 |
| Православие.Ru | 16.12.2004 |
Московия, несмотря на обширность свою, весьма хорошо населена и так тщательно защищена на границах, что не только никто из служителей и рабов, но даже поселяне и вольные люди не могут выйти за пределы государства или войти в оные без особенной великокняжеской грамоты.
Другой хороший обычай — закрытие рубежей, что чужестранцам не разрешается свободно и просто приходить в нашу страну и что нашим людям не разрешают без важных причин скитаться за пределами королевства.
Здешний народ называется москами или московитами. Для жителей этой страны под угрозой смерти нельзя покидать пределы Московии без разрешения князя, а пришельцы, если они проникли сюда без княжеского разрешения, оказываются как бы в вечном рабстве. Но ни послам, ни купцам других народов, которые прибыли в Московию с его разрешения, не дозволяется свободный проезд по всей стране. И во время пребывания там наших (иезуитов) обычным было то, что они не имели возможности шага ступить из дома даже, чтобы напоить лошадь, но сами московиты приносили воду, которую пили кони, сами приводили ремесленников, в услугах которых возникала надобность.
Они принимают совершенно своеобразно иностранных послов и заботливо отсылают их обратно домой как можно скорее. Ибо они не терпят постоянных в Москве послов, или резидентов, как их называют, а также и сами не позволяют долго своим оставаться при дворах других государей, дабы те, вследствие долгого, постоянного обращения, не изменялись бы и не вносили в отечество новые нравы.
Мало того, они и приезжих послов считают как бы нечестными, явными лазутчиками и законными изменниками своей вере.
Русские неохотно — как я вывожу из их действий — видят шведов или других иностранцев и претендуют поэтому, что никакого резидента или агента из Швеции здесь не должно быть, так как о нем не упоминается в договорах.
Послов от держав, не состоящих с ними в дружеских отношениях, русские обыкновенно не допускали даже внутрь государства, а как можно скорее отпускали домой, покончив дело, ради которого они приезжали, через посредников на границе.
Вот точное описание Москвы и ее стен, как мы их видели собственными глазами, бросая на них взоры украдкой, ибо стрельцы, стоящие у каждых ворот, как только заметят, что кто-нибудь пристально смотрит на стену или пушку, лишают его жизни, хотя бы он был из их же народа. На той неделе схватили одного из таких, заметив, что он ходит и рассматривает городские стены.
В белой стене более пятнадцати ворот, кои называются по именам различных икон, на них стоящих. Все эти надворотные иконы имеют широкий навес из меди и жести для защиты от дождя и снега. Каждые ворота не прямые, как в Алеппо, а устроены с изгибами и поворотами, затворяются в этом длинном проходе четырьмя дверями и непременно имеют решетчатую железную дверь, которую опускают сверху башни и поднимают посредством ворота. Если бы даже все двери удалось отворить, эту нельзя сломать, а поднять можно только сверху.
(Предмет их заботы)… всегдашняя охрана крепкими караулами пограничных местностей и крепостей. Делается это с той целью, чтобы как во время мира, так и во время войны могло существовать правильное правление и чтоб не подвергался превратностям судьбы, козням соседних народов и внутренним злоумышлениям граждан уверенный в своей безопасности Государь.
Все эти рассказы я не мог напечатать без большой опасности, пока я жил в Москве, так как москвитяне не так-то легко поддаются тому, чтобы можно было публиковать тайны их страны.
Какое сравнение между плохим управлением греков и ослеплением их очей и сердец и здешним умением управлять так, что иностранцу невозможно утаиться между ними, ни шпиону проникнуть в их страну!
Чужестранцу, хотя бы он был Патриарх, они не сообщают своих сокровенных тайн, и так делают не только вельможи, но и простолюдины и малые дети. Все это происходит оттого, что они знают о случившемся с греками и о потере ими царства.
(Великий Князь) почел неприличным открыть человеку неизвестному, и притом иноземцу, области, служащие путем к морю Каспийскому и в Персию.
К кораблю стеклось множество народа, предлагали даром съестные припасы и готовы были вступить в торг, но без ведома своего Князя не смели покупать иностранных товаров.
Польские благородные юноши странствуют по свету и свое добро понапрасну расточают в чужих странах, откуда не привозят домой ничего иного, кроме нищеты, обид, насмешек, чужеземных пороков и позорных болезней.
А на Руси справедливо и по достоинству запрещены такие странствия, ибо они безмерно вредны.
О себе московиты имеют самое высокое мнение, остальные же народы, по их мнению, достойны презрения. Они считают, что их страна и образ жизни самые счастливые из всех.
Московиты, особенно знатные люди, скорее бы дали своим детям умереть какой угодно смертью, чем добровольно отпустили бы их из своей земли в чужие земли, разве только их принудил бы к этому Царь. Они считают одну только свою страну христианской, а остальные страны под солнцем считают языческими, где, по их мнению, люди не крещены, Бога не имеют, не умеют как следует ни молиться, ни служить Богу, и поэтому они полагают, что их дети навеки погибнут, если умрут на чужой стороне. Если же они умрут на родной земле, то обязательно попадут на небо.
Образ мыслей и общественные законы до настоящего времени препятствовали тому, чтобы нравы московитов стали одинаковыми с нравами чужеземцев. Поэтому их Государи не допускали даже для самих себя принятые в других странах развлечения. Из домашних забав они главным образом занимаются охотой, привыкнув весело ловить диких зверей в лесах посредством облавы или по усердному гону ученых псов.
Началом и основанием политической мудрости являются две духовные заповеди: «Познай самого себя» и «Не верь чужестранцам».
Здесь (при дворе) две партии. Первая Царская, к которой принадлежат все те русские, кои главнейшее стремятся к тому, чтобы выгнать отсюда иностранцев.
Простой народ в делах торговых хитер, оборотлив, презирает все иностранное, а все свое считает превосходным.
Над дверьми (церкви) был изображен Страшный Суд. Здесь монах, между прочим, показал нам человека в немецком одеянии и сказал: «И немцы, и другие народы могут спастись, если только души у них русские и они, не боясь людей, поступают благо для Бога».
Если русских спросить об этом, они отвечают, что именно они-то и являются истинно крещеными и лучшими в мире христианами.
Они считают себя самыми настоящими христианами и не терпят того, чтобы им предпочли какой-либо другой народ.
Мы пошли в трапезную, которую украсили всю облачениями армянских и польских священников из превосходной парчи и бархата. Царь прислал Патриарху более ста облачений и мантий, принадлежащих армянам и иезуитам, говоря ему: «Делай с ними, что хочешь», ибо считал их нечистыми — таково убеждение московитов. Удивительно, что они даже не сняли с них серебряные пуговицы и крючки! Но таких порядков держатся московиты. Разве мы своей стране не взяли бы парчовых одежд, даже если бы их носили евреи, и не переделали в священнические одежды? Разумеется, взяли бы, по их редкости и дороговизне.
Следует заметить, что как он (Петр I), так и вообще все русские не отрешаются ни от одного из тех старых русских обычаев, которые могут служить им к возвеличиванию, и в настоящее время только и делают, что изучают чужие обычаи, пригодные для такого поддержания и умножения их достоинства и чести.
Русские, как это подобает, занимают при дворе наиболее важные должности и имеют более свободный доступ к Царю.
Иудеев не терпят в Московии иначе, как крещеных.
От иудеев и их религии они до того отвращаются, что совершенно никому из них не позволяют жить в своих владениях; поэтому если Московский Князь (Иван IV) возьмет их в полон при завоевании города или какой-либо крепости, то приказывает всех таковых топить в воде.
Больше всего ненавидят они иудеев, так что содрогаются при одном их имени и не впускают их в свои пределы как людей презренных, вредных.
(Люди говорили, что) Царь, верно, обезумел, что выдает свою дочь за латина и оказывает такую честь тому, кто недостоин быть в святой земле — так они называют свою землю.
Из различных иных особенностей, которыми Цари Московские отличаются от прочих государей Европы, особенно следует упомянуть о том, что они никоим образом не соглашаются искать себе жен у чужестранцев. И соблюдают они этот дедовский обычай и поныне весьма строго, главным образом из-за того, чтобы не возбуждать, сроднившись и смешавшись чрезмерно с иноземцами, у подданных желания поступать таким же образом.
Бояре и первые лица в царстве утверждают, будто от браков с иностранкой произойдет весьма губительная перемена и в их Отечество будут введены чужеземные и небывалые обычаи, древние заветы будут нарушены и чистота дедовской религии будет подлежать опасности; наконец, вся Московия подвергнется крайней гибели.
Императрица как-то сказала мне, что Император (Николай I) и она твердо решили не отдавать своих дочерей замуж иначе, как посмотревши на женихов и убедившись, что по своему характеру они способны дать им семейное счастье.
Привыкнув диктовать мир, тотчас же по прибытии во дворец государя, столицу которого он завоевал, император был удивлен молчанием, которое хранил на сей раз его противник.
Весь вечер 14 сентября Наполеон провел в ожидании бояр. Он говорил: «Может быть, жители этого города даже не умеют сдаваться?»
Большинство этих несчастных отказываются даже от помощи, которую им предлагают. Я до сих пор вижу с одной стороны умирающего старика, простершегося во весь рост, с другой — хилых детей, прижавшихся к грудям матерей, у которых пропало уж все молоко! Особенно много женщин, они жмутся к своим мужьям и братьям, все смотрят на нас с недоверием, следят за малейшими нашими движениями, потом поворачиваются к алтарям, чтобы просить у Бога защиты от нас.
(Здесь) важнейшие сановники то и дело повторяют следующее твердо установленное правило государственной мудрости: «Пускай весь мир говорит, что хочет, а мы все-таки будем поступать по-своему». Когда мне приходилось доказывать, что известная мера возбудит в другом каком-либо монархе неблагоприятные мысли и суждения о России, министры, если не находили другого возражения, пускали в ход вышеприведенную поговорку.
В Советском Союзе во многих случаях безразличны к тому, что говорится о них в мировой печати.
О таких наших речах нимало рассуждая, отвечали они (русские) нам, что мы уже у них находимся, потому должны их волю исполнять и поступать по их повелению, понеже во всяком государстве есть особливые обыкновения, которым последовать всяк должен.
