Вниз по вертикали,

Или откуда взялась проклятая русская депрессия

Профессор Московского университета Вячеслав Иванов вспоминал, как сосед по даче в Переделкине старый генерал КГБ за вечерним чаем рассказывал о строительстве канала Волга-Дон, где он был одним из руководителей. На ударных стройках сроки были жесткие, и, несмотря на то что в котловане строители доделывали последние работы, шлюзы были открыты. На церемонию была приглашена писательница Ольга Берггольц, которая пережила ленинградскую блокаду. От увиденной картины у нее случился нервный срыв. Генерал говорил: «Это было время, когда ответственность ценилась превыше всего».

У каждого времени и в каждой стране свой ценностный ряд. Какие ценности в почете у нашего современника? Говорить об ответственности смешно, это забытое качество — вроде дворянской чести и купеческого слова. Ясно также, что демократия и свобода, на которые упирали кандидаты в президенты США, для нас окраинные, чужеродные понятия. В первой половине 1990-х мы самозабвенно поиграли в демократию, потом опомнились: нет, не наше. Любители эпатажных словесных комбинаций выдумали формулу национальной идентификации: русских надо бить палкой, иначе они перестанут быть русскими. При этом любовь к бьющему возрастает до такой степени, что Кровавое воскресенье может стать национальным праздником.

По социологическим опросам, первые ценности нашего современника — безопасность, семья, здоровье, образование. В прежние времена такой круг притязаний считался мещанским, постыдным. Но уход в личную жизнь стал неизбежен просто потому, что 15 лет надежд на взлет и возрождение привели к безрадостному выводу: судьба России — в унылом движении по кругу. Конкурентоспособность страны, из-за чего и затевалась перестройка, постыдно низка — 70-е место, как было доложено на последнем Всемирном экономическом форуме. Сами ничего путного сделать не можем, инвесторы нас боятся, по коррупции мы Парагвай и Гану обогнали. Разорвать заведенный порядок не получается, и эпоха «застоя» кажется лучшим временем в жизни страны. Выставленный на смех Брежнев скоро оживет, выйдет из анекдотов и окажется героем наших дней.

Страна погружается в апатию и общенациональную депрессию. Недавно предложено средство для поднятия тонуса — вертикаль власти. 15 лет назад популярной была идея о том, что все реформы в истории России были спущены сверху. Но реформа, пришедшая снизу, зовется революцией. Реформы придумываются властью, чтобы себя сохранить. И сегодня вертикаль могла бы укрепить власть, но вся печаль в том, что этот рецепт найден в другой эпохе. Самый толковый кузнец не сможет починить инжекторный двигатель. Уже и в позднем СССР власть была выстроена по вертикали, но власти это не помогло. Скорости обновления в экономике, финансах, высоких технологиях в конце ХХ столетия, когда мир вступил в информационную эпоху, оказались такими, что размыли грунт под вертикалью командно-административной системы. Неслучайно первыми в новую экономику в агонизирующем СССР вошли компьютерщики. Потом они, правда, пересели на нефть.

В современном мире эффективные системы управления строятся на основе параллельных решений, так называемых неоконнективных связей, когда сеть сама себя способна модифицировать в поисках оптимального решения. Отчасти в этом состояла логика последней административной реформы, которая буксует по другим причинам. Горизонтальные информационные потоки, которые возможны только в развитом гражданском обществе при крупном представительстве среднего класса, служат катализатором экономики и делают страну конкурентоспособной. В этом глубокий управленческий смысл демократии, которая не приживается на расейской распутице. В постиндустриальном мире значение горизонтальных связей выше, чем выстроенных по вертикали губернаторов. Самый простой пример: сила любой из стран «большой семерки» от результатов выборов никак пострадать не может.

В Переделкине генерал КГБ, который строил канал Волга-Дон, за чаем втолковывал Борису Пастернаку: «Интеллигенции, всем ученым и писателям, надо работать с такой же ответственностью, с какой работали мы». Мысль исключительная, но тупиковая. У генерала ответственность имеет иерархическую, вертикальную природу — это ответственность надсмотрщика. В XXI столетии движение по такой вертикали ведет не вверх, и вниз. Нужен рецепт другой, индивидуальной ответственности — той, что возникает у равного среди равных из-за чувства сопричастности к одному важному для каждой личности делу.