 |
| Фома | Протоиерей Николай Емельянов | 08.10.2004 |
Во-вторых, священники не любят говорить о чем-то серьезном, если это разговор «просто так»: происходит некоторая профанация того, что тебе очень дорого, а может быть даже и больно. Такая профанация ничего хорошего принести не может. Конечно, я не хочу сказать, что участники дискуссии как-то неискренни или несерьезны, но глубоко уверен, что личный разговор со священником в храме и самая прекрасная, остроумная и искренняя реплика на сайте — это совсем разные вещи.
В-третьих, ни один серьезный врач не будет давать рекомендаций «за глаза», и ни один священник не будет давать никаких формальных оценок и советов, если он не почувствовал той проблемы, с которой пришел человек, т. е. не стал ее соучастником, со-чувствующим.
В-четвертых, священник должен быть очень бережным по отношению к духовному миру каждого человека. Нельзя оказывать давление или духовное насилие: человек должен оставаться духовно свободным в своем выборе. Согласитесь, что это почти невозможно, когда нужно давать критический комментарий к искренним словам человека, отражающим его глубокие внутренние переживания, не чувствуя ни его реакции, ни той боли, которая, может быть, скрыта в этих словах.
Наконец, у меня нет ни опыта, ни достаточно знаний для того, чтобы быть экспертом в вопросах семьи и брака: мне чуть больше тридцати лет, я служу священником всего только восемь лет, женат — только девять и у нас только трое детей.
На последнем хотелось бы остановиться подробнее. В дискуссии многие участники очень смело ссылались на свой личный опыт семейной жизни. Это сделано явно искренне и серьезно, поэтому звучит убедительно и вызывает уважение. Но мне всегда страшно ссылаться на свой собственный опыт, во-первых, потому что не хочется говорить публично о том, что слишком дорого, а, во-вторых, потому что настоящая любовь всегда абсолютно исключительна и совершенно уникальна, непохожа ни на какой другой, чужой опыт любви. Библия говорит об этом так: «Три вещи непостижимы для меня, и четырех я не понимаю: пути орла на небе, пути змея на скале, пути корабля среди моря и пути мужчины к сердцу женщины». То, что Любовь — уникальна, очень хорошо понимали Святые, но и не только они. Чаще всего, библейский или святоотеческий опыт для человека нецерковного бывает неубедителен из-за непонимания. Что же — тогда можно обратиться к высокой литературе. У Шекспира на совет «полюбоваться другими» Ромео отвечает:
Ослепший вечно помнит драгоценность
Утраченного зренья. А в чертах
Красавиц я прочту напоминанье
О той, кто без сравненья лучше всех.
Настоящая, единственная любовь у каждого человека всегда «лучше всех», особенная, новая и разная, только грех и блуд всегда совершенно одинаков и скучен.
Почему же я все-таки согласился высказаться? Во-первых, мое согласие что-то сказать вызвано тем, что к каждому священнику (даже самому молодому и неопытному) и ко мне в том числе, обращались, постоянно обращаются и будут обращаться люди, которые прошли через опыт блудного сожительства. Они бывают в ужасе от того, что ощутили всю силу уничтожительного влияния греха на свои чувства, сердце и вообще на все силы и способности своей души. Их бывает очень жалко, а иногда за них страшно, особенно, когда они сами до конца не осознают, какие они жалкие неудачники. Во-вторых, в дискуссии прозвучали слова «никому ведь от этого не плохо» (имеется в виду от того, что люди сожительствуют, а не женятся), но вот это как раз совсем неверно! Плохо от этого многим. Не только мне лично — я могу потерпеть, но и моим детям, а этого я терпеть не имею права.
Конечно, хотелось бы как-то объяснить взгляд Церкви на проблему брака и сожительства, но в краткой реплике — комментарии выразить учение Церкви во всей полноте невозможно. Поэтому мне хочется, прежде всего, предупредить, что возможны какие-то неясности или неточности. Из-за них может показаться неубедительной сама позиция Церкви в данном вопросе. На самом деле это не так, это только значит, что я плохо объяснил и нужно попытаться самому вникнуть в проблему более глубоко.
Церковь никогда не считала чем-то самим по себе греховным физические отношения между полами. Напротив, древние церковные правила называют грехом отношение к физическому общению супругов, как к чему-то гнусному. «Всякое прикосновение мужчины и женщины неприлично, если оно не стоит на основе любви; всякое сладострастье под тенью великих крыльев любви — целомудренно. Для любви нет грязи, нет низости, нет позора. Это — свет, который освещает все; это — тепло способное разогреть лед; это — мед, который уничтожает всякую горечь. Любовь освещает все, до чего рукой, взором или мыслью коснулся тот, кого мы любим». Эти слова сказаны не современным романистом, а одним из величайших церковных богословов, аскетов и мистиков — святителем Григорием Назианзином, жившем более полутора тысяч лет назад, в IV веке.
Что же тогда Церковь не приемлет? К чему относится с абсолютной бескомпромиссностью и называет грехом? В процитированных словах святителя Григория на это есть очень ясное указание — это то, что «не стоит на основе любви». Действительно, вы не найдете в Евангелии какого-то формального списка грехов, или перечисления поступков, которые являются грехом. Потому что никакого формального определения греха нет и быть не может. Грех — это то, что мешает человеку любить Бога и близких. Это то, что разделяет людей, то, что делает человека бесконечно одиноким. Это единственное точное определение греха. Из него со всей очевидностью и неизбежностью вытекает та бескомпромиссная позиция, которую Церковь занимает по отношению ко всякому злу и греху. Она не может одобрять или благословлять никакие отношения между людьми, которые ведут к разделению, разрыву, и называет их греховными. Нужно обязательно понять, что Церковь называет отношения между людьми греховными не тогда, когда они противоречат каким-то формальным установлениям, а когда они ведут к разделению и одиночеству.
С этой точки зрения можно попытаться прокомментировать реплики в предлагаемой дискуссии. Но прежде чем это сделать еще раз нужно оговориться, что очень не хочется с кем-то спорить и тем более кого-либо обличать. В особенности это касается Татьяны (которая является единственной «защитницей» «свободной» любви в дискуссии). Поэтому, когда я не соглашаюсь с какими-то словами участников дискуссии, это значит, что я оспариваю какой-то ложный стереотип, который в них отражается, но ни в коем случае не осуждаю их автора.
Продолжая тему понятия греха, хочу обратить внимание на слова в реплике Нины: «развод… это не столько грех, безобразие, плохое поведение, сколько горе». Слова в целом совершенно правильные, но в них есть оттенок, с которым можно поспорить. А именно: грех отождествляется с безобразием и плохим поведением и ему как бы противопоставляется горе. Так вот на самом деле грех вовсе не всегда обязательно внешне безобразен, но зато это всегда горе и одиночество. Нужно помнить, что грех — это то, что противоречит любви и несовместимо с ней. Поэтому, когда мы пытаемся оценить отношения между людьми и понять «греховные» они или нет, то нужно, в первую очередь, искать не внешних признаков (в поведении людей или форме отношений), а понять: помогают ли эти отношения учиться любить друг друга или ведут к нелюбви, к разрыву?
Когда эти отношения только начинаются, то слишком велика опасность что-то очень серьезно в них испортить. Точно также, как какие-то болезни в период беременности могут быть причиной рождения больного ребенка или даже инвалида. В отношениях между мужчиной и женщиной самые страшные «болезни» любви, а может быть, даже «инвалидная» семейная жизнь часто являются результатом их ошибок в самом начале, в период знакомства или жениховства. Церковь это очень хорошо знает и поэтому с такой силой и болью предупреждает от этих ошибок и, в частности, призывает сохранять строгое целомудрие до брака.
Почему же физические отношения до брака — это всегда ошибка? Разве они не помогают друг друга лучше узнать и полюбить? Почему они противоречат любви и уничтожают ее? Приведу два крайних примера человеческих отношений. Любой нормальный человек понимает, что блудные отношения в форме насилия — всегда страшный грех и преступление против человека. Действительно, это самое страшное выражение не любви к человеку, это отношение к нему, как к вещи, т. е. лишенное какой бы то ни было духовной составляющей. Это самая крайняя форма эгоизма, о которой Церковь говорит как о смертном грехе, потому что это свидетельство того, что душа человека омертвела, он стал неспособен относиться к другому человеку с любовью.
На другом полюсе — физические отношения мужа и жены, в которых выражается и обогащается их абсолютное духовное единство и доверие друг другу, т. е. определяющей в этих отношениях всегда будет духовная составляющая. У нормальных супругов никогда не возникнет стремления разойтись, даже если физическая составляющая их отношений исчезнет (временно, в связи с рождением детей, или даже насовсем, в старости или в болезни). Это высшее проявление любви, самоотдачи, когда каждый готов отдать себя всего целиком с душой и телом в дар другому.
Сторонники «свободной» любви радостно заявляют: «А мы где-то посередине!» И вот здесь Церковь отвечает со всей определенностью: «Середины не бывает: или все или ничего». Действительно, если между мужчиной и женщиной есть хоть какой-нибудь, самый ничтожный оттенок этого страшного насильнического, т. е. блудного и греховного отношения, то любовь в их сердцах жить не будет, она будет более или менее быстро (в зависимости от глубины этого оттенка), но неуклонно разрушаться. Это обязательно приведет их к разрыву. Потому что их отношения изначально направлены не навстречу друг другу, а на себя, т. е. на разрыв. Поэтому это — грех. Этот оттенок может быть очень грубым: «Я не собираюсь на тебе жениться и не хочу о тебе заботиться». Он может быть очень тонким: «Знать, что любимый человек у тебя в долгу… Это на большого любителя». (Слова из дискуссии). Но в любом случае это всегда выражение какой-то неуверенности, какого-то неабсолютного доверия друг другу.
Итак, следующий вопрос — это чувство долга и доверия. Дискуссия в этом смысле меня удивила. Татьяна несколько раз высказалась в том смысле, что долг обязательно отягощает и затрудняет семейные отношения, «терзает» человека, а ее оппоненты считают, что долг — это тяжелая, но необходимая составляющая любви. Это тоже большая тема, но мне кажется, что права Джульетта:
Мне не подвластно то, чем я владею.
Моя любовь без дна, а доброта,
Как ширь морская.
Чем я больше трачу,
Тем становлюсь безбрежней и богаче.
Она прекрасно понимает, что есть один вид долга, который всегда радостно, легко и прекрасно бывает платить — это долг любви! Главное чудо любви в том, что чем больше ее отдаешь, тем больше ее становится. Более того, любовь требует этого чувства долга — чтобы ее на кого-то постоянно тратили, а если этого нет — она умирает.
Теперь о доверии. Этот вопрос в дискуссии звучит в двух формах. Во-первых, нужно ли требовать доверия от любимого? Татьяна пишет: «Люди, которых мы любим, являются членами нашего общества… Такого человека можно отпугнуть словами о том, что „или брак — или никак“. При этом речь вовсе не обязательно идет о безответственном подлеце — просто сейчас принято относиться к свободным отношениям спокойно». Мимоходом замечу, что Татьяна, будучи женщиной, «великодушно» прощает «спокойных» мужчин, а я не могу так легко к этому «спокойствию» отнестись. Я точно знаю, что, по крайней мере, со стороны мужчины — это всегда подлость. Причем, когда это прямой обман («я на тебе потом женюсь») — это даже меньшая подлость, чем когда мужчина «честно» заявляет: «Я на тебе точно не женюсь». Потому что в первом случае он хотя бы точно про себя знает, что — «подлец», а во втором — считает себя честным и достойным человеком.
Вторая форма вопроса о доверии в дискуссии звучит так: «А могу ли я быть уверена в себе?» Это вопрос действительно важный. Как можно быть уверенным, что ты готов к абсолютному единству, верности, терпению? Наоборот, любой нормальный человек со всей силой ощущает свою неготовность и недостоинство. Только очень недалекий и гордый человек может сказать, что он уже готов любить свою жену так, как требует Церковь, т. е. готов отдать за нее свою жизнь. К решению этого вопроса есть два подхода.
Сторонники «свободной» любви предлагают пробовать. В этом случае есть три варианта развития отношений. Первый и самый распространенный — когда люди разбегаются в разные стороны, с удовлетворением думая: «Хорошо, что не поженились, это была ошибка». Это всегда плохо. Если это действительно ошибка, то человек на всю жизнь получает неистребимый опыт ложных отношений, который будет ему всю жизнь мешать любить по-настоящему. Но гораздо страшнее другая возможность, а именно та, что никакой ошибки не было. Господь послал тебе этого человека, чтобы ты его любил вечной и прекрасной любовью, а ты сам своими руками, своим недоверием и «пробами» все кощунственно уничтожил. Отверг самый драгоценный дар, или если угодно, упустил свой единственный счастливый шанс, а другого может и не быть. Уверенность Елены, что «нужные друг другу люди» всегда найдутся, неубедительна. Можно много раз встречаться с «нужным» именно тебе человеком и не узнать его.
Второй вариант развития отношений описан Татьяной: «Было хорошо, а по заключении брака стало плохо». Это самый естественный ход событий и сама Татьяна прекрасно его анализирует. Люди привыкают жить в недоверии друг к другу (пусть в самом-самом тонком и неуловимом недоверии, например, как потенциальная провокационная", по словам Владимира, мысль о возможности «встретить другого»). Потом они поженились, и что их отношения в один день станут другими? Конечно нет. Они сразу почувствуют дискомфорт, т. к. уже есть «привычка к греху», т. е. к ложным отношениям. В свое время публиковались результаты социологических исследований на эту тему. Браки, в которых сперва «пробовали», а потом женились, вопреки благим намерениям, распадаются в два раза чаще тех, где не «пробовали». Таким образом, «пробовать» значит сознательно подвергать себя риску.
Наконец, третий вариант — это покаяние. Если грех — это то, что мешает любить, то покаяние, в самом общем смысле, это творческий поиск в любви, который обязательно требует изменения отношений, сознательного отхода от каких-то расхожих штампов и собственных стереотипов.
Таким образом, «пробы» — всегда путь отрицательный. Он не оставляет надежды на успех. В этом случае успех, т. е. настоящая любовь и доверие, могут возникнуть только через покаяние — отказ от «пробного» способа взаимоотношений.
Какой же есть еще способ понять, достоин ли ты доверия любимого человека? Для человека неверующего, наверное, никакого. Разве только рискнуть, очертя голову, и положившись на какие-то субъективные ощущения. На самом деле, в жизни всегда получается, что человек, который по-настоящему любит, приходит к Богу, а тот, кто старается жить духовной жизнью, умеет по-настоящему любить.
Для верующего человека способ очевиден: зная свою немощь, просить помощи Божией. Для этого и существует Таинство венчания, когда свои сомнения и страхи, обоюдное стремление к прекрасной и абсолютной любви двое ищущих людей приносят Богу и просят, чтобы он помог им всегда находить верный путь друг к другу. Это, конечно, вовсе не магическое средство для счастливой семейной жизни. Ничего магического в Церкви нет. Магия — это несвобода, а Бог и Его Церковь всегда оставляют человека свободным. Венчание это благодатная помощь в вечном и радостном пути двоих любящих к Абсолютной Любви. Тогда это обретение друг друга получает вечную и абсолютную перспективу.
Если человек решился на то, что его любовь будет только абсолютной, уникальной и вечной, то он не только к «печати в паспорте» будет относиться с трепетом и благоговением. Потому что он будет стараться не упустить ни одной мелочи, которая могла бы хоть как-то унизить его любовь, его отношения с тем, кого он любит.
Ведь брак — это понятие очень многогранное и сложное. Брак — это духовное общение, поэтому тот, кто любит и хочет любить по-настоящему, будет венчаться. Но брак это не только отношения между супругами. Настоящая любовь всегда стремиться «перелиться через край». В чине венчания есть замечательная молитва о том, чтобы вступающие в брак свою любовь «подавали и требующим», т. е. тем, кому она очень нужна — своим родителям, родным, друзьям и знакомым, а потом и детям. Поэтому тот, кто любит, обязательно устроит для всех близких свадьбу. Наконец, брак — это и социальные, и материальные, и, наконец, физические отношения, поэтому тот, кто хочет любить по-настоящему, не посчитает мелочью ни гражданский брак, т. е. его законную регистрацию, ни обустройство семейного быта, ни даже белое платье невесты и костюм жениха.
Есть еще один момент в дискуссии, о котором я не могу не сказать. Татьяна считает «свободную» любовь отношениями, от которых «никому не плохо». Я в самом начале своего комментария заявил, что это не так. Во-первых, грех это не что-то безобидное. Если человек привыкает не доверять тому, кого он пытается любить, то это недоверие, эта нелюбовь будет в нем расти и распространяться не только на любимого, но и на других людей. В самом страшном случае она выражается в нелюбви к детям — в абортах. И тогда результатом так называемой «любви» становится убийство.
Во-вторых, я не зря везде в словосочетании «свободная» любовь, взял первое слово в кавычки. Потому что свободна только настоящая любовь, а грех всегда страшно агрессивен. Оказывается, что те, кто отстаивает «свободную» любовь, отвергают настоящую, причем не только лично для себя, но и право других людей на нее, на нормальную семейную жизнь. Любая многодетная мать знает, какую злобу она часто вызывает у тех, кто отстаивает «свободу» грешить, т. е. ненавидеть. («Что лучше всех себя считаешь? Я аборты делала, а ты детей нарожать вздумала?»). Достаточно посмотреть современные фильмы или глянцевые журналы, чтобы увидеть, что они не оставляют человеку выбора. Они агрессивно пропагандируют только один путь. Любой священник в своей практике постоянно сталкивается с ситуациями, когда человек решает выбрать «свободную» любовь вопреки внутреннему отвращению, потому что иначе ощущает себя ненормальным. Любой священник знает, что многие юноши и девушки, общаясь в компании сверстников, приписывают себе безобразные приключения, чтобы не казаться «белыми воронами». При этом они даже не задумываются о том, что половина их товарищей на самом деле тоже все выдумала. Люди боятся быть самими собой, они теряют внутреннюю свободу.
Поэтому, когда слышишь гордые заявления о том, что «свободная» любовь — это нормально и естественно и общество «спокойно» к этому относится, то сердце сжимается страхом и болью за своих детей. Невольно думаешь, а что сделают с ними сторонники такой «любви»?
Священник Николай Емельянов, заместитель заведующего кафедрой догматического богословия Православного Свято-Тихоновского Богословского института
5 октября 2004 г.
