Памяти митрополита Волоколамского и Юрьевского Питирима

К годовщине со дня кончины

Мое сознательное вхождение в жизнь Церкви связано с храмом Воскресения словущего на Успенском вражке. Этот храм расположен в самом центре Москвы, в квартале, где проживает творческая интеллигенция: соседними зданиями являются Дом композиторов и Дом художников, в нескольких минутах ходьбы находится Консерватория. В советское время в храме можно было за богослужениями видеть евца Ивана Козловского, актеров Иннокентия Смоктуновского, Владимира Заманского, многих других известных деятелей искусства. Как и все московские церкви того времени, храм Воскресения словущего был переполнен молящимися в каждый воскресный и праздничный день, а в пасхальную ночь все примыкающие к нему улицы заполнялись народом, стоявшим с зажженными свечами. Моя семья жила на том самом Успенском вражке, где аходился храм, на полпути от храма к Консерватории: в те годы улица носила имя певицы Неждановой (сейчас улице возвращено дореволюционное название Брюсова переулка).

В храме Воскресения словущего на протяжении четырех десятилетий служил митрополит Волоколамский и Юрьевский Питирим. С его именем связана целая эпоха в жизни Церкви. Это было трудное время, когда Церковь находилась под тотальным контролем государства. Занимая ответственную должность председателя Издательского отдела, митрополит Питирим находился в тяжелом положении, ибо каждая печатная строка, выходившая из недр отдела, проверялась и перепроверялась цензурой, прежде чем становилась достоянием читателей. Основным церковным изданием являлся тогда «Журнал Московской Патриархии». Максимальный объем одного выпуска не должен был превышать восьмидесяти страниц, однако на этих страницах использовался каждый квадратный сантиметр, многие материалы набирались петитом. В результате каждый выпуск журнала оказывался чрезвычайно насыщенным и информативным: там можно было найти отчеты об официальных встречах, конференциях и поездках Святейшего Патриарха и членов Священного Синода, материалы из жизни епархий, проповеди, статьи богословского характера, некрологи, мемуары и многое другое. Несмотря на свой официозный характер, журнал пользовался популярностью в церковной среде: долгие годы он оставался единственным печатным органом, из которого узнавали о церковной жизни в Советском Союзе и за его пределами.

Мне было лет одиннадцать, когда я начал регулярно ходить в храм на улице Неждановой. Настоятелем тогда был протоиерей Леонид Ролдугин, который запомнился мне своими содержательными проповедями. В храме пел прекрасный хор, один из лучших в Москве. Но самые яркие воспоминания связаны с богослужениями, которые совершал Владыка Питирим, тогда архиепископ Волоколамский. В этих службах раскрывалась глубокая любовь Владыки к Богу и Церкви — любовь, которую он унаследовал от своего отца-священника, расстрелянного в 1930 году, от своего духовного отца преподобного Севастиана Карагандинского, от своего наставника Святейшего Патриарха Алексия I. Люди, знавшие Патриарха Алексия I, утверждали, что в своем служении Владыка итирим — вольно или невольно — подражал ему. Но мы, представители молодого поколения, об этом не задумывались. Мы могли лишь восхищаться служением архиепископа — торжественным, величественным и в то же время глубоко молитвенным.

Однажды, в канун Великой Пятницы, когда мне было лет тринадцать, я присутствовал в храме Воскресения словущего за чтением Двенадцати Евангелий. Несмотря на продолжительность службы, усталость не чувствовалась: настолько ярко возникали в уме образы, связанные с последними днями земной жизни Спасителя. Евангелия читали поочередно архиерей и священники; все стояли с зажженными свечами. Вдруг по окончании последнего чтения Владыка Питирим обернулся ко мне, — а я стоял возле кафедры, прямо за его спиной, — и протянул мне свою горящую свечу. Я не понял, зачем он это сделал и почему именно мне, незнакомому мальчику, а не кому-либо из своих иподиаконов отдал он эту высокую и тонкую архиерейскую свечу (которую я храню вот уже четверть века). Но что-то загорелось в моей душе от этой свечи, какой-то огонь зажегся в глубинах сердца. Может быть, именно с этого момента начало крепнуть во мне желание посвятить жизнь служению Церкви, именно с этого момента я почувствовал особенно остро влечение к алтарю — влечение, которое с тех пор никогда не ослабевало.

Когда мне исполнилось пятнадцать лет, я попросил отца Леонида Ролдугина взять меня в алтарь. Он согласился, и я начал регулярно прислуживать в алтаре и читать за богослужением. Поначалу Владыка Питирим разрешил мне участвовать в богослужениях только по будням, так как лицам, не достигшим восемнадцати лет, принимать участие в церковной службе в те годы запрещалось. Но очень вскоре Владыка закрыл глаза на этот запрет, и я стал ходить в алтарь на все службы, в том числе воскресные и праздничные. За архиерейскими службами я иподиаконствовал. В пасхальные и рождественские дни Владыка Питирим брал меня в свои архипастырские поездки в Волоколамск. И там он служил столь же торжественно, что и в Москве.

Еще будучи учеником музыкальной школы, я начал сотрудничать с Издательским отделом: печатал статьи по церковной музыке в «Журнале Московской Патриархии», занимался редактурой и корректурой литургических книг, в частости, некоторых томов богослужебной Минеи. Это сотрудничество продолжилось и во время моей учебы в Консерватории и даже тогда, когда я служил в армии. Уходя на военную службу, я получил благословение Владыки Питирима, который напутствовал меня образом святителя Феодосия Черниговского. А когда через два года вернулся из армии, Владыка предложил мне поступить на работу к нему в отдел. Я ответил отказом, так как не мыслил себя кадровым сотрудником синодального учреждения. Владыка удивился: «Тогда скажи, чего ты хочешь, а я на все соглашусь». Я сказал, что хочу быть священником и служить алтарю. Сошлись на том, что я буду готовиться к поступлению в семинарию, работая одновременно алтарником в храме Воскресения словущего и оставаясь внештатным сотрудником отдела.

Издательский отдел, возглавлявшийся Владыкой Питиримом на протяжении тридцати лет, был мощной кузницей кадров для Русской Православной Церкви. Некоторые воспитанники Владыки впоследствии стали архиереями, наместниками монастырей, ведущими сотрудниками синодальных учреждений. Во времена моей юности в «команду» Владыки входили диакон Леонид Емельянов (ныне архиепископ Новосибирский и Бердский Тихон), диакон Николай Моисеев (ныне епископ Брянский и Севский Феофилакт), Владимир Грезин (ныне епископ Пермский и Соликамский Иринарх), Георгий Шевкунов (ныне наместник Сретенского монастыря архимандрит Тихон), Всеволод Чаплин (ныне протоиерей, заместитель Председателя ОВЦС). Думаю, что все они, занявшие ныне высокие и ответственные посты в Церкви, хранят в сердце добрую память о Владыке Питириме.

Мое общение с Владыкой прервалось более чем на десять лет после того, как в начале 1987 года, по приглашению архиепископа Виленского и Литовского Викторина, я уехал в Литву, где вскоре принял монашеский постриг и священный сан. Возобновилось наше общение лишь после моего назначения на должность секретаря ОВЦС по межхристианским связям осенью 1997 года. Несколько раз мне довелось сопровождать Владыку Питирима в зарубежные поездки. К этому времени Владыка постарел, хотя совершенно не утратил прежней ясности ума и бодрости духа. И — что меня особенно порадовало — стал более простым и доступным. В советские годы, когда Владыка находился на тветственной должности, в нем всегда чувствовалась некоторая напряженность — он, видимо, следил за каждым своим словом, чтобы не дай Бог не сказать чего-нибудь лишнего. Теперь же этого напряжения не было, и я радовался общению с умудренным опытом архипастырем, который простыми словами рассказывал о своей долгой, яркой и многотрудной жизни.

Владыка Питирим был одним из святителей, участвовавших в моей архиерейской хиротонии 14 января 2002 года. А несколько дней спустя мы вместе, по благословению Святейшего Патриарха, оказались на межрелигиозной встрече в Ассизи, после чего имели личную аудиенцию с Папой Римским Иоанном Павлом II в Ватикане. На следующий день после этой аудиенции там же, в Риме, была совершена на православном антиминсе Божественная Литургия. По желанию Владыки Питирима я служил (иерейским чином), а он причащался. За Литургией молились клирики римского прихода Московского Патриархата, а также студенты из Русской Церкви, обучающиеся в итальянской столице.

Совместная поездка в Италию оказалась моей последней встречей с митрополитом Питиримом. В следующий раз я увидел его уже в гробу, окруженного сонмом архипастырей и пастырей, которые, во главе со Святейшим Патриархом, при огромном стечении молящихся совершали его отпевание. Было что-то исключительно торжественное и значительное в этом последнем напутствии, которое почивший архипастырь получал от своих собратьев и своей многочисленной паствы. С особой силой звучали в этот день слова из чина погребения: «Блажен путь, в оньже идеши днесь, душе, яко уготовася тебе место упокоения».

N 16, 9 ноября 2004 г.