Всероссийский Патриарх Иоасаф

(1667 — 1672)

В истории XVII века были два Первосвятителя, возглавлявшие Русскую Церковь, которые не только носили одно имя, но и их судьба была аналогичной. При первом царе из династии Романовых, Михаиле Феодоровиче, во главе Церкви стоял его отец — Патриарх Филарет, носивший титул — Великий государь. После его кончины был избран Патриарх Иоасаф I, который был гораздо менее влиятелен. В середине XVII века возглавлял Церковь Патриарх Никон. Подобно отцу царя Михаила он также носил титул Великий государь. После него Русской Церковью управлял Святейший Патриарх Иоасаф II. Оба Патриарха с именем Иоасаф оказались в тени своих более известных предшественников и, следовательно, остались менее известны в истории.

По низложении Патриарха Никона царь Алексий Михайлович в связи с долговременным вдовством Московского Патриаршего Престола повелел российским архиереям избрать в присутствии Восточных Святителей достойного кандидата в Патриархи. По имевшемуся порядку Восточным Предстоятелям были представлены три кандидата, в числе которых был Троицкий архимандрит Иоасаф, который и был избран на Первосвятительскую кафедру.

Это был уроженец Тверской земли, о чем свидетельствует его именование «новоторжец». Первоначально он был настоятелем древнейшего Борисоглебского монастыря в Торжке, затем с 1654 года по 1656 являлся настоятелем Владимирского Рождественского, а с 1656 по 1666 год — Троице-Сергиева монастыря. В перечне Троицких настоятелей во Вкладной книге обители читаем о нем: «Архимандрит Иоасаф, взят из Володимера из Рожественского монастыря и поставлен апреля в 25 день 164 (1656)-го году. И повелением Великаго государя царя и Великаго князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца и по благословению великаго государя Святейшаго Никона Патриарха Московскаго и всеа Великия и Малыя и Белыя Росии даны ему на мантию скрижали да святительский посох» [1] .

Во время его настоятельства царь Алексий Михайлович неоднократно посещал Троице-Сергиеву обитель и полюбил архимандрита Иоасафа. Во время войны России с Польшей однажды, возвращаясь в Москву из богомольной поездки в Троицкий монастырь и получив утешительные вести об успехах русского оружия, царь немедленно возвратился с дороги назад в монастырь, где принес благодарение Богу и, отходя, заповедал настоятелю и братии трехдневный пост и молитву о даровании победы и ниспослании мира. Во время заповеданного государем поста и молебствий была одержана еще новая победа над поляками, за которую царь почтил архимандрита Иоасафа и братию [2] .

10 февраля 1667 года после действа Страшного Суда была совершена интронизация нового Предстоятеля Русской Церкви, которую возглавили Патриархи Александрийский Паисий и Антиохийский Макарий. В Троицкой вкладной книге читаем о новом Первосвятителе: «Был в архимандричестве 10 лет и 10 месяцев. И по указу Великаго государя взят к Москве в 175 году (1667)-м году… и поставлен Первопрестолником в Патриархи» [3] . Мазуринский летописец XVII века довольно кратко повествует о его посвящении: «Лета 7175-го году Вселенские Патриархи со властьми усоборовали по правилу святых Апостол Богоносных Отец Никону Патриарху на Патриаршестве не быть и поставиша на Москве Патриархом ис Троецкого Сергиева монастыря архиморита Иасафа» [4] . Вместе с иерархами в этот же день, подобно ранее Патриарху Филарету, он благодарил государя в Золотой Палате приветственной речью за возведение его в Патриаршее достоинство, а затем представлялся царице Марии Ильиничне. Вступление на Патриарший Престол святителя Иоасафа было ознаменовано «Приветствием новоизбранному Патриарху», составленном старцем Симеоном Полоцким, которое он включил в свой «Рифмологион». Утомленные затянувшимся вопросом о Патриархе Никоне, царь и иерархи выбрали на его место кандидата не возбуждавшего никаких споров в силу своей преклонной старости. Патриарх Иоасаф II не проявлял большой активности в государственных делах, традиционно участвуя в заведённом ранее порядке дел.

В это время продолжал работу Большой Московский Собор 1667 года. Заседания Собора после осуждения Патриарха Никона длились, с января и до середины лета. На соборных заседаниях председательствовали либо Восточные Патриархи, либо Патриарх Иоасаф II. Постановления Московского Собора 1667 года были подобны Стоглавому Собору по своей значимости и по охвату различных вопросов в жизни Русской Церкви. Чрезвычайность Собора в русском сознании была обусловлена также участием в его работе Восточных Патриархов.

Первым действием Собора было устроение церковных дел: были одобрены исправленные Патриархом Никоном книги, а также изданные после его удаления. Они были соборне признаны православными, согласными с духом Православной Церкви и с древними рукописями. Тем самым Собор содействовал продолжению предпринятых их Патриархом Никоном начинаний. Утверждение т.н. новых обрядов, названных старообрядцами «никоновскими», показало, что надежды старообрядцев тем самым не оправдались. В резкой форме, с греческой эмоциональностью, отличной от русской психологии, были осуждены решения Стоглавого Собора 1551 года, отцы которого якобы писали свои постановления «простотою и невежеством». На Соборе 1667 года было отменено сугубое Аллилуия, двуперстие, 16 земных поклонов при совершении молитвы преподобного Ефрема Сирина во время Великого Поста. Соборне были осуждены двуперстное изображение крестного знамения, сугубая аллилуия, возражения на книгу Скрижаль, изданную при Патриархе Никоне, и т. д. Протопоп Аввакум и Лазарь и др., надеявшиеся восторжествовать по низложении Патриарха Никона, были расстрижены и отлучены от Церкви со своими последователями. После этого старообрядцы поняли, что Восток не на их стороне.

Патриарх Иоасаф II стремился своим кротким правлением умирить нестроения и умиротворить раскольников-старообрядцев, но при нём началось Соловецкое восстание. Иноки этого монастыря, проявив непослушание Церкви, отвергли решения Собора, не приняли нового архимандрита Иосифа, присланного на место архимандрита Никанора и, изорвав новые книги, побросали их в море. Вооружившись в своем монастыре, они надеялись, что за крепкими стенами с пушками и вооруженными людьми они смогут заставить царя исполнить их волю. Это противостояние продолжалось почти десять лет и закончилось лишь при Патриархе Иоакиме.

Собор 1667 года принял различные правила для упорядочения жизни монашества, духовенства и мирян. Был поднят вопрос о необходимости более частого созыва церковных Соборов, а также увеличения числа епархий в Русской Церкви, что, впрочем, не нашло должного сочувствия у русского епископата. В Патриаршество святителя Иоасафа II была открыта только Белгородская и Обоянская епархия, как митрополичья, куда первым архиереем был назначен митрополит сербский Феодосий (1667 — 1671).

Кроме того, были приняты определения, касавшиеся церковного благочиния, а также были отменены некоторые особенности, имевшиеся в Русской Церкви, например: перекрещивание приходящих в Православие из латинской веры и другие некоторые обычаи, в центре иконостаса предписывалось вместо Господа Саваофа изображать распятие Христа Спасителя. Согласно с изменением символов, еще при Патриархе Никоне стали писаться при Евангелисте Иоанне вместо льва орел, а при Марке лев, при Матфее и Луке остались прежние знамения телец и человек с которыми писались Евангелисты ещё в XIV веке, с тою только разницей, что у Иоанна орел был писался с крестом во рту.

Присутствие в Московской Руси Восточных Патриархов способствовало появлению у русских архиереев некоторых иерархических особенностей. Митрополиты Ростовский, Сарский и Сибирский получили благословение облачаться в саккосы, а Рязанская епархия была возведена в достоинство митрополии, причем Антиохийский Патриарх возложил на святителя Иллариона (1657 — 1673) саккос и белый клобук. В грамоте Патриархов Александрийского Паисия, Антиохийского Макария и Московского Иоасафа архиепископу Рязанскому Иллариону о возведении его в сан митрополита и о ношении саккоса говорится: «…преложихом Резанскую архиепископию в Митрополию, ради его тщания, трудов и потов, иже положи за святую Восточную Церковь Христову и ради Православия и благочестия. Даровахом убо ему и наш Патриарший священный саккос и благословихом его, и иже по нем будет митрополитом во славной епархии Резанской носити» [5] . Астраханскому епископу Иосифу Патриархи Александрийский и Антиохийский даровали сан митрополита и подписали грамоту, предоставляя ему право иметь третье место среди архиереев и служить в саккосе. При Патриархе Иоасафе II Тобольский архиепископ Корнилий (1664 — 1677) был возведён в митрополиты и Тобольская епархия была поставлена на 4 место в Русской Церкви. О других архиепископах Александрийский Патриарх Паисий писал уже на обратном пути грамоту от 26 июня 1669 года, чтобы с ведома государя Патриарх Иоасаф благословил носить саккосы всем архиереям в своих епархиях. Но царь не согласился на это, т.к. это преимущество предоставлялось только некоторым архиепископам, как отличие за архипастырские заслуги, причем, только в пределах своей епархии. За время пребывания Восточных Патриархов в Великой Руси ими были дарованы богослужебные отличия также и настоятелям монастырей. Так, например, игумен Желтоводского монастыря получил от них право служить на орлеце и осенять свечами во время Богослужении, что было подтверждено затем Патриархом Иоасафом II [6] .

Следует остановиться на некоторых церковных событиях времени святителя Иоасафа II. Когда в Суздале осыпалась гробница архиепископа Арсения Элассонского и архиепископ Стефан сообщил об этом Патриарху сообщил, то он говорил об этом Патриархам Паисию Александрийскому и Макарию Антиохийскому. Для освидетельствования его гробницы в Суздаль был послан чудовский архимандрит Иоаким. «Преосвященный Стефан архиепископ ответствовал, что Чудова монастыря со архимандритом Иоакимом мощи архиепископа Арсения досматривали, и те мощи в новом гробе преложили и поставили на прежнем месте» [7] . В 1667 году по благословению Святейшего Патриарха Иоасафа II архиепископ Суздальский Стефан с комиссией свидетельствовал чудеса, происходившие от Шуйской-Смоленской иконы Богоматери, находившейся в Смоленском соборе града Шуи [8] .

Для полемики с раскольниками при Патриархе Иоасафе было издано особое подробнейшее обличение, под названием «Жезл правления» (М.: Печ. двор, 1667), в котором было отвергнуто встречающееся у преподобного Максима Грека мнение о сугубой аллилуия. Это была первая книга Московского Печатного двора, вышедшая при Патриархе Иоасафе II. Затем при нём Московским печатным двором были напечатаны Поучения преподобного Ефрема Сирина (1667); Служебник (1667, 1668, 1670); Богослужебное Евангелие (1668); Архиерейский Чиновник (1668). Чин освящения антиминса (1668), Следованная Псалтырь (1669, 1671), Триодь цветная (1670), Поучение святительское к новопоставленному иерею (1670), Апостол (1671), Требник (1671) и др.

В это же время переживала тяжелое время Киевская Митрополия. Речь Посполитая активно препятствовала подчинению Киевского Митрополита Московскому Патриарху, хотя уже Могилевский, Смоленский и Черниговский иерархи постепенно признали над собою власть Патриарха. Патриарх Иоасаф посылал от себя увещательную грамоту малороссийскому народу, призывая быть на стороне Московского народа. Черниговский архиепископ Лазарь (Баранович; 1657 — 1692) также писал к запорожскому войску о ненарушении присяги, большая часть которого находилась на польской территории. Когда Юрий Хмельницкий стал гетманом вместо Выговского и получил гетманскую булаву от Московского Государя, то Святейший Патриарх в своей грамоте призывал его хранить верность Российскому престолу.

Патриарх заботился также о миссионерском служении в Церкви. Благодатная почва далекого севера на Новой Земле потребовала проповедника для своих жителей, самоедов, бывших идолопоклонниками и пожелавших принять свет Христовой веры. В связи с этим Патриарх Иоасаф 10 января 1672 года посылает грамоту игумену Сийского монастыря Феодосию, повелевая направить туда священника с причтом из Новгородской епархии, которой управлял тогда митрополит Питирим, будущий Всероссийский Патриарх (1672 — 1673).

Святейший Патриарх сохранял связи с монастырями, где он был до Патриаршества. Известны вклады Патриарха в Троице-Сергиев монастырь: в 1662 году он дал орнаментированный крюковой Стихирарь, затем — печатное Евангелие. В монастырской Вкладной книге читаем о его вкладах: «176 (1668)-го году в 11 день Великий господин Святейший Иоасаф Патриарх Московский и всеа Русии пожаловал в дом Живоначальныя Троицы вкладом бархат золотой по червчатой земле, в травах шелк зелен, мерою 8 аршин, и тот бархат отдан в ризную казну, взял ризничей соборной старец Игнатей Стоговский. 177 (1668)-го году октября в 29 день Великий господин Святейший Иоасаф Патриарх Московский и всеа Русии прислал в дом Живоначальные Троицы 2 атласа золотых по червчатой земле, в травах шелк бел да лазорев, мерою по десяти аршин. И в тех атласах по указу Государя Патриарха в церкви Успение Пречистые Богородицы зделано на престол индития».

Будучи постриженником Борисоглебского монастыря в Торжке, Патриарх Иоасаф также заботился и об этой обители. В 1669 — 1670 годах в Борисоглебском монастыре был построен храм Введения Богоматери во храм, «а строил - говорится в летописце — Патриарх Иасаф, постриженик того монастыря» [9] . В 1671 году Патриарх Иоасаф прислал в старейший монастырь Русской Церкви «из… патриарши келейныя казны» «ковер», наградив настоятеля правом, чтобы «Божественнныя службы действовать на ковре». Об этом он послал грамоту епархиальному архиерею, Новгородскому митрополиту Питириму [10] .

До наших дней дошло письменное наследие Патриарха Иоасафа, которое отражает актуальные проблемы того времени. «К 1661 г. относится послание (челобитная)… царю Алексею Михайловичу, обращенное к нему от монастырских властей по случаю одной из побед во время войны с Польшей» [11] . В послании прославляется молитвенное предстательство русскому войску преподобных Сергия и Никона Радонежских. Благодарный царь также писал послания архимандриту Троицкого монастыря Иоасафу [12] .

Важным документом того времени является «Выписка от Божественных писаний о благолепном писании икон и обличение на неистовство пишущих оныя», подписанная тремя Патриархами — Паисием, Макарием и Иоасафом. В грамоте подчеркивается божественная природа иконописания, не допускающая применения труда рабов или пленников, т.к. «токмо благородных чада и советничии сынове тому художеству навыкают». Чтобы показать духовность иконы приводится пример из жития равноапостольного князя Владимира, которому византийский миссионер показал изображении Страшного. В грамоте приводятся ссылки на послания Апостола Павла, творения святителя Григория Нисского, Василия Великого, Григория Богослова, преподобного Иоанна Дамаскина Симеона Метафраста. Упоминаются в грамоте сказания об чудотворных иконах Христа Спасителя и Богоматери. В грамоте говорится о необходимости введения надзора за иконописанием в Московском государстве, чтобы добиться благолепного написания икон и при этом порицаются те иконописцы, которые, подражая западному искусству, нарушали древние образцы иконописания, вводя новые формы, не принятые в Православной Церкви [13] .

Характерной чертой письменного наследия Патриарха Иоасафа является его связь с деятельностью Собора 1666 — 1667 годов. Эти грамоты печатались в Служебниках в 1667 и 1668 годах в качестве приложений [14] . Патриаршее «Поучение… попом и диаконом», «Увещание… о книзе… Иоанна Златоуста о священстве и о книзе «Жезл правления» сохранились в списках конца XVII века. Н. Каптерев опубликовал грамоту Патриарха Иоасафа Константинопольскому Патриарху Мефодию (1669 — 1671) с просьбою об оказании помощи возвращающемуся из Москвы Александрийскому Патриарху Паисию. В другой грамоте он просит Иерусалимского Патриарха Нектария (1661 — 1669) о восстановлении в архиерейском достоинстве Газского митрополита Паисия (Лигарида) [15] . Наконец, известны два воззвания Патриарха Иоасафа с Собором ко всем православным против раскольников, а также к царю с просьбой о защите Церкви от раскольников [16] . Трудно говорить об авторском стиле Патриарха Иоасафа, т.к. «его грамоты, послания и воззвания носили официальный характер и нередко составлялись от его имени другими лицами» [17] , прежде всего старцем Симеоном Полоцким.

После кончины царицы Марии Ильиничны Милославской, первой супруги царя Алексия Михайловича, Патриарх благословил его вступление в брак с Натальей Нарышкиной. Скончался Святейший Патриарх 17 февраля 1672 года за три месяца до рождения Петра Алексеевича. Перед своею кончиной он написал прощальную грамоту, в которой оставляет всем мир, прощение и благословение. Почивший Первосвятитель был по традиции погребён в Успенском соборе.

Патриарх Иоасаф усердно трудился по управлению Церковью, не взирая на свою старость. Его труды не могли равняться трудам его предшественника, тем не менее, они были направлены к тому, чтобы положить конец церковным нестроениям, установить мир и спокойствие в Церкви.

*

* *

В издательством «Крафт +» была выпущена книга М.М.Рассолова «Белорус на Московском Патриаршем престоле» (М., 2004), посвящённая Святейшему Патриарху Иоасафу II. Для автора Патриарх Иоасаф II — урождённый белорус, в его адрес в романе характерны такие эпитеты: «оршанский настоятель» (С.38), «герой-оршанец» (С.91), «белоросич» (С.94), «великий белорус» (С.213). Оршу Патриарх Иоасаф называет «своей» (С. 51), его родители — «глубоко верующие белорусы» (С.54).

Главная проблема, на своеобразном решении которой построен весь роман — это происхождение Патриарха Иоасафа. М.М.Рассолову известно именование святителя в исторических источниках «новоторжцем», но связывает он это именование с прихотью друга «белоросича» — Патриарха Никона. Глава Церкви обращается к прибывшему к нему «оршанскому настоятелю»: «Что ж, давай помолимся, брат мой Новоторжец! И да благословит тебя Господь в твоих благих намерениях, — и вновь дружески-снисходительно потрепал Никон бедного оршанского настоятеля, намеренно назвав того не Новоторшцем — от Орши, а Новоторжцем — будто Иоасаф прибыл из Торжка. Почему, зачем?» (С. 93). Далее в конце встречи Патриарх Никон говорит, что «новоторжец» это «обновленная фамилия» «белоросича» (С.94). К тому же в «тверской земле», как известно Патриарха Никону, живут дочь и внучата «брата богоявленного» (С.94). По пути во Владимирский Рождественский монастырь «оршанский настоятель» посетил после Новоиерусалимского монастыря свою дочь Евфросинию в Твери и увидел «надломленность и пьянство сыновей» (С.98). Ниже автор пишет о своём герое: «С легкой руки патриарха Никона прозванный Новоторжцем…» (С.108).

В последующее время эту тему в романе муссирует дерзящий польский дипломат Я.Гнинский. Прибыв в Троице-Сергиев монастырь к архимандриту Иоасафу, он начинает с обращения: «Я, славный отче, таким вас и представлял: величественным старцем, умным, проницательным. «Ну, вот и Оршец!» — сказал Его Святейшество Никон, тут же по-русски переименовав вас почему-то в Новоторжца, — Гнинский рассмеялся своей шутке» (С. 139). Этот же дипломат скажет затем «оршанскому настоятелю», когда он станет Патриархом: «И прозвище у вас смешное — Новоторжец, будто вы из Торжка, а не из Орши…» (С.231). Однако такая словесная эквилибристика, даже будучи вложенной автором в уста неположительных героев романа, отнюдь не объясняет сути вопроса.

Встреча «оршанского настоятеля» с Патриархом Никоном, во время которой он был впервые в романе назван «Новоторжцем», произошла, судя по всему, в 1654 году (См.: С. 97). Во время встречи «оршанский настоятель» про себя, осуждая Патриарха Никона, думает, почему «он не в Первопрестольной сидит, а тут, в Подмосковии, Ново-Иерусалимском монастыре?» (С.96). Между тем, Новоиерусалимский монастырь основан в 1656 году. Патриарх Никон охарактеризован автором исключительно как честолюбец, «не терпевший никаких возражений» (С.97), стремящийся к «единоличной власти» (С.93), быть «повыше государя» (С.95), «властолюбивый» (С.131). В противовес ему «оршанский настоятель» в романе именуется «светлым провидцем и защитником Божиих заповедей» (С.116), «светлым Божиим человеком» (С. 118).

Вполне понятно стремление автора домыслить то, что нам неизвестно из источников, для этого автору дано право на вымысел. Из Жития Патриарха Иоакима (1674 — 1690) известно, что он имел жену и детей, но позднее он принял монашество. Однако, суждения М. Рассолова о женатости Патриарха Иоасафа II, хотя и делаются между прочим (в романе упоминается «Олюшка женушка»: С.50), тем не менее являются чистым домыслом и противоречит исторической истине.

Трудность написания прежде всего научных трудов о духовный лицах заключается в том, что мы знаем на основании источников преимущественно об их хозяйственной деятельности, а духовная сторона, как более личностная, остаётся сокрытой. Восполняя этот недостаток, автор вводит в художественное повествование романа неоднократные видения, бывшие «оршанскому настоятелю». Однажды, во время очередного видения он был назван: «Душе добрый и чародейный…» (sic !) (С. 129).

«В самом начале марта» царские посланцы передвигались на Руси в каретах (С.114), а не в санях. В привезённой во Владимир царской грамоте говорится об удалении Патриарха Никона «в Воскресенскую обитель» (С. 116). Таким образом, данное событие можно датировать 1658 годом. Но обстоятельства оставления Патриаршего престола святителем Никоном описаны в разговоре старца Симеона Полоцкого и троицкого настоятеля архимандрита Иоасафа значительно позднее (С.156).

Невсегда приемлем простоватый язык романа. В наше время дикторы радио и телевидения могут сообщать в последних известиях о «ведении» службы Патриархом. В этом они недалеко «ушли» от монахов Владимирского Рождественского монастыря XVII века, из которых в адрес нового настоятеля никто «не ворчал: «дескать, чужак, Новоторжец, наловчился литургии вести по-никониански…» (С.99). Можно говорить, что автор смотрит на события XVII века через призму нашего времени. Старец Симеон Полоцкий после безвременной кончины Иверского настоятеля Иоиля (Труцевича) молит Владимирского настоятеля, архимандрита Иоасафа, «обратиться с прошением к Патриарху Никону об установлении памятника великому просветителю и писателю в Иверском монастыре» (С.128), что звучит очень по современному и обусловлено, видимо, открытием в наши дни в Полоцке памятника старцу Симеону Полоцкому.

Говоря о значении двух уроженцев нынешней Белоруссии, старце Симеоне Полоцком и Патриархе Иоасафе, М.М.Рассолов пишет: «Это уж потом вспомнили об их деяниях и заслугах и внесли их имена: Симеона Полоцкого — в русскую историю, Иоасафа «Новоторжца» — в анналы Православной церкви и книги Московской Патриархии (как Иосифа (sic !) второго)» (С.235). Ниже автор называет их «белорусскими пророками», которых царь Алексий Михайлович не хотел слушать (С.236). Трудно понять, что имеет автор ввиду, но, возможно, это какая-то техническая опечатка, не имеющая никакого отношения к Патриарху Иосифу (1642 — 1652). В этом контексте характерна такая фраза автора: «Мнение же государя дорогого (sic !) стоило, давало Иоаса-фу (sic !) больший (sic !) простор для маневра…» (С.118) [18] . В результате плохого знания церковного обихода автором романа Троицкий настоятель встречает католика-дипломата в фелони, т. е. в богослужебном облачении (С.138). Автор понимает монастырское подворье как монастырский двор (С.100).

Последний перл автор приготовил читателю на последней странице романа, где говорится, что «белорусский святитель Иоасаф» был погребён «в усыпальнице Чудова монастыря (взорванного большевиками в начале 1930-х годов» (С. 241 — 242). Думается, если бы автор зашёл бы в Успенском собор в Кремле и поклонился бы Патриарху Иоасафу II перед его гробницей, то в книге было бы, несомненно, меньше различных неточностей. Имеются в книге и другие недочёты.

В целом автор показал путь Патриарха Иоасафа II, акцентируя внимание преимущественно на его допатриаршем периоде. Действие проходит на фоне военных действий на территории, которая является родной и близкой «оршанскому настоятелю». Автор ведёт своего героя к Патриаршему Престолу через различные перепитии военного времени, когда он оказывается также в центре козней ясновельможных панов. Личность Патриарха Иоасафа II не была до сих пор предметом художественного осмысления, но данный труд не восполняет этого пробела, т.к. даёт неверное представление о личности Первосвятителя и его происхождении. В целом, можно сказать, что роман М.М.Рассолова довольно сырой по своему содержанию и языку.

[1] Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. М., 1987. С. 15.

[2] Горский А.В. Историческое описание Свято-Троицкия Сергиевы Лавры. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1996. С. 119 — 122.

[3] Вкладная книга… С. 15.

[4] ПСРЛ. М., 1968. Т.31. С. 171.

[5] Пискарев А.Н. Древние грамоты и акты Рязанского края. СПб., 1854. С. 95.

[6] Амвросий архимандрит. История Российской иерархии. М., 1812. Ч.4. С. 112 — 116.

[7] Федоров А. Историческое собрание о богоспасаемом граде Суждале//ВМОИДР. М., 1855. Кн.22. С. 33. См. также: Иоасаф иеромонах. Церковно-историческое описание суздальских достопамятностей. Чугуев, 1857. С. 39 — 40.

[8] Иоасаф иеромонах. Церковно-историческое описание суздальских достопамятностей… С. 35 — 36.

[9] Станиславский А.Л.Краткий летописец XVII в.//Летописи и хроники. Сб. статей.1984 г. М., 1984. С. 236.

[10] Амвросий архимандрит. История Российской иерархии. М., 1811. Ч.3. С. 422.

[11] Белоброва О.А. Иоасаф II //Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. (XVII в.). Ч. 2: И — О. СПб., 1993. С. 80.

[12] Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою Экспедициею. СПб., 1836. С. 172 — 173.

[13] Выписка от Божественных писаний о благолепном писании икон и обличение на неистово пишущих оныя. М., 1668 (Переиздание: Пекарский П.П. Материалы для истории иконописания в России// Известия Императорского Археологического Общества. СПб., 1864. Т.5. Вып.5. Стб. 320 — 325. В 1669 году была разослана еще и государева, т. е. царская грамота с целью упорядочения иконописного дела во многом зависимая от патриаршего послания. В царской грамоте отдавалось предпочтение строгановским иконописцам. В грамоте подчеркивалось, «дабы стенное писание не отступало от византийских подлинников» (Православная икона. Канон и стиль. К богословскому рассмотрению образа. М., 1998. С. 11 — 13). Обе грамоты нередко переписывались в составе рукописных сборников и Иконописных подлинников XVIII — XIX веков.

[14] Их перепечатку см.: ДАИ. СПб., 1853. Т.5. С. 467 — 510.

[15] Каптерев Н. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Сергиев Посад, 1912. Т.2. Приложения. С. IX — XIII.

[16] Там же. С. XV — XX.

[17] Белоброва О.А. Иоасаф II… С. 80.

[18] К числу явных технических недочётов следует отнести повтор конца 130 страницы в начале следующей, или же название Иверского монастыря как «Иверекии» (С.65).

14.11.2004 г.