 |
| Общественный Комитет «За нравственное возрождение Отечества» | Алексей Каноныкин | 22.11.2004 |
Фукуяма прославился буквально на весь мир своим докладом 1989 года «Конец истории?», а затем бестселлером «The End of History and The Last Man». В тот момент, когда «прогрессивное человечество» ожидало новой эпохи и открытия невиданных горизонтов, слова о конце истории были как никогда важны. Однако, к этому удивительному, и не вовсе неверному, тезису о конце истории мы еще вернемся.
Вслед за Кантом, Гегелем и А. Кожевым, Ф. Фукуяма настаивает на том, что универсальная история человечества может быть написана. Для этого необходимо определить философский смысл человеческой истории, которая будет трансцендентна по отношению к описаниям конкретных цивилизаций.
Тем самым наш футуролог резко противопоставляет себя всякого рода мультикультурализму, и совершенно правильно указывает на единство человеческого рода. Для этого он вводит гегелевское понятие о «первом человеке». Этот первый человек был уже в полном смысле слова человеком, со стремлением к справедливости и ощущением своего достоинства.
Следуя Гегелю и Кожеву, наш автор говорит о внутренних противоречиях в этом первом человеке. В нем происходит борьба между чувством собственного достоинства и инстинктом самосохранения. С этого столкновения и началась история человечества, утверждает Фукуяма. Не вникая в ход этой борьбы, скажем только, что, по триединому процессу Гегеля («тезис — антитезис — синтез»), когда все противоречия будут разрешены, история закончится.
Итак, Фукуяма смотрит на историю как на целенаправленный процесс. С этой точки зрения ему видно то, что не способны увидеть ценители национальных особенностей: не всякая цивилизация имеет одинаковые значение и смысл, не всякая культура одинаково хороша и важна.
По крайней мере, там, где у Хантингтона и его единомышленников мы видим рабское преклонение перед культурой и цивилизацией, наш футуролог видит различие между цивилизациями, находящимися в русле основного смысла истории, и всеми остальными.
Никто из нас не станет отвергать достижений мусульманской или китайской культуры. Они интересны, но не существенно важны. Они рассказывают нам о китайской утонченной брезгливости и исламской пустынной пластичности, но ничего не говорят нам о нас самих, как людях. Размеры и экономические успехи цивилизаций сами по себе также значения не имеют, а существенно важно их место по отношению к основному смыслу истории.
Фукуяма, конечно, «записной либерал», и поэтому видит спираль развития там, где мы склонны видеть распад и разложение. Однако в одном он прав принципиально: основное русло универсальной истории протекает там, где разрешаются фундаментальные противоречия.
И этим он отличается от Хантингтона, как человек ходящий на ногах от человека ходящего на голове. Правда, Фукуяма движется в неверном направлении, но ведь и Хантингтон направляется туда же, да еще и вверх ногами.
И в этом смысле глобализация рассматривается Хантингтоном как усиление веса и влияния западной цивилизации. А с точки зрения Фукуямы, глобализация, строго говоря, может происходить и в малом закутке мира, потому что подлинная глобализация должна быть разрешением глобальных проблем, а не их созданием.
Наши симпатии здесь также на стороне Фукуямы, поскольку, например, знакомое учение о «Москве — Третьем Риме» — теория не мультикультурная, а представляет собой именно универсальный взгляд на историю. В этом учении есть единое направление от начала истории к ее концу. В качестве главного действующего лица выдвигается наиболее универсальное государство — империя. И существует, так сказать, факел, который некоторые цивилизации — Римская, Византийская, Русская православная — передают друг другу, тогда как прочие племена и народы являются либо пассивными зрителями, либо второстепенными актерами.
Более того, и библейская история рисует именно такой ход мировых событий. Да, все народы созданы Богом и имеют свою ценность. В книге пророка Даниила говорится об ангеле Персидского царства. Но из Писания видно и то, что народы имеют не одинаковую ценность в мировом процессе. В этом смысле св. Филарет Московский вопрошал: «Неужели и народу людоедов дается Ангел? Что же он делает?»
И уж конечно ассирийская цивилизация была не ниже еврейской. И, тем не менее, Библия следит за судьбой одного — не самого сильного — народа, потому что в истории этого народа решалось самое главное противоречие истории.
Почему для нас так важно, чтобы существовала единая история человечества, а не только ряд параллельных историй отдельных цивилизаций? Именно потому, что история имеет эсхатологическое измерение. Она начинается не только с начала, но и с конца.
В истории можно отметить две существенные стороны: идейное наполнение и цель истории. Они, разумеется, неразрывно связаны между собой, поскольку идея — это вместе с тем и цель. Опыт такого рассмотрения мы имеем в крайне ценной книге Льва Тихомирова «Религиозно-философские основы истории». Тихомиров говорит об ограниченном числе идей, которые определяют в конечном итоге содержание истории народов. Он указывает на две противостоящие друг другу идеи: Личного Бога и автономности человека. На первый взгляд, кажется, что этим излишне ограничивается содержание истории. В конце концов, идей может быть и гораздо больше, поскольку, например, китайская цивилизация не построена ни на одной из этих идей. Однако мысль Тихомирова имеет эсхатологическую перспективу, и поэтому ему нужно вычленить две идеи, одна из которых победит в конце истории.
История потомков Адама едина и универсальна, потому что параллельно ей, но в четком соотнесении с ней, идет история Церкви. Рядом с созиданием Града Божия — в смысле присоединения все новых и новых поколений — идет разрушение града человеческого. Это соотнесение и делает историю единой даже тогда, когда утрачена единая нить и цель.
В этом смысле можно сказать, что параллельно существует фактическая реальность событий и идеальная реальность, то есть их оценка. Это и есть то противоречие, которое разрешается в истории.
Так, государственное устройство создается вложенным в душу человека стремлением к справедливости, но вступает в противоречие с тем, что человек порочен и зол и совершает беззаконные поступки. В истории человечества всегда существует противоречие между поступками человека и принципом справедливости. Это мы наблюдаем и в библейской истории, например, царя Давида, и во времена Византийских императоров и в более недавние времена.
Но прежде такие противоречия могли быть разрешены. И побеждает, в конечном счете, именно принцип.
Эти противоречия разрешаются и в современном мире, но самым удивительным и невиданным прежде образом. В эпоху Нового времени радикально изменилось отношение человека к этим вызовам, и это означает не разрешение противоречий в реальности, а приспособление к противоречиям через изменение своей природы.
Террор Французской революции был закономерным выводом из идеологии «свободы, равенства и братства». Точно также и современная толерантность закономерно приводит к людоедству. Дело в том, что понятие справедливости мыслимо и непротиворечиво, а «терпимость», «равенство» и т. д. — это кровавые парадоксы. Они немыслимы и поэтому могут проявляться только в абсурдных действиях. И они сами по себе противоречивы, и значит, способны давать только разрушительный выброс энергии.
И так мы приходим к той мысли Гегеля и Фукуямы, что в конце истории возникнет антипод Первого человека — Последний человек, в котором наступит разрешение всех противоречий. Над созданием этого существа и трудится либерализм.
Фукуяма усмотрел в событиях конца 90-х триумф либеральных идей, то есть все тех же «свободы, равенства и братства». Он имеет все основания считать эту победу окончательной, и потому бросает лозунг о «конце истории». С падением коммунизма историческая задача человечества была решена, и более нет и не может быть угрозы либеральной демократии в мировом масштабе и историческом смысле.
Но это победа, так сказать, не силовая, а идейная. Либеральная демократия победила, считает наш политолог, как идея и цель. Даже если многим странам еще далеко до стандартов либеральной демократии, данная идея незримо присутствует как идеальная цель где-то впереди.
Мы можем согласиться, что падение остова последней империи — СССР — событие мирового исторического масштаба. Правда, произошло оно на два года позже, чем указывал Фукуяма, но, действительно, в каком-то очень важном смысле история закончилась. Остались только события.
С утратой принципа справедливости и окончательным приспособлением к «терпимости», в мире уже не может быть существенных противоречий, которые нужно было бы разрешать.
В идеальном смысле, противоречия, конечно, никуда не делись. Они однако стали несущественными, они как бы выведены за скобки. В язычестве и антихристианстве не может быть противоречий, поскольку Последний человек либерализма не обладает обычным человеческим сознанием.
Все это вместе взятое готовит нас к последнему противостоянию, поскольку основное противоречие: между Градом Божиим и градом земным, осознается пока только христианами. Да и то, честно сказать, не всеми. Достаточно привести пример тех американцев и русских, кто готов поддерживать государство, даже если оно построено прямо на нарушении принципа справедливости.
В последние же дни мира это противоречие будет осознано всеми, и безбожное человечество будет его разрешать под руководством «Последнего человека».
Содержанием эпохи Нового времени была борьба либерализма со всеми его противниками. И Фукуяма возвещает конец этой эпохи. Само по себе это хорошая новость. Но как тогда определяется наше местоположение? Где мы находимся в данный момент?
Собственно, футурология Фукуямы не очень помогает нам в ответе на вопрос: что наступает после конца истории.
Вне эпох, вне движений, вне целей…
Человечество как будто покинуло пределы Солнечной системы, и это приносит не только облегчение, но и некую тупую тревогу.
