«Я верю, что время и благодать Божия исцелят Русскую Церковь от язв, нанесенных ей безбожной властью»

(послание к клиру и пастве)

Всечестные отцы, дорогие собратия во Христе,

Прилагаю здесь два документа, недавно появившихся на Интернете: 1) выдержки из интервью нашего епископа Гавриила Манхэттенского РПЦЗ, Секретаря нашего Архиерейского Синода, данного им российскому православному публицисту Андрею Рюмину (от 27-го сентября с.г.) и 2) выдержки из доклада Митрополита Кирилла, Председателя Отдела Внешних Церковных Связей РПЦ МП, прочитанного им 3-го октября с.г. на Заседании Собора Русской Церкви МП.

Поскольку высказывания Епископа Гавриила выражают мнения многих священнослужителей и мирян нашей Южно-Американской епархии, они заслуживают полного внимания. С другой стороны, высказывания Митрополита Кирилла как раз отвечают на ряд вопросов, поднятых Владыкой Гавриилом. Это показывает, что ведущиеся сейчас переговоры между встречными комиссиями по делу сближения двух ветвей Русской Церкви идут по правильному пути.

В обоих приводимых документах мною выделены некоторые фразы и слова. Кое-где я сделал пояснения мелким шрифтом. В конце привожу свои мысли по поводу затронутых здесь вопросов.

Итак, сначала привожу выдержки из интервью Владыки Гавриила, а затем отрывки из доклада Митрополита Кирилла.

1. Выдержки из интервью Епископа Гавриила

Вопрос Андрея Рюмина. Ваше Преосвященство, православное информационное агентство «Русская линия» внимательно следит за происходящим долгожданным сближением двух частей Русской Православной Церкви, некогда разъединенной по причине наших бесчисленных прегрешений. Осознавая все сложности процесса этого сближения, «Русская линия» старается отразить их в своих публикациях, дать читателям представление о всех его аспектах, познакомить со всеми оттенками мнений об этом процессе в РПЦЗ. Позвольте обратиться к Вам с покорнейшей просьбой — пояснить нашим читателям нынешнее положение дел. Не могли бы Вы также высказать свое личное отношение к ходу процесса примирения двух частей Русской Православной Церкви. Что Вам не нравится, чем Вы, наоборот, довольны? Как Вы оцениваете работу церковных комиссий, призванных рассмотреть те вопросы и проблемы, которые создают преграды между обеими частями Русской Православной Церкви, общий ход переговоров?

Епископ Гавриил: Известно, что согласительные комиссии РПЦЗ и РПЦ МП собираются уже второй раз. Стоит, пожалуй, подчеркнуть, что раскольническая и нецерковная печать сознательно искажает истину, именуя эти комиссии «объединительными», хотя речь идет именно о согласовании наших взглядов, что и отражено в названии комиссий. Но это к слову. На встречах обсуждаются те вопросы, которые очень волнуют нас, для нас самые важные — это вопросы об отношении к «Декларации» 1927 года митрополита Сергия и проблема участия Московского Патриархата во Всемирном Совете Церквей. Эти вопросы, мы считаем, должны быть решены прежде, чем начнется обсуждение возможного молитвенного общения. Здесь опять мне придется подчеркнуть, что все та же недоброжелательная печать, пользуясь малой осведомленностью читателей, утверждает, будто бы молитвенное общение уже установлено. Это неверно. В православном, церковном понимании — молитвенное общение это не «стояние рядом», например, перед образом, а именно совместное молитвенное служение перед Св. Алтарем, то есть — единомысленное стояние в Истине. К этому единомысленному исповеданию возможно будет приступить, когда разрешатся ко взаимному согласию те вопросы, которые мы все еще понимаем различно.

Вопросы эти непростые, и, насколько я понимаю, «московская» сторона продолжает отстаивать свое традиционное отношение к митрополиту Сергию: в их глазах он продолжает оставаться каким-то героем, который «спас Церковь». Они не готовы осудить, — нет, не самого митрополита Сергия, — но прямо связанное с его именем его деяние — «Декларацию» 1927 года, повлекшую за собою пагубные и горькие последствия для Церкви. Мы считаем, что ее следует официально признать ошибкой, эту «декларацию». То есть, мы утверждаем и требуем одно, а другая сторона отстаивает другое. В этой области мы как бы говорим «на разных языках». И я не знаю, смогут ли комиссии договориться или нет, будет ли найден компромисс, мера икономии, приемлемая для церковной совести. Покуда получается, что-либо нам придется признать, что все было не так безнадежно плохо, как мы считали и писали, либо архиереи Московской Патриархии признают, что «Декларация» митрополита Сергия была актом, далеко не «спасительным» для Церкви, но напротив — пагубным, неправильным.

Рассмотрев материалы первой встречи, могу сказать, что в ходе ее работы, ничего, так сказать, «страшного» не произошло. Аналитики и комментаторы пугают церковный народ напрасно. Но при этом — даже если члены комиссии и могли бы, быть может, лично сами с нами согласиться, — существует официальная позиция РПЦ МП, существует Патриарх, точка зрения Синода, существуют те многие книги и документы, которые появляются в последнее время. То, что сказал Патриарх в своем недавнем слове на панихиде по митрополиту Сергию (Страгородскому), как раз во время визита нашей делегации, только лишний раз убеждает и меня, и многих других, что сейчас они еще не могут «вместить» отказа от «Декларации» митрополита Сергия. То же самое можно сказать и по вопросу экуменизма.

Вопрос. То есть, церковное осуждение «Декларации 1927 года» и выход из ВСЦ, прекращение членства в нем, — два пункта, которые представляют собой безусловные требования со стороны РПЦЗ?

Епископ Гавриил: Да, конечно. И я надеюсь, что члены нашей комиссии будут твердо отстаивать эти наши позиции. На них наша Церковь стоит уже многие годы. Мы не можем, как я уже отмечал раньше, говорить о молитвенном общении с Московской Патриархией, пока эти вопросы не будут решены.

Вопрос. Можете ли Вы отметить какие-то положительные сдвиги в ходе переговоров? К примеру, на последнем заседании Священного Синода РПЦ МП принято решение прекратить все судебные имущественные процессы с РПЦЗ и новых подобных исков не вчинять. Это можно назвать свидетельством доброй воли Московского Патриархата в отношении Зарубежного Архиерейского Синода?

Епископ Гавриил: Безусловно, переговоры идут в правильном направлении, но одно дело говорить об имущественных спорах, о светских делах, а другое дело — о главном, принципиальном — о делах церковных. Но, слава Богу, что высказана добрая воля в этой области — это хорошо, и мы это приветствуем. Ведь мы все помним, как не так уж давно было силой отобрано наше церковное имущество в Палестине, попытки отнять его у нас происходили и в Германии, и в Канаде. И понятно, что такие попытки только усилили опасения, которые и так существуют у большинства паствы нашей епархии по вопросу возможного сближения. Да, приходится признать, что большинство в нашей епархии испытывает сейчас недоверие к Московскому Патриархату, во всяком случае, условно говоря, к администрации Московской Патриархии (мы не говорим о народе церковном). Захват нашей собственности только добавил подозрительности, поэтому многие верят слухам о том, что Патриархия якобы хочет присвоить себе наши храмы. Люди не забывают, что недавно их силой отбирали, а теперь протягивают нам руку.

Вопрос. Действительно, неразумная политика захватов, которая имела место в середине 90-х годов, немало способствовала той пропаганде, что ведётся с целью убедить паству Зарубежной Церкви, будто в ходе «объединения» у них «отберут церковное имущество». Эту пропаганду ведут те неканонические группировки, которые в свое время откололись от РПЦЗ. Не могли бы Вы о них пару слов сказать?

Епископ Гавриил: Я буду говорить только о тех, кто искренне заблуждается. Печально создавшееся положение: они откололись от Зарубежной Церкви, каждый отстаивал свое… А мансонвилльский раскол теперь сам раздробился на три группировки, одна из которых находится в Канаде — номинально во главе с владыкой митрополитом Виталием, другая — во Франции, там находится бывший владыка Варнава, а третья в России — владыка Лазарь. Все они по отдельности провозглашают своим главой митрополита Виталия, объявляют его своим знаменем, а между собой — порвали, поссорились, переругались. [Скорее всего, Митрополит Виталий и не знает, что он «управляет» тремя враждующими друг с другом «церквами», каждая из которых утверждает, что находится под его омофором. Еп.А.] Такое их нынешнее положение — это плоды раскола, который они учинили. Для меня лично, как и для многих других, очень печально, что они ушли от нас, выдвинув причины, я считаю, необоснованные, продиктованные человеческой гордыней, гневом, сиюминутным раздражением. Если они действительно так тревожились о судьбе всей Зарубежной Церкви, то им надо было непременно остаться, бороться за правду, как они ее понимали, возвышать свой голос. Но невозможно бороться за Правду Церковную — находясь вне Церкви. Мне кажется, они ушли из церковной ограды безо всяких веских оснований, создали раскол, неканоническую иерархию — и сами теперь раздробились. Вот и получается, что фактически ничему, для Церкви полезному, они сейчас помочь не могут своим голосом, своим, так сказать, «стоянием». Чего они достигли, учинив раскол? Ничего.

Ну, а что касается митрополита Валентина Суздальского, то это человек очень амбициозный, который всегда стремился продвинуться вперед, создать что-то свое, и когда ему что-то не понравилось, то он в первой половине 90-х годов ушел от нас, потом вернулся, потом опять ушел… Все это, в общем, несерьезно; посмотреть хотя бы — кого он рукополагает. Недавно рукоположил в епископы человека ему незнакомого, неуравновешенного, а тот от него сразу отказался… Поднялся соблазнительный скандал, которым охотно воспользовались противники Церкви Христовой. Это только подтверждает пагубность созданного раскола.

Все эти «ревнители» покинули пределы РПЦЗ по разным причинам, но желая одного: утвердить нечто свое. Раскол есть раскол, и для меня, повторю, огорчительно, что они покинули церковную ограду. А так — что можно теперь сказать о них? В Церкви — их сегодня нет. И это у нас понимают даже самые радикальные противники переговоров с РПЦ МП. Все интуитивно чувствуют, что церковные раны — расколом не лечат. Раскол может только усугубить церковную боль.

Вопрос. Насколько я понимаю, Владыка, сегодня в Зарубежной Церкви существуют разногласия по поводу скорости процесса сближения, а также в том, что есть люди, которые считают, что на каком-то этапе этого сближения можно установить общение церковное, евхаристическое.

Епископ Гавриил: Вы правильно представляете себе ситуацию: есть люди, которые готовы приступить к общению церковному прямо сейчас, отложив преодоление разногласий. Я считаю, что они ошибаются. У нас должно быть полное единомыслие, во всем, что касается вопросов Веры. Потому что мы, читая Символ Веры, исповедуем свою веру в Единую Церковь. И если у нас продолжают оставаться разногласия, как мы дерзнем услышать во время Литургии: «… единомыслием исповемы»?

Необходимо подчеркнуть следующее: многие, можно сказать, большинство нашей паствы с тревогой и опасением относится к ходу процесса сближения — и при этом, тем не менее, все, я уверен, желают, чтобы Церковь стала единой. В этом, нет никакого противоречия. Необходимо церковное единение на правильных началах, и, в первую очередь, при преодолении всех главных проблем и разногласий. Опасения состоят в том, что единение будет происходить на основе компромиссов с нашей стороны в принципиальных вопросах. На мой взгляд, это вопросы, связанные с участием во Всемирном Совете Церквей и с отношением к «Декларации» 1927 года. Как мы можем приступать к Единой Чаше, не преодолев этих разногласий? Если же эти вопросы будут разрешены, дай Бог, — Русская Церковь вновь станет единой, этого мы все желаем, и желали всегда.

2. Из Доклада митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла,

Архиерейскому Собору Русской Православной Церкви, 3-е октября 2004 года,
по вопросам взаимоотношений с Русской Зарубежной Церковью

* * *

Как известно, ко времени избрания Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II открылись новые возможности для сближения с Русской Зарубежной Церковью, которые незамедлительно были использованы Его Святейшеством и Священноначалием Русской Православной Церкви. Об этом свидетельствует целый ряд документов. В частности, в открытом письме Святейшего Патриарха от 17 октября 1991 года, имевшем программное значение, говорилось: «Внешние оковы агрессивного безбожия, долгие годы связывавшие нас, пали. Мы свободны, и это создает предпосылки для диалога». Цель этого диалога была определена как восстановление канонического единства, единства в свидетельстве и молитве при сохранении автономии Зарубежной Церкви. [везде выделено мной, еп. А. К сожалению, Владыка Митрополит Виталий сразу же отверг данное предложение Патриарха Алексея II-го. И тогда начались печальные столкновения между двумя ветвями Русской Церкви. В результате мы уронили тот высокий нравственный авторитет, который мы по началу имели среди верующих в России и невольно сыграли на руку врагам Православия и Святой Руси. Еп. А.]

Постараемся кратко описать те разногласия, которые в начале 1990-х годов рассматривались в качестве основных препятствий к восстановлению общения между Московским Патриархатом и Русской Зарубежной Церковью. Большей частью эти проблемы были обусловлены предшествующей политической ситуацией, сложившейся в советской России и определявшей ее отношения с государствами, где осуществляла свое служение Русская Зарубежная Церковь.

В двадцатые-тридцатые годы прошлого века Русская Церковь была в полной изоляции, общение с зарубежьем было минимальным. Митрополит Елевферий (Богоявленский) писал: «Казалось, что между Патриархией и зарубежной Церковью лежит такая непроходимая пропасть, что о каком-то личном общении нельзя и думать. Нам, зарубежным, оставалось довольствоваться только случайными разнообразными вестями».

Государственная власть в СССР проводила политику, направленную на полное уничтожение Церкви внутри страны и ослабление ее частей, оказавшихся в эмиграции. Архивные документы подтверждают, что от Святителя Тихона многократно требовали лишения сана и отлучения от Церкви зарубежного епископата.

В послевоенный период возможность диалога осложнялась условиями «холодной войны», когда Московский Патриархат и Зарубежная Церковь оказались по разные стороны «железного занавеса», разделявшего две противостоящие мировые системы. Церковный фактор при этом использовался политиками, как с одной, так и с другой стороны.

Оставляя в стороне всю политическую риторику прошлого, можно указать следующие канонические проблемы, которые, с точки зрения Московского Патриархата, должны быть разрешены для преодоления нашего разъединения.

Вопрос о каноническом статусе Русской Зарубежной Церкви и возглавляющего ее Архиерейского Синода в свете указа Святейшего Патриарха Тихона, Священного Синода и Высшего Церковного Совета Русской Православной Церкви об упразднении Высшего церковного управления за границей. Указ был подтвержден последующими актами Священноначалия Московского Патриархата, включавшими и канонические прещения, в частности, запрещение в священнослужении, наложенное на группу зарубежных архиереев. [Упомянутые здесь митр. Кириллом «прещения» против Зарубежной Церкви были продиктованы безбожной властью, и потому никакой силы не имеют. Следует их просто игнорировать, что мы всегда делали и делаем Еп.А.]

Засвидетельствованное в ряде документов непризнание иерархами Русской Зарубежной Церкви канонической законности соборных актов и других важнейших решений Священноначалия Русской Православной Церкви. В отдельных заявлениях выражалось сомнение в присутствии благодати Божией в Русской Православной Церкви и совершаемых в ней таинствах. [Сомнения в благодатности Церкви в России, хотя высказывались отдельными членами Зарубежной Церкви, Архиерейскими или Всезарубежными Соборами Русской Зарубежной Церкви никогда не высказывались. Еп.А.]

Евхаристическое общение, в котором Русская Зарубежная Церковь состоит, во всяком случае, формально, с неканоническими группами, отделившимися по различным мотивам от других Поместных Православных Церквей и действующими, в частности, на канонической территории Румынской, Болгарской и Элладской Церквей. В последнее время эти группы пытаются также развивать деятельность на нашей канонической территории и территории Грузинского Патриархата. [В создании раскольничьих группировок и в Евхаристическом общении с раскольничьими церквами мы, увы были повинны. Еп.А.]

Наличие среди священнослужителей Русской Зарубежной Церкви лиц, перешедших из клира Московского Патриархата и других Поместных Православных Церквей и находящихся под каноническими прещениями. [И в этом мы повинны! Еп.А.]

Наконец, с начала 90-х годов существует острая проблема наличия параллельных епархий и приходов, учрежденных Русской Зарубежной Церковью на канонической территории Московского Патриархата. [В этом мы также повинны. В эти годы я попал под временную опалу именно потому, что был против создания наших приходов и епархий в России. В то время я предлагал созвать Всероссийский Собор с участием Зарубежной Церкви и совместно обсудить проблемы Русской Церкви. Еп.А.]

Со стороны Русской Зарубежной Церкви выдвигались, как правило, следующие условия восстановления общения с Московским Патриархатом.

Осуждение Русской Православной Церковью Послания митрополита Сергия 1927 года, а также представленного в этом документе политического курса, включающего компромисс с безбожными властями.

Отказ Московского Патриархата от экуменизма, под которым понимается такого рода общение с неправославными христианами или даже представителями нехристианских религий, в каком усматриваются признаки отступления от чистоты Православия. Это требование выдвигается, начиная с последней четверти ХХ века, и в последние годы выходит на первый план при обсуждении вопроса о преодолении разделения.

Причисление к лику святых в Русской Православной Церкви новомучеников и исповедников Российских, в особенности же Царской семьи. Такое требование становится слышным после 1981 года, когда прославление Собора новомучеников было совершено в Русской Зарубежной Церкви.

Могут ли на сегодняшний день эти три проблемы рассматриваться в качестве реальных препятствий для восстановления церковного единства?

Начнем с последнего вопроса. Коренное изменение положения в нашей стране, которое православные люди восприняли как дар Божий, ниспосланный по молитвам новомучеников, привело к тому, что Русская Православная Церковь обрела полную свободу. И незамедлительно началась тщательная работа по сбору и изучению документальных и иных свидетельств о мученическом подвиге верных чад Церкви в период безбожных гонений. Юбилейный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 2000 года причислил к лику святых великий сонм новомучеников и исповедников, а также совершил канонизацию Государя и Царской семьи. Следует отметить, что среди прославленных новомучеников — многие из тех, кто не разделял церковно-политический курс митрополита, а впоследствии Святейшего Патриарха Сергия.

Деяние Юбилейного Собора о канонизации святых иерархи Русской Зарубежной Церкви восприняли Тс особой надеждой и благодарностью Господу Богу, У как отмечено в резолюции Архиерейского Собора Русской Зарубежной Церкви, состоявшегося в том же 2000 году. В документе также отмечено, что одна из причин разделения между Русской Зарубежной Церковью и Московским Патриархатом теперь, по милости Божией, в основном устранена.

Перейдем к вопросу о «Декларации» 1927 года. Священноначалием Русской Православной Церкви неоднократно было засвидетельствовано, что ныне «Декларация» воспринимается только как исторический документ, утративший силу. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 1990 года заявил: «Мы… вовсе не считаем себя связанными… Декларацией 1927 года, сохраняющей для нас значение памятника той трагической в истории нашего Отечества эпохи… Мы вовсе не намерены идеализировать этот документ, сознавая и его вынужденный характер». В интервью газеты «Известия» в 1991 году Святейший Патриарх Алексий сказал:

«Заявление митрополита Сергия, конечно, нельзя назвать добровольным, ибо ему, находившемуся под страшным давлением, пришлось заявить вещи, далекие от истины, ради спасения людей. Сегодня же мы можем сказать, что неправда замешана в его Декларации… Декларация не ставит Церковь в правильное отношение к государству, а, напротив, уничтожает ту дистанцию, которая даже в демократическом обществе должна быть между государством и Церковью». [везде выделено мной. Еп.А.]

Не ограничиваясь этими заявлениями, наша Церковь свободно и вне всякого принуждения определила норму церковно-государственных отношений, опираясь на слово Божие, свидетельства многовекового Предания Церкви, включая, в частности, опыт новомучеников, обретенный Церковью в эпоху гонений от тоталитарного безбожного режима. Многие говорили об исторической значимости «Основ социальной концепции Русской Православной Церкви» уже тогда, когда этот документ был принят на Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года. Впоследствии стало ясно: значение «Основ» еще и в том, что это выражение церковного учения открыло новые перспективы для сближения с Зарубежной Церковью. «Церковь, — говорится в документе, — сохраняет лояльность государству, но выше требования лояльности стоит Божественная заповедь… Если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а также к греховным, душевредным деяниям, Церковь должна отказать государству в повиновении» — говорится в третьей главе «Основ».

Свободный голос Церкви, с особенной отчетливостью прозвучавший в этом соборном документе, дает возможность взглянуть по-новому на «Декларацию». При всем понимании того, что курс отношения к государству, который был избран в 1927 году, обосновывался побуждениями сохранить возможность легального существования Церкви, — этот курс Собором Русской Православной Церкви авторитетно был признан не соответствующим подлинной норме церковно-государственных отношений. Эпохе церковной несвободы пришел конец. Тем самым, многолетняя проблема в наших отношениях с Зарубежной Церковью была фактически снята. По существу, это также было признано уже упоминавшимся Архиерейским Собором Русской Зарубежной Церкви в октябре 2000 года. В ходе недавних переговоров стало совершенно ясно, что раздел «Церковь и государство» в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» обе стороны признают за верное отражение церковного учения. Противоречащие этой норме заявления церковных властей, как с той, так и с другой стороны, сделанные в прошлом под влиянием крайне неблагоприятных для Церкви внешних обстоятельств, ни в коей мере не могут рассматриваться нами как акты, имеющие для Церкви какую-либо силу.

Рассмотрим теперь вопрос об отношении к инославию. Прежде всего, необходимо засвидетельствовать, что представители нашей Церкви, участвовавшие в диалоге с инославными христианами, никогда не руководствовались намерением создать синкретическую религию и никогда не рассматривали межхристианские организации как некую сверх-Церковь. Никогда не разделялась ими и так называемая «теория ветвей». Наши контакты в межхристианской области имели целью прежде всего свидетельство о Православии. Кроме того, следует помнить, что в условиях жесткого контроля со стороны атеистического государства эти контакты являлись реальной возможностью противостоять давлению властей путем выхода Церкви на международный уровень.

Вместе с тем, следует признать, что участие во внешнецерковной деятельности, которая особенно тщательно контролировалась государством, носило элитарный характер, оставаясь непрозрачным для Церкви в лице большинства ее членов. Нельзя обойти молчанием и тот факт, что некоторые участники экуменических конференций в своих публикациях — также подконтрольных — создавали искаженный образ участия Русской Православной Церкви в межхристианских контактах. Все это служило причиной соблазнов, порождая как со стороны Зарубежной Церкви, так и внутри нашей Церкви недоверие и подозрения к межхристианским контактам.

В этом смысле важное значение имеет также документ «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию», принятый Юбилейным Архиерейским Собором 2000 года. В этом документе недвусмысленно подтверждается единственность Церкви и отвергается «теория ветвей». Указано, что Православная Церковь как хранительница Предания и благодатных даров Древней Церкви «главной своей задачей в отношениях с инославием считает постоянное и настойчивое свидетельство, ведущее к раскрытию и принятию истины, выраженной в этом Предании». Убежден, что сказанное в этом соборном документе по существу вполне соответствует тому, как понимает данную проблему Зарубежная Церковь, представители которой в свое время активно участвовали в межхристианских контактах. Вопрос о том, допускает ли Русская Православная Церковь возможность какого-либо литургического общения с инославными, даже особо не рассматривался в «Основных принципах», поскольку не являлся для нас проблемой: отрицательный ответ на него представлялся совершенно очевидным. [То есть Церковь МП отрицает принципиальную возможность литургического общения с неправославными, что совершенно правильно и соответствует нашим церковным канонам. Еп.А.]

* * *

С обеих сторон [т.е обеих ветвей Русской Церкви] высказывалось убеждение, что в процессе сближения нужно действовать так, чтобы не наносить ущерба и новых ран друг другу. На этом пути не может быть односторонних тактических побед, не может и не должно быть выигравших и проигравших. Особенно важно, что мы договорились двигаться вперед, исходя из уважения к церковно-административным реальностям, сложившимся в течение ХХ века.

А для практической работы было принято решение создать комиссии, которые должны будут подготовить соответствующие тексты.

* * *

Комиссии приступили к совместной работе и уже провели два заседания: в Москве и МюнхенеЙ Переговоры проходят в спокойной и дружественной обстановке. Ощущается чистота намерений участников и отсутствие чего-либо, указывающего на наличие не декларируемых целей. Обе стороны честно стремятся достигнуть взаимопонимания, не отступая при этом от своих принципов. По итогам первого заседания комиссий в Москве Священный Синод Русской Православной Церкви принял определение, в котором, согласно предложениям комиссий, рекомендовал архипастырям, несущим служение за пределами нашей канонической территории, всячески развивать совместные инициативы с собратьями-архиереями Русской Зарубежной Церкви. Решено впредь отказаться от возбуждения судебных исков и прекратить существующие судебные дела, а в случае невозможности разрешения конфликтных ситуаций на месте передавать такие вопросы на совместное рассмотрение комиссий. Ожидается, что такое же решение примет в ближайшее время и Зарубежный Архиерейский Синод.

* * *

Мое мнение по затронутым выше вопросам.

В своем интервью Епископ Гавриил высказал очень ценную мысль, что церковные проблемы не решаются расколами. Расколы всегда ведут к дальнейшему дроблению отколовшихся групп и к их взаимному уничтожению. Каждый вправе отстаивать свою точку зрения — при условии сохранения уважения к мнению своего брата во Христе, не оскорбляя и не смущая его. Тем более, мы сейчас спорим не о догматах веры, а даем оценку поступкам отдельных лиц, то предоставим Богу-серцеведцу окончательный суд.

Доклад Митрополита Кирилла недавнему Архиерейскому собору, состоявшемуся в Москве, в значительной мере отвечает на вопросы, выдвинутые Владыкой Гавриилом в его интервью, приведенном выше. Разъяснения Митрополита Кирилла по поводу «сергианства» и экуменизма в целом соответствуют тому, что и мы обычно высказываем по этим вопросам.

Хочу еще раз напомнить, что состав Церкви в России, недавно освободившейся от безбожного режима, настолько сложный и противоречивый, что полного единомыслия по всем вопросам нам нельзя ожидать. Тем не менее, ведущиеся дискуссии по принципиальным вопросам — и заграницей и на родине — имеют ту положительную сторону, что они помогают всем добронамеренным яснее увидеть истину. «Надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные», — писал апостол Павел (1 Кор. 11:19).

Я верю, что время и благодать Божия исцелят Русскую Церковь и от прочих язв, нанесенных ей безбожной властью. Будем все молиться об этом!

Учитывая то, что единая Русская Церковь оказалась разделенной по внешним, насильственным причинам, а не вероисповедным, думается, что, как только пала безбожная власть, можно было обеим частям Русской Церкви согласиться на взаимном невоспрещении литургического общения — в особенности в тех случаях, когда тому благоприятствовали обстоятельства (например, паломничества или престольные праздники). Ведь наши заграничные первоиерархи не сомневались в благодатности Церкви на нашей Родине и потому принимали священнослужителей, приехавших оттуда, в сущем сане, а крещенных там мирян допускали к церковным таинствам в заграничных храмах.

При таком положении, думается, процесс постепенного сближения между расторгнутыми частями Русской Церкви шел бы более спокойными и продуманными темпами. Тогда же, вскоре после перестройки, надо было согласиться обеим частям Русской Церкви не судиться, не ссориться из-за имуществ, но в дружественной атмосфере обсуждать существующие проблемы. Народная мудрость гласит: «худой мир лучше доброй ссоры». Благожелательно относясь друг ко другу, мы бы избежали тех ошибок и ранений, которые в пылу гнева мы наносили друг другу.

Что же касается административной стороны сближения между нашими церквами, то я считаю, что этот вопрос можно было бы не форсировать, или, еще лучше, оставить status quo. Вопрос административного единства Русской Церкви я бы предоставил Промыслу Божиему. Если мы дружно трудимся на ниве Христовой, совместно печемся о спасении человеческих душ, то вопрос административной структуры — второстепенный.

Призываю всех вас, мои дорогие собратия, молиться Богу, чтобы Он вел нашу Церковь Своими премудрыми путями. Главное же: прошу всех не горячиться, не ссориться, не откалываться в сомнительные неканоничные группировки, но пребывать в церковном единстве!

Господь да благословит всех вас, дорогие мои.

С любовью во Христе,

+ Епископ Александр