиг, даже Декартово сомнение, само „безумство гибельной свободы“ — все было задано христианским духом. Либерализм со своими добрыми намерениями лишь вымостил дорогу к „закату Европы“ и ее капитуляции перед „атлантизмом“. Замена Священной Римской империи на Pax Americana эсхатологически неизбежна; он лучше служит ростовщику, этому подлинному хозяину „liberte“, крушителю цивилизаций и могильщику великой европейской культуры».
Либеральная идея, с восторгом подхваченная поощряемыми США европейскими левыми, на самом деле играет разрушительную роль для веса самой Европы в мировом соотношении сил именно потому, что англосаксонская доминанта на Западе исторически и идеологически более приспособлена для ее реализации в своих интересах.
«Европейская этика, выросшая из католицизма, не могла быть последовательным носителем и проводником духа ростовщической версии либеральной экономики и неизбежного культа человека, не вступая постоянно в противоречие с христианскими канонами о природной греховности, об идеале аскезы и добра без земного воздаяния. Еще на рубеже XIX и XX столетий Папы Пий IX и Лев XIII открыто осуждали „главнейшие заблуждения наших дней“ — рационализм и идолизацию прогресса и звали на решительную борьбу против либерализма, социализма и „пантеистического обожествления человека“ […]
Вытеснение „романо-германского“ духа происходит не только в области культуры, но заметно в философии государства и права. В развитии позитивного права и правового государства в XX веке, и особенно в правосознании, явно доминирует так называемое англосаксонское право, которое концептуально зиждется на постулате: „Все, что не запрещено, — дозволено“. В такой концепции право и закон максимально отделены от нравственной оценки, так как представление о тождестве греха и преступления в качестве основы, свойственное в свое время католической этике, исчезает. Источником нравственности и морали становятся не представления о добре и зле, а сами правовые нормы, законы, право, постоянно меняющиеся и отражающие лишь компромисс с обстоятельствами».
К сожалению, и наши либералы, как и европейские, не смогли усмотреть нехристианской сущности гуманистического либерализма, обманываясь тем, что он в «рекламных» целях слишком часто рядится в христианские одежды. Потому все менее слышны голоса, призывающие христиан оценить все опасности развивающейся вследствие этого дехристианизации Европы.
Католическая церковь считает более целесообразным азартно развивать прозелитизм на Восток, нежели попытаться вмешаться в процессы на своей территории, полагая (и вполне справедливо), что тем самым может утратить остатки популярности у европейцев, находящихся под влиянием рационалистического либерального мышления. Соответствующим образом ведут себя и те политические силы, которые считают своей опорой традиционное европейское христианство.
Можно вспомнить, например, немецкого политического философа Г. Рормозера и его известный труд «Кризис либерализма», где он говорит о немецких реалиях: «Сегодня мы видим, что к процессу дехристианизации в ФРГ партия ХДС приспособилась и борьбу с ним давно прекратила. Впрочем, она и не знала, как вести эту борьбу. Духовная ориентация была заменена принципом прагматизма». Однако нужно признать, что подобные оценки для современной европейской политологии скорее редкость.
К сожалению, в русской философии и политологии такое понимание мировых тенденций также не стало доминирующим, что точно подметила Н. Нарочницкая: «Ни Чаадаев… ни славянофилы, Достоевский и Данилевский… ни В. Соловьев, ни даже И. Ильин и блестящие русские умы XX века, похоже, до конца не осознавали дехристианизирующую роль рационализма и либерализма для судьбы самой Европы… Наследие Просвещения, а не католицизм (хотя именно он породил их) окончательно разделило Россию и Запад». Потому и пути возможного единения России с Европой лежат — вопреки мнению отечественных либералов — вовсе не в обильно практикуемом перенесении на нашу почву «общечеловеческих» ценностей, которые на самом деле саму Европу постепенно ставят «в хвост» мирового развития. Как отмечает далее Н. Нарочницкая, полемизируя, в частности, с Бердяевым, «единство России и Европы безусловно, но оно лежит в христианстве, в „не убий“ и „Отче наш“, в Нагорной проповеди, поэтому и дилемма налицо — апостасийность (отступление) Европы и России различна по характеру». «Не только Россия стоит у драматического выбора. Моральная и геополитическая капитуляция России привела и к деградации Европы, которая попала вновь в зависимость от США».
Особую роль в установлении нового мирового порядка с ярко выраженным англосаксонским акцентом играет — и в еще большей степени будет играть o проблематика прав и свобод человека, а также соответствующие международные институты — не межгосударственные, как прежде, а вне- и надгосударственные, роль которых предполагается неуклонно повышать, с одновременной эрозией суверенитета самих национальных государств. Если и раньше целенаправленно раздуваемая истерия вокруг прав человека была мощнейшим инструментом расшатывания государственности СССР и стран ОВД, то теперь, когда нет предлога идеологического противостояния, это обретает воистину зловещие масштабы. Вспомнить, к примеру, судебный процесс над Милошевичем. Как отмечает Н. Нарочницкая, «этот „процесс“ стал таким важным для США и НАТО, потому что нужна легализация примата карательного органа над законами суверенного государства», права этого самопровозглашенного органа «судить гражданина суверенной страны за действия, которые в его собственной стране не квалифицируются как правонарушения»
Многие воспринимали как курьез недавнее намерение одной правозащитной организации в Дании привлечь к суду Президента России за нарушение прав человека в Чечне. Однако на самом деле на таких абсурдных вещах, не последняя цель которых сейчас — приучить мир к тому, чтобы это стало привычным явлением, обкатываются будущие механизмы смены политического курса и даже руководства неугодных стран. Для этой цели будут задействованы как национальные и интернациональные организации «гражданского общества», так и существующие международные институты, функции которых будут постепенно трансформироваться из представительства государств в управление этими государствами в духе «гуманитарной целесообразности». Для кого-то комичная, для кого-то возмутительная фигура лорда Джада, приезжавшего от имени Совета Европы «инспектировать» Россию на «демократичность», на самом деле является прообразом тех инструментов, которыми будет размываться национальный суверенитет последних оплотов несогласия с «глобальным управлением». Сам Совет Европы играет с момента его создания роль «бронепоезда, стоящего на запасном пути» в ожидании, когда мир будет подготовлен к его новой надгосударственной роли.
«Совет Европы — организация сугубо идеологическая, которая призвана „давать“ ярлык на соответствие „прогрессивному стандарту“ глобализирующего либерализма подобно тому, как 3-й Интернационал делал это для коммунистической версии глобализации. СЕ был создан как стратегический резерв и долгое время практически оставался за пределами орбиты, в которой обращались все серьезные проблемы и аспекты мировой политики. Пока в мире никто не смел оспаривать принципы классического международного права — невмешательство, суверенитет, право на собственную цивилизацию со своими ценностями и целями национального бытия и представлениями о грехе, преступлении и добродетели, Совет Европы не играл никакой роли в международной политике и даже не был в солидном списке разнообразных международных организаций, которые в первую очередь изучались на факультетах международных отношений и международного права. Но как только наступил момент, когда идеологическая подготовка сознания позволила подвергнуть сомнению суверенитет государства-нации и начать реализовывать идею мирового правительства и глобализацию через управление и „арбитраж“ наднациональных структур, наступил момент и для СЕ».
Сценарии того, как «руководящая и направляющая роль» претендентов на мировое руководство будет претворяться в жизнь через различные органы — будь то СЕ, Гаагский трибунал и их карающая длань, «судебный исполнитель», НАГО, будут достаточно типовыми. Они «обкатываются» сейчас, в частности, на нейтрализации неугодных лидеров. Показателен в этом смысле пример с несостоявшейся поездкой Президента Белоруссии, А Лукашенко на упоминавшийся Пражский саммит НАГО, который вылился в коллективный афронт Запада по отношению к белорусскому лидеру (причина/повод, опять же, — права человека).
В России уже начали понимать это. «В случае изгнания Лукашенко будет создан важнейший прецедент расправы с одним из лидеров государств СНГ. Вообще, складывается впечатление, что влиятельными международными структурами разработана поэтапная модель изоляции несговорчивых президентов на территории СНГ, — предупредила „Независимая газета“. — Не хотелось бы верить, что эту модель могут в дальнейшем применить и к России. Ведь Россия o не Белоруссия и даже не Украина. Масштаб не тот, и роль в международной политике куда значительнее. Но, судя по тону, в котором ведется обсуждение действий Владимира Путина после „Норд-Оста“ и его жестких высказываний в Брюсселе, Россию подводят к сценарию а-ля Лукашенко».
Очевидно, что угроза для национальной безопасности Российского государства становится заметной уже сейчас, хотя для СМИ она выглядит не столь гипотетически. Но тем важнее понимать ее движущие силы и механизмы, которые в условиях отсутствия сколько-нибудь значимого противостояния уже все менее маскируют. Очевидно, что «системой проводников», разносящих по самым различным странам мира токи (а правильнее — метастазы) проекта глобального переустройства, является мировой либеральный интернационал, опирающийся и активно поддерживающий «своих» в национальных государствах вне зависимости от их числа и влияния на политическую жизнь страны. Недооценивать их функцию и потенциал было бы крайне недальновидно, и их реальная роль нуждается в серьезном анализе, к чему призывает книга: «Вопрос, почему такое невиданное по самоотрицанию западничество все еще находит опору среди интеллигенции, -не объект публицистических эмоций. Нынешний профессор -либо либерал-западник, либо марксист-ленинец, но редко сторонник российского великодержавия. Этот определивший катастрофу России упадок общественного сознания должен быть предметом изучения и излечения».
Примечательная сторона работы Н. Нарочницкой, о которой нельзя не упомянуть, — это ее полемика с «евразийцами» и их подходом к геополитике, причем даже там, где это прямо не обозначено в тексте. Собственно, сама книга есть фундаментальный ответ, долгожданная альтернатива геополитической концепции «неоевразийства», представляемой в России А. Дугиным, долгое время провозглашавшим, по сути, монополию на теоретические изыскания в этой области. «На вызовы воинствующего либерального универсалистского проекта пока нет серьезного ответа в современной России -ответа, который в полной мере опирался на ее наследие и историю, но смотрел бы в будущее… Тысячелетняя Россия в этой (евразийской. — О.Б.) теории становится „историческим материалом“, к которому лаборатория „третьего пути“, неоевразийства, примеряет и схемы фашиствующего кумира европейской „новой правой“ Ж. Тириара (Европа от Дублина до Владивостока), и надуманные прожекты нового российско-германского „священного союза“ как „родственных“ мистических имперских сил».
Здесь, пожалуй, единственный пункт, по которому хотелось бы возразить Н. Нарочницкой, поскольку именно ее труд свидетельствует о том, что серьезный ответ воинствующему либерализму в России существует и логически, исторически и теологически убедительно обоснован в этой работе.
Геополитическая концепция, развиваемая Н. Нарочницкой, сопрягается с идеями русских мыслителей, принадлежащих к русской школе политической географии, к которой вообще не подходит термин «геополитика», ассоциируемый с пангерманизмом, географическим детерминизмом и социал-дарвинизмом. Автор по-новому раскрывает в этом контексте идейный капитал Н.Я.Данилевского, явно недооцененный в нашей историософии и исторической политологии. «Геополитиком, предпринявшим первый опыт системного комплексного анализа геополитических противостояний, был, бесспорно, Н.Я.Данилевский, имя которого намеренно замалчивается оппонентами по целому ряду причин. Именно на исследовании Восточного вопроса он заложил школу русской геополитики и, условно говоря, геополитической социологии, в которой прозвучали такие имена, как В. И Ламанский, Д.И.Менделеев, П.П.Семенов-Тянь-Шанский. К трудам Данилевского близки по духу труды выдающегося мыслителя К. Леонтьева, этого еще не понятого мировой философской мыслью принципиального идейного консерватора… Имя Данилевского должно быть прежде всего связано вовсе не с мифическим панславизмом, а с понятием «геополитика».
Работа оперирует не экзотическими схемами, а историческим материалом и далека от цивилизационного мессианизма и географического детерминизма. Книга исходит из православного видения мира и в этом смысле дает не только блестящую альтернативу антирусскому по своей сути проекту модного (особенно у исламистов) «евразийства» — такая цель была бы слишком мелкой для этого выдающегося труда. Но, как уже говорилось, каждая из тем, рассмотренных в книге, представляет обширное поле для дальнейшего развития и изучения, создавая замечательную возможность выстроить подлинно российскую школу геополитической аналитики без либеральных, марксистских или евразийских «примесей», дать русский ответ на вызовы и противоречия рубежа двух тысячелетий.
Международная Жизнь, N3, 2004 г.
Олег Алексеевич Беляков был на дипломатической работе в посольстве СССР в Бонне, работал в ТПП РФ, с 1997 года — юрист российско-германской компании.
Опубликовано на сайте «Нарочницкая.RU»
