 |
| Литературная газета | Андрей Дементьев, Кира Прошутинская | 26.11.2004 |
— Так что же сегодня хочет узнать от власти народ?
Кира Прошутинская: Народ хочет знать, когда он будет жить хорошо. Хорошо — это достойная зарплата, пенсия, нормальное жильё, здоровье, покой. И это естественно, поскольку касается всех и каждого.
Андрей Дементьев: Люди, которые приходят к нам в студию, хотят знать, как жить не только сегодня. Их, наверное, ещё больше волнует, какая жизнь уготована их детям и внукам. Ведь основные участники нашей программы — семьи, как правило, из малообеспеченных слоёв. Среди гостей есть многодетные семьи, где по пять и более детей.
— Семейственный принцип подбора участников, вероятно, отвечает принципиальной идее программы? Но не есть ли семья та самая объединяющая страну «национальная идея», которую мучительно ищут наши политики?
К.П.: Нам никуда не деться от нашей исконной общинности, соборности. Даже в компании «Авторское телевидение», производящей программу, процветает здоровая семейственность: у нас работают 20 семей. Так люди, возможно, чувствуют себя спокойнее в суровых условиях нашего профессионального климата. А когда в студии сидят семьи — пусть даже с несовпадающими внутрисемейными взглядами, создаётся чувство общности. Мы и хотели, чтобы программа была семейно-народной.
А.Д.: Самая наша большая беда: мы — разобщённое общество. Мы со времён Горбачёва не выступали в едином порыве против чего-то. И это, когда зашкаливает бюрократия, коррупция, жестокость!
Мы перестали пытаться понять друг друга. А ведь это необходимое условие общинности воспитывается в семье. В моей родной деревне существовала круговая порука за воспитание детей. Простой пример. У всех в деревне были сады. Но мы, дети, норовили залезть именно в соседский сад. Однажды сосед дядя Коля поймал меня с братом и хорошенько оттрепал за уши. Я к батьке — плачу. А он мне ещё и добавил. Потому что и у отца, и у дяди Коли было одинаковое понимание того, что учить детей нравственности нужно сообща.
Развал общества, государства начинается с развала души. По понятным причинам, ключевой темой наших программ является сейчас безопасность. Но меня поражает, что люди обеспокоены не только безопасностью государства, личной безопасностью в общепринятом понимании. Их волнует безопасность нашей культуры, духовности, души. Когда мы в студии разговаривали о безопасности от наркотиков (а в стране сейчас 4 млн. наркоманов), одна женщина точно определила причину беды: пустоты в душе человека. А таких пустот очень много образовалось в нашем обществе, у разных поколений.
К.П.: ТВ стало безумно циничным. Цинизм оправдывается некими экономическими установками, измеряемыми рейтингами, которые неизвестно откуда берутся. Когда говоришь с людьми, выясняешь, что им не нравится «Слабое звено» или «Последний герой». А тебе «вытаскивают» рейтинг, и оказывается, что люди получают удовольствие, когда кого-то унижают, когда слабого топчут. И у нас покупают то, что выделяет адреналин не счастья, а стресса.
Мои коллеги не раз упрекали меня в том, что я злоупотребляю словом «нравственность». Это, по их мнению, никчёмная пафосность. Конечно, с неким скепсисом, юморком по отношению к жизни жить хорошо. Но до разумного предела. Меня потряс пример одной страны. Если какого-либо руководителя там уличат хоть в доле цинизма — в выступлении ли, действии, — он неминуемо покидает свой пост. Я много езжу и могу сказать, что те понятия, которые, по нашим нынешним представлениям, должны уйти в прошлое: идейность, идеология, нравственность, этика, — обязательны повсюду. Людям слишком дорога их страна, чтобы снисходительно, с юморком к ней относиться. Это разрушает и страну, и человека.
А у нас даже не скепсис, цинизм становится так называемым «форматом». И наша программа воспринимается как анахронизм, который на самом деле необходим нормальным, адекватным людям, которым нужно не телешутовство, а нормальный разговор. Людям безумно интересно самим прийти к какому-то выводу. И когда они начинают разговаривать между собой, понимаешь: насколько они умны, эрудированны, как масштабно видят проблему — порой гораздо масштабней тех, кто обличён властью.
А.Д.: Когда мы объявили тему «Стабилизационный фонд», я думал, что никто не придёт. К удивлению, пришло очень много народа. Хотели знать, для чего государство кладёт в кубышку золото от продажи дорожающей нефти. Министр финансов Алексей Кудрин разъяснил, что это сбережения на чёрный день, когда золотой поток от нефти иссякнет. Кудрин даже придумал такой образ: стабилизационный фонд — это подушка безопасности, как в машине. Я ему возразил: «Образ, конечно, хорош. Но в наших машинах подушка безопасности только у водителя. Те, кто сзади, не застрахованы. А сзади как раз и сидит народ».
Умные политики приходят к нам, чтобы на народе проверить самих себя. Министр здравоохранения и социального развития Михаил Зурабов, например, ушёл с передачи о монетизации льгот очень недовольным — его никто не поддержал. И как нам передали, доложил Фрадкову, что его подставили, подобрав специальную аудиторию. Но никто никого специально не подбирал и не подставлял. Народ приходит не подставлять, а высказать своё мнение, разобраться, что произошло: благо или зло.
— Так, значит, народ и власть разговаривают на разных языках. Это особенно бросалось в глаза в одной из последних передач, где обсуждались проблемы перехода армии на контрактную основу. Защитник призыва генерал Куликов, как из автомата, строчил цифирью. Его оппонент — либерал Немцов рикошетил словосплетениями типа «отсутствие политической воли». А народ с трибун разил наповал и того и другого элементарными конкретными вопросами: можно ли за год службы научить обращаться со сложной техникой? каковы условия быта контрактников? что сделано для того, чтобы призывников не замораживали по пути в часть?
Случился и вовсе конфуз. Когда с трибун поинтересовались, как долго у бывших «срочников» сохраняются элементарные навыки владения оружием, в студию внесли самый обычный автомат. Приглашённый разобрать его экс-воин (не подставной, по своему хотению пришедший на передачу) с заданием и не справился…
Но самую позорную осечку генерал и либерал дали при итоговом голосовании. Вопреки их желаниям подавляющее число участников проголосовали и за контракт, и за призыв. Среди них мать троих сыновей («и всех их, конечно, жалко»), воспитанник интерната для неблагополучных детей («хочет Родину защищать»)…
К.П.: Даже я, человек испорченный временем, не ожидала, что люди проголосуют именно так. Я не знаю, что это такое: генетика, неиспорченность российского человека или советское воспитание, сохранившее в людях то, что было хорошего в нашей стране? Да народ похохочет над тем, как после передачи Немцов пожаловался мне, что ему дали мало времени! Ведь народ приходит не для того, чтобы прослушать очередную либеральную лекцию о том, как его дурит руководство. Он и так это знает. И прекрасно понимает, почему на передачу не пришёл другой генерал, который перепугался, что не сможет ответить на конкретные вопросы. Так что же может власть, если она боится народа?!
А.Д.: Народ и власть говорят на разных языках, поскольку живут разной жизнью. Многие политики, что бы мы ни говорили, рвутся к власти ради корыстных, конъюнктурных целей. И потому живут исключительно в своих стенах и своих амбициях. Когда я одного сенатора поздравил с избранием, он рассмеялся: «Да ладно! С чем поздравлять! Два миллиона зелёных заплатил — и всё!» Открытым текстом…
— По вашим наблюдениям, за время существования программы пропасть между властью и народом увеличилась?
А.Д.: Есть две власти: чиновников и капитала. Между ними и народом всегда была и будет пропасть. Перепрыгнуть её нельзя, даже в два приёма. Недавно в Пятигорске я познакомился с крупным бизнесменом Евгением Луниным. Он зарабатывает очень большие деньги, а треть их отдаёт на благотворительность. Он привык так жить — делясь. Посмотрите, какое количество благотворительных фондов в Америке! Возьмите Израиль, где я проработал пять лет. Там нет такой пропасти между много- и малоимущими. Потому что малоимущим государство предоставляет многочисленные льготы из карманов многоимущих. А у нас сейчас в расцвете период первоначального накопления капитала. Дикого накопления. Те, кто дорвался, хотят урвать только сейчас и только себе. Сейчас и себе! Когда ещё они образумятся и станут другими?! Но сейчас они такие, они — леопарды.
Кстати, и воруют у нас во многом потому, что не имеют льгот. Я убеждён, что милиция не перестанет воровать, если ей увеличат зарплату. Не в зарплате дело. Должна существовать система льгот и система нравственных ценностей. Пусть милиционер даже с невысоким жалованьем, получит другие блага: бесплатное медобслуживание семьи, беспроцентный кредит на квартиру, премиальные, которые идут на специальный счёт в банке и т. п. И если поймают на взятке, то прогонят с должности навсегда. И навсегда он лишится этих благ. Тогда даже человек с психологией вора задумается!
К.П.: Пропасть между народом и властью увеличивается. Но народ наш всё равно, как верная жена, стремится к государству. Не потому, что он — рабыня, а потому, что действительно хочет жить вместе. А «муж» наш гуляет сам по себе. Его не интересуют наши мелкие беды, проблемы, обиды.
Что касается капитала, олигархов, то мы никогда не приглашали на передачи нефтяных королей. Понимая, что присосаться к нефтяной скважине и распределить высосанные из неё деньги гораздо легче, чем организовать производство, обеспечить строительство заводов, дорог и т. д. Олигархи нам не интересны, потому что мы понимаем: нажить их деньги праведным трудом невозможно. А олигархи наши пока не понимают, что, как говорят иностранцы, богатый человек должен чувствовать себя социально обязанным обществу. Бедный народ чувствует. Он вопреки всему пытается понять государство и помочь ему. Как в армейском случае. Да, контрактная армия хороша. Но пока государство к ней не готово, надо оставить и призыв.
— А нужна ли народная помощь государству? Считает ли себя наш народ действующим лицом?
А.Д.: Те светлые, открытые, добрые, мудрые лица, которые я постоянно вижу в студии, вероятно, и считают себя действующими. Но действовать народу не дают. Поэтому он лучше стиснет зубы и перетерпит.
К.П.: У нас в программе многие говорят: я — дееспособный человек, но не могу понять, кому я нужен со своими мыслями, желанием помочь своей стране. Это не наивные, не прекраснодушные люди советской эпохи. Это нормальные, дееспособные люди. Но невостребованные. У нас невостребованный народ!
И во власти у нас нет людей, которые действительно умеют и хотят в этой жизни что-то сделать. После афинской Олимпиады к нам пришла старший тренер сборной по художественной гимнастике Ирина Винер. И зажигательно, конкретно переубедила пессимистично настроенную студию, что наш провал ещё не конец российского спорта. А я подумала: ну почему не Винер — с её энергетикой, интеллектом, напористостью возглавляет наш Олимпийский комитет?! А почему Святославу Фёдорову разрешили сделать всё, что он смог, только в одном микрорайоне, а дальше не пустили? И это система нашей жизни. Государство — отдельно, подвижники — отдельно. Но они всё равно хотят помочь…
— Вопрос к Андрею Дмитриевичу. Может ли поэт способствовать востребованности народа своим присутствием на экране? Не достаточно ли только глаголом жечь сердца?
— С телевидением я связан лет 30. Вёл программы «Добрый вечер, Москва!», «Семейный канал» и даже «Клуб молодожёнов». ТВ — мое хобби. И одновременно — дополнительное общение с теми, для кого пишу. А пишу я для простых людей, которые много пишут мне — и после выхода моих книг, и после моих передач.
Когда надежда вдруг провиснет
И вера падает во мне,
Я вновь читаю ваши письма,
Чтоб выжить в горестной стране.
Это мне очень важно.
В передаче я участвую ещё и для того, чтобы высказать, что я думаю. Хотя понимаю, что для власти моя говорильня — лишь способ выпустить пар, чтобы не взорвался котёл. Тем не менее считаю, что деятели культуры должны бить в одну точку. Сообща. Но мы, увы, разобщены: бесконечными склоками, конфликтами, завистливым заглядыванием в книги и кошельки друг друга. Это было всегда. Тургенев и Толстой, как известно, не очень-то дружили. У Микеланджело всё было далеко не просто в отношениях с Рафаэлем и Леонардо. Но это не заслоняло главного. А сейчас заслоняет. Поскольку творцы таким образом хотят утвердить себя, и утвердить материально. Отсюда — озлобленность, хмурость на весь мир. Чувство радости, к сожалению, у многих потеряно. Люди мельчают, потому что не могут противостоять угнетающим обстоятельствам, в которые попали.
— Так как же обрести радость в предлагаемых обстоятельствах?
А.Д.: Не изменять себе.
К.П.: Меня испортила программа. Когда окунаешься в проблемы страны и понимаешь, что эта страна не для народа, а его маленькой части, которой жить хорошо, перестаёшь быть оптимистом. Из оптимизма есть только то, что я всякий раз убеждаюсь, насколько хорош наш народ. Да его бы в хорошие руки!
Елена Калядина
N 46−47 24−30 ноября 2004 г.
