 |
| Официальная страница Архиерейского Синода РПЦЗ | Епископ Будимский Лукиан (Пантелич) | 28.09.2004 |
От редакции: Епископ Будимский Лукиан — друг Русской Зарубежной Церкви. В нижеследующем интервью Его Преосвященство рассказывает о себе, о жизни Сербской Православной Церкви, страданиях сербского народа и о его встречах с представителями Русской Зарубежной Церкви.
В 15 километрах от Будапешта вверх по течению Дуная находится небольшой городок Сентендре или по-русски город Святого Андрея. Этот древний город, основанный сербскими купцами и ремесленниками, знаменит не только тем, что является охраняемым Юнеско памятником культуры и архитектуры, но и тем, что в нем находится Резиденция Правящего Архиерея Будимской Епархии Сербской Православной Церкви, Епископа Лукиана. С разрешения Его Преосвященства Владыки Лукиана солнечным утром 7 августа 2004 года я — редактор журнала «НИТА», Андрей Прасолов приехал в Резиденцию на интервью.
— Владыка Святый, прошу Вас дать интервью нашему журналу и, в первую очередь, хочу попросить Вас рассказать о себе.
— О моей биографии можно рассказать и в одном предложении, а можно говорить и говорить. Но хочу начать с моего родного дома, с села Мол, на севере Сербии, где живут рядом сербы и венгры. Наш дом находился напротив православной церкви, в которой каждый день проводились утрени и вечерни, а по праздникам и воскресным дням — литургии. С раннего детства вместе с бабушкой и родителями — преподавателями начальной школы я ходил в церковь. Сначала меня просто брали на службы, потом я стал звонить, петь в хоре и помогать священнику. После школы поступил в гимназию в 20 километрах севернее нашего села, в городе Сента, где также живет много венгров. Рядом с гимназией была православная церковь, и в ней очень хороший священник Стеван (Опанчар). Его сын преподавал мне русский язык. Так что, если я знаю русский язык, то немного благодаря и ему. Но я был не очень хорошим учеником.
— Ваше Преосвященство, ранее Вы говорили, что Ваша бабушка была русская?
— Да. Она приехала из Херсонской губернии.
— Как она попала в Сербию?
— Вот как это случилось. Во время первой мировой войны дедушка служил добровольцем и оказался в России. Там, в одном провинциальном городе он попал на большой церковный праздник, где было много народа, были и девушки. И там они познакомились — бабушка Клава и деда Николай. Несколько раз встретились, и он решил жениться. Бабушка тоже полюбила своего сербского солдата, и хотя ничего о нем не знала (может быть он уже был женат?), поехала с ним в Сербию. Бабушка была очень религиозной, и когда бывали паломничества, она всегда шла пешком. И мы дети ходили с ней, хотя нам иногда очень не хотелось. Пока бабушка была жива, в нашем доме говорили по-русски. Она умерла в 1974 году, и с тех пор мне больше не с кем говорить на русском языке. Однажды мы с мамой ездили в Россию и встречались с родственниками по бабушкиной линии, которые еще остались живы. Это была моя первая встреча с Русским Православием. А еще я увидел, как те люди жили. Очень, очень тяжело жили.
Но вернемся в мое детство. После окончания гимназии я выбрал факультет юридического права в Белградском Университете. Начав заниматься на факультете, стал ходить в русскую церковь, которая находилась неподалеку. Там всегда было много народа, и был очень хороший настоятель, покойный митрофорный протоиерей Виталий (Тарасьев). Думаю, на тот момент он был лучшим духовником в Белграде. Звание митрофорный — самое большое отличие для мирских священников. Они имеют митру, как и Владыка, только без креста. Ту церковь создавали белые эмигранты. В ней, как заходишь справа, на юге, находится могила Врангеля, который умер где-то на западе, по-моему в Брюсселе, а хотел быть захоронен там. Отец Виталий и его сын отец Василий каждое утро проводили литургии, матушка Людмила пела за клиросом. Во время бдений и по воскресеньям в церкви пел хор, а в нем маленький внук отца Виталия тоже Виталий, ставший теперь священником в этом подворье. Помню, в те времена у нас часто обворовывали церкви, поэтому студенты установили очередь и по ночам охраняли нашу церковь. В одной из комнат и я просиживал ночи, но, к счастью, там ничего не случилось. Вот так дорога Господня вела меня.
Потом пришло время идти в армию. Был 1974−75 год. Я служил в Любляне, в нынешней Словении. В центре Люблян, в парке Тиволи находится красавица-церковь Кирилла и Мефодия. В то время был там хороший священник. По субботам я получал увольнение в город и шел на бдения, а по воскресеньям священник отправлял за мной старосту, и я пел в хоре. Господь хранил меня.
Когда после армии я вернулся обратно в Белград, то уже знал, что не буду юристом, а буду изучать богословие. В 1975 году поступил на теологический факультет Белградского Университета. Закончил Университет в 1979-м, и тогда же ушел в монастырь. Так с детских лет и в дальнейшем, в течение всей своей жизни я ощущал присутствие Бога.
— То есть Вы избрали для себя путь монашества. Как это происходит, решить об этом нужно в конце обучения?
— Когда я поступал на теологию, то еще не знал кем буду — священником или монахом. Я просто любил церковь и хотел служить в алтаре. Но в 1978 году я побывал на Афоне, и встретился там со многими духовниками, монахами, особенно в монастыре Хиландар. Поэтому, когда вернулся оттуда, точно знал, что стану монахом. Об этом я сказал своему Владыке Савве, но он ответил: «Нет, нет. Подожди до окончания школы». Я не дождался окончания школы. Весной я стал монахом и, уже находясь в монастыре, сдавал последние экзамены. Получил Диплом Кандидата Богословия. Хорошо учился.
— Насколько хорошо?
— Самая высокая оценка у нас 10, я получил 9,5. Но об этом никто не спрашивает.
— В какой монастырь Вы поступили?
— Это маленький монастырь возле города Крагуевца, который является подворьем очень старого монастыря Драча. Вы слышали, наверно, что во время второй мировой войны в Крагуевце расстреляли около 5 тысяч сербов, среди них несколько сот детей. Кладбище с их могилами находится возле этого монастыря — Шумарице. В монастыре я имел небольшой приход и хорошего духовника — отца Николая. О нем можно много рассказывать. Он был богомольцем в движении теперь уже Святого Николая Охрицкого (Велимировича). Когда у отца Николая умерла жена, он сказал сыну и снохе, что идет в монастырь. Тогда сын и сноха сказали, что тоже пойдут в монастырь: сын — в мужской, жена — в женский. Услышали об этом двое других его детей и сказали: «И мы пойдем тоже», а внук сказал: «Я пойду в семинарию». И вот я оказался возле таких людей — этого старика, его детей и внука. Отец Николай был очень душевным человеком. И у него был большой авторитет. Несмотря на то, что он закончил только два-три класса начальной школы, он очень хорошо читал. Вся его жизнь была, как жития святых. Для меня было большим счастьем жить с таким человеком. Но через четыре года, в 1983 году он умер.
А в 1984-м я был избран Епископом. Покойному Патриарху Герману, бывшему уже пожилым человеком, нужен был еще один Викарный Епископ. И Владыка Савва предложил меня. Один Викарный Епископ у Патриарха уже был — Владыка Данило Крстич, который впоследствии возглавил Будимскую Епархию. Так я переехал в Белград и в течение года жил вместе с Патриархом Германом и Владыкой Данило. Это были очень разные люди. Патриарх Герман был родителем, отцом каждому. До того, как уйти в монастырь, стать Епископом, а потом и Патриархом, он был женат и остался вдовцом, поэтому очень хорошо чувствовал семейные проблемы. А Владыка Данило Крстич был учеником русских заграничных отцов. Во время учебы в Париже он познакомился с Владыкой Иоанном Шанхайским, тогда в душе его произошел переворот. Вернулся он монахом. У Владыки Данило было энциклопедическое образование. Все знал, на многих языках говорил. У него была хорошая библиотека, а он был простым монахом. Викарным Епископом и доктором наук. Жил очень просто, как Святые Отцы пишут. Всегда съедал только половину своей порции. Например, во время обеда половину со своей тарелки отдавал одному бедному профессору, который приходил к нам каждый день кушать. И еще что очень интересно. Бывает, что мы — Епископы сердимся. Так вот он говорил, что никогда нельзя оставаться в гневе до захода солнца. Если, например, он скажет какое-то слово портье, который сидит на входе в Патриархию, то вечером обязательно вернется и попросит прощения у этого человека или у любого другого.
Я очень многому научился у этих людей — Патриарха и Епископа. К сожалению, пробыл я с ними вместе не долго. Через год, в 1985 году меня избрали Епископом Славонии, северной части Хорватии, между Загребом и венгерской границей.
— В этих местах впоследствии была война?
— Да. Война случилась позже. Когда я приехал, войны еще не было, еще был мир. Знаете, когда я попал туда, в Епархии осталось только около сорока церквей, три монастыря и десять священников из девяноста, служивших там до второй мировой войны. Многие церкви были полуразрушены. Но народ там жил хороший, и священники были хорошие. Восстановленная в XVI веке при Патриархе Макарии (Соколовиче) Славонская Епархия имела богатые традиции. Жившие там сербы много страдали, они всегда были задействованы в сражениях: или за турков, или против турков. А во время второй мировой войны их стреляли. Недалеко от города Пакрац, где находилась моя Резиденция, есть село Кукуневац. Во время второй мировой войны в том селе служил русский священник-эмигрант Андрей (Сиволуцкий) с матушкой Бояной. Однажды в село ворвались хорваты, собрали всех мужчин, женщин и детей, увели к логу и расстреляли, последним убили священника. Когда после войны открыли ту братскую могилу, то сверху лежал священник, державший в руке крест. Хорваты много зла сделали.
— И что же произошло дальше? Когда пришла война?
— В 1991 году на демократических выборах в Хорватии победили неофашисты. Их предвыборная программа, понравившаяся большинству хорватов, заключалась в том, чтобы выгнать сербов из своего государства, отделиться от Югославии и стать самостоятельными. Ведь они имели самостоятельность только во времена Гитлера, который и создал эту марионеточную державу — Хорватию.
Поэтому, когда победило новое неофашистское правительство, сразу же лишились работы сербы — учителя, врачи, инженера, интеллигенция. Расчет был такой: лишившись работы, им не на что будет жить, и они вынуждены будут уезжать в Сербию. Потом начали убивать молодых сербов, подростков, живших в деревнях. Сначала убивали сыновей богатых, крепких хозяев, имевших свою землю, обрабатывавших ее и зарабатывавших на ней. Потом сыновей тех, кто послабее. Хотели испугать. После гибели детей мало кто мог оставаться на своей земле, уезжали. С этого все началось.
Я жил в своей Епархии с 1985 по 1995 год, десять лет. Но в своей Резиденции только до 1991 года, до того момента, как нас выгнали.
— Как Вас выгнали? Это были военные действия?
— Да. Захватывали территории, на которых проживали сербы. А выгнали меня так. 18 августа 1991 года мне по телефону позвонил отец Леонтий из монастыря Ораховица, который имел большой приход. Отмечался праздник Преображения Господня, и монахи попросили, чтобы я приехал, участвовал в богослужениях и оказал им и народу моральную поддержку. 18-го я приехал в монастырь на бдения, а когда 19-го после литургии хотел возвратиться домой, то там уже была война. Так я не смог попасть в свой город Пакрац. Я ждал в одной из деревень два-три дня, думал, что когда все закончится, то смогу вернуться. Но нет, ничего не закончилось. Нас окружили хорваты и перекрыли все дороги. Там, в лесу мы жили некоторое время и ждали, что будет? Однажды мы услышали по транзистору, что состоится встреча Патриарха Павла с кардиналом Кухаричем, и что ожидают и меня. Тогда мы сели в машину и поехали. Ехать надо было через хорватскую территорию. Мы довольно просто получили транзит до Славонского Брода, где проходили переговоры. В конце встречи я, как самый младший, попросил слово и сказал: «Давайте договоримся, чтобы церкви, все равно какие — православные или католические, стали приютом для людей без оружия, особенно для женщин и детей. И чтобы колокольни не использовались снайперами». Тогда Кухарич сказал: «Теперь время обеда, поговорим об этом после». Но об этом не сказали больше ни слова. Так все и закончилось осенью 1991 года.
А когда мы с шофером-священником возвращались со встречи обратно, то на заправке в деревне Плетерница вдруг появились хорватские солдаты и арестовали нас. Одного из солдат я хорошо знал, он жил на моей улице. Нас посадили в один дом и закрыли. Моему священнику-шоферу удалось бежать, когда охрана во время налета наших сербов куда-то отлучилась. Он был женатым человеком, имел трех дочерей, и мне было его очень жаль. А я остался один и провел под арестом 64 дня. Но все это время, каждую среду и пятницу одна женщина-хорватка, католичка приносила мне постную пищу. Она была замужем за сербом и знала православные обычаи. Да, были и такие люди. К сожалению, я не могу назвать ее имя, потому что ей будет очень плохо.
— Кто-нибудь еще знал, что Вы находитесь под арестом?
— Нет. Никто не знал. Я пробовал установить контакт со старостой прихода доктором Никитиным, мне не разрешали. Я искал адвоката, пробовал через красный крест, но мне не разрешали ничего. Ни синод, ни Патриарх не знали, что случилось со мной. Однако, через некоторое время мне удалось переслать с той женщиной письмо моему священнику и бывшему школьному товарищу Славко Чирину. Я написал, что у меня все нормально, я здесь, но мне надо сменить обстановку и съездить куда-нибудь, а если не удастся этого сделать, то мне придется отправиться в гости к моей бабушке. А бабушка моя давно уже умерла. Отец Славко, как только получил письмо, поехал с матушкой в патриархию. А там ему диакон: «Не можем мы допускать каждого отца к Патриарху. Что там у тебя?» — «У меня письмо к Владыке». Наконец пропустили. Показал письмо. А Патриарх говорит: «Ну ему там хорошо. Тогда надо послать ему посылку, калач или конфеты». — «Но он пишет, что отправится в гости к бабушке. А я похоронил его бабушку несколько лет тому назад».
— Шифрованное письмо?!
— Да, да. Тогда Патриарх рассказал обо всем отцу Василию Тарасьеву из русского подворья в Югославии. Те передали в Москву, оттуда оказали давление на хорватов, и через 64 дня меня освободили.
— Как выпускали?
— Получил такую маленькую бумажку, что мне разрешается идти. Вернули машину, и я поехал.
— Не было опасно?
— Очень опасно. Через границу между Боснией и Хорватией меня перевозил тот самый священник-шофер, которому удалось бежать из плена. На мосту Славонски Шамац нас выгнали из машины и хотели, чтобы мы пешком переходили на другую сторону. Но мой священник там ссорился, и нас все-таки пропустили с машиной.
— Ваше Преосвященство, Вас в плену не мучили?
— Про себя я ничего говорить не буду. Но я слышал и видел, что там делали с моими людьми-сербами, как мучили наших арестованных мужчин и женщин, какими они были после побоев и пыток. Смотреть и слышать. Это ужас, ужас.
— А чего они этим добивались, чего хотели?
— Однажды, находясь в плену, я увидел на улице плакаты. Я попросил ту женщину-хорватку принести мне один и сохранил его. А когда меня освободили, я привез этот плакат в Патриархию. На нем написано, что за 24 часа люди должны покинуть 20 сербских деревень.
Это была этническая чистка. Европа все это знала и ничего не сказала. Тяжелое было время. С самолетов расстреливали колонны беженцев. И все это делалось на глазах у наблюдателей ООН. В 1991-м опустело 200 сербских деревень.
Позже один старик сказал мне: «Мой Владыка, это — реванш тех, которые и первую и вторую мировую войну от сербов проиграли». Похоже, что так и было. А Владыка Черногорский Амфилохий рассказывал: «Я был ребенком в Черногории, и однажды поссорился с самым лучшим соседом, тоже ребенком, он разбил мне нос. Я до сих пор об этом не забыл, хотя это было 50 лет назад. Думаешь ты, Лукиан, что наши враги забыли первую и вторую мировую войну? Нет. Они до сих пор помнят, как мы — сербы им нос разбили. И вот теперь пришло время вернуть долги».
— А что произошло после того как Вас освободили?
— Месяц я провел в монастыре Жичи. Отдохнул и вернулся в Славонию, в ту ее западную часть на границе с Боснией, которую освободили боснийские сербы. Там оставалось еще 60 сербских сел. В одном из них, в селе Окучане на реке Савва, я прожил еще четыре года, до 1995-го.
Я жил в семье одного священника. Бедный священник! Он, его жена, четверо их детей, его зять, я и еще один монах жили в одной комнате и кухне. Мучился он. Знаете, что такое общаться с Владыкой один час? А знаете, что такое четыре года, с утра до вечера? Это был его крест. Мы служили ежедневно утреню и вечерню, литургии. Я обслуживал еще три прихода. Создали детский хор. Один из сыновей священника, ему тогда было семнадцать лет, ушел добровольцем в Боснию, а другой был еще маленьким мальчиком, пел в хоре. Теперь он студент теологического факультета, собирается стать священником.
А рано утром 1 мая 1995 года началась агрессия хорватов на эту последнюю часть Сербской Республики Крайне. Армия наблюдателей ООН отдала свои пункты хорватам и за два-три дня они покончили с сербами. Нас выгнали. Сложно подобрать слова, чтобы описать тот ужас, тот кошмар, который мы пережили. Дорога, по которой мы выходили к Боснийской границе, шла через лес. И с обеих сторон ее обстреливали хорваты. Колонны людей шли с рассвета. Около десяти километров до Боснии. На дороге и вокруг лежали и мертвецы, и еще живые, раненые мужчины, женщины и дети. Ужас. Потом показали по телевидению, как хорваты эту дорогу поливали водой из цистерн, чтобы очистить от нашей крови. Десять километров одной крови. Ужас. Около полутора тысяч сербов убили на той дороге. А священник, у которого я жил четыре года, спасая своих и чужих детей получил десять пулевых ранений. Остался жив, но очень болен с тех пор.
— Хорваты просто стояли в лесу и обстреливали мирных людей?
— Да. Да. Да.
— Что же делали в это время «миротворцы» ООН?
— Они смотрели на это со стороны и ждали, когда хорваты закончат. Это было по сатанински. Это был кошмар. Потом я написал Священному Синоду, что лучше бы я умер прежде, чем видеть все это. Это был ужас.
Уже в Боснии к нам подошел один сербский командир и сказал: «Больше не будет раненых. Вы, Владыка, можете уехать. Мы останемся до последнего». И они остались.
Мы же поехали в Белград, в Патриархию. С Патриархом и Владыкой Новосадским мы были у президента Милошевича, и я просил его, чтобы он рассказал кому-нибудь о том, что происходило в той разделительной полосе. Но он не мог ничего сделать. Тогда Патриарх послал меня и Владыку Новосадского Иринея в Рим, на проходившую в то время в Италии конференцию Европейских церквей, где я должен был с амвона рассказать всем, что происходило. Когда мы приехали, то люди, представлявшие там религиозную западную Европу сказали: «Вы не заявлены в нашей программе. Но раз уж вы приехали сюда, то мы создадим комиссию из двух-трех человек, расскажите им о своих проблемах». Мы видели, что им не хочется, чтобы Европа узнала о том, что происходило в Славонии. Так и вернулись обратно. Вот так пропала Славония.
В середине мая прошел очередной Собор Сербской Церкви, в котором участвовали все Архиереи. На Соборе было определено, что Славонии больше нет, моей Епархии больше нет, и мне нужно поехать в Америку, чтобы помочь старому Митрополиту Иринею и преподавать в нашей семинарии в Чикаго. Так я попал в Америку, где провел один год.
В мае 1996 года я вернулся из Чикаго на очередной Собор в Белград и был назначен Администратором в Румынскую Епархию, в город Темишвар.
— Что значит администратором?
— Когда в Епархии умирает Епископ, то до очередных выборов на его место назначается управляющий или администратор из близлежащей Епархии. Но в Темишварской Епархии я до сих пор администратор, с 1996 года до нынешнего дня.
— Как протекала жизнь в Америке?
— В Америке очень тяжело оставаться Православным, не будучи в Церкви. Поэтому сербы всегда возле церкви имеют дома для молодых и для старых. Помогая служить Митрополиту Иринею, я много летал по Америке и увидел, что роль Церкви в Америке огромная. Вот, например, в самом плохом, самом неблагополучном городе Америки, да и всего мира, в Сан-Франциско находится такая Святыня, как православная церковь, в которой покоятся мощи Святого Владыки Иоанна Шанхайского. Я был там. И когда русский Владыка Антоний услышал, что приехал какой-то сербский Владыка, то он сразу пригласил меня, чтобы у мощей, у могилы Святого я мог совершить службу, каноны, чтобы мог помолиться.
Мой Владыка Савва (Вукович), который меня постриг в монахи и рукоположил, был лично знаком с Владыкой Иоанном Шанхайским. Будучи Викарным Епископом возле Патриарха Германа, он ездил в Париж на встречу с Представителями Русской Православной Зарубежной Церкви, чтобы обсудить некоторые вопросы между нашими Церквами. Он ехал в Париж на поезде и думал: «Так я начну разговор. Так скажу о том, об этом». Когда же приехал, зашел в подъезд дома, то по ступенькам ему навстречу спускался человек в светлых одеждах: «Давай, давай, Владыка, заходи». Это был Владыка Иоанн Шанхайский. Сразу узнал, что перед ним Владыка сербский. А когда они сели за стол и начали говорить, то разговор пошел точно так, как и задумывал Владыка Савва. Этот человек говорил все в том же порядке. Видно было, что говорит Божий человек, Владыка Святый. О, сколько раз мне о нем рассказывал Владыка Савва.
А в Славонии, в Пакраце у меня был старый священник Душан (Субанович), учившийся в свое время богословию в Битоле у Иоанна Шанхайского. Он много рассказывал нам каким воспитателем был Иоанн Шанхайский, как заботился об учениках. Это надо было слышать от того человека.
— Где это было?
— В Битоле, на территории нынешней Македонии, на юге. Это так называемое Битольское богословие. Его преподавали ныне Святые Иоанн Шанхайский и Николай Охрицкий (Велимирович). Хорошие были учителя. В период между двумя войнами в наших семинариях работали русские профессора. Я знал некоторых, оставшихся уже в мое время. Но после второй мировой войны многие уехали на запад, ведь Югославия тоже стала коммунистической.
— В 2002 году Вас назначили Епископом Будимским. Расскажите, пожалуйста, о своей Епархии.
— Я уже говорил, что до меня Епархию возглавлял Владыка Данило. От последнего Епископа Будимского до Владыки Данило в Венгрии больше тридцати лет не было Епископа. Не было такой возможности, потому что отношения между Югославией и восточными странами были не очень хорошими. Владыке Данило было здесь очень сложно. Он был уже пожилым человеком, но нес свое послушание. Хотя, если бы ему сказали ехать на Марс, он и туда бы отправился, не спрашивая, почему именно он, а не кто-нибудь помоложе. Весной 2002 года Владыка Данило умер. Умная и светлая был голова. А в мае на Архиерейском Соборе я был назначен в эту Епархию.
Это очень славная и старая епархия, которая имеет свои древние традиции с IX века, со времен Кирилла и Мефодия, когда венгры еще не попали в Европу, а на территории нынешней Венгрии жили только славяне.
В конце XII — начале XIII веков сербы начали здесь организацию церквей, а когда в 1219 году Святой Савва получил на этой территории автокефалию Сербской Церкви, православные приходы и монастыри попали под его юрисдикцию.
Второе расселение сербов на этих землях началось во время оккупации турками Сербии. Большинство сохранившихся до нашего времени церквей и монастырей было построено в то время. Например, построенный в 1447 году монастырь в Рацкеве даже получил привилегии от короля, освободившись от налогов и подати.
После захвата Сербии и битвы под Мохачем в 1526 году турки пришли в Венгрию. Тогда великий визирь султана Мехмед Паша Соколович назначил своего родного брата Макария Соколовича Патриархом вновь организованной здесь Епархии Сербской Православной Церкви. Будимская Епархия в то время была самая крепкая.
В конце XVII — начале XVIII веков здесь оказался Патриарх Печский Арсений Чарноевич, который еще лучше организовал и сплотил церковь. В годы его правления в Венгрии было четыре епархии: Будимская, Мохач, Дуна-Сече и Эгерская. А попал он сюда тоже очень интересно. В конце XVII века австрийские войска хотели освободить от турок весь Балканский полуостров и уже дошли до Печа (на юге нынешней Венгрии), но началась эпидемия проказы. Много людей умерло, остатки войска вернулись обратно. А Патриарх, желая быть вместе с народом во время боевых действий, приехал сюда и ждал продолжения освобождения Балкан. Но, поскольку война на этом закончилась, Патриарх остался в Сэнтэндрэ. Потом он получил Сремски Карловцы (на территории нынешней Сербии), где организовал свою Резиденцию.
Так что во времена Австро-Венгерской империи здесь была хорошо организованная Сербская Церковь — Митрополия Карловацкая, которая имела в своем составе уже семь Епархий: Будимскую, Темишвар, Новый Сад, Вршац (Сербская Воеводина), Пакрац в Славонии, Архидия в Карловцах и Горные Карловцы, между Загребом и Адриатическим морем.
После первой мировой войны объединились две Церкви — Итек и Карловцы, и с тех пор туда входит Будимская Епархия. После второй мировой войны произошла переорганизация церквей. Границы Будимской Епархии стали проходить по границам Венгрии. Поэтому некоторые приходы, относившиеся ранее к Епархии Новосадской (Сегед, например) перешли в Будимскую, а такие приходы на севере Хорватии, как Бараня, Белый монастырь и некоторые другие деревни, были переданы из Будимской в Новосадскую Епархию.
До 1951 года Будимскую Епархию возглавлял Владыка Георгий Зубкович. Умный человек с трагической судьбой. Он пережил здесь две войны и дождался прихода коммунистов, которые уже после второй мировой войны взорвали его Резиденцию, находившуюся в Буде, возле моста Эржибет, у горы Геллерт.
— Там были Резиденция Сербского Епископа и Кафедральный Собор?
— Да, да. Огромный Кафедральный Собор и огромная Резиденция на 4 улицы. Четырехэтажное здание. В конце второй мировой войны на мосту было сражение, и одна из гранат попала в Резиденцию, а другая — в церковь. Разрушение было незначительным, и можно было реставрировать здания, но в начале 50-х годов венгерские коммунисты взорвали все. С тех пор Епископ Будимский не имеет в Будапеште ни Резиденции, ни Кафедрального Собора. Только здесь в Сэнтэндрэ сохранилась бывшая летняя Резиденция.
— Кто сейчас является прихожанами Будимской Епархии?
— Надо сказать, что по государственной статистике в Венгрии живет очень мало сербов, около 3 тысяч человек. Это значит, что идет ужасная, ужасная ассимиляция. Но не только сербы являются нашими прихожанами. В наши церкви приходят и мужья-венгры вместе с православными женами и детьми, и живущие здесь православные люди других национальностей: румыны, болгары, греки, русские. Например, завтра в нашей Церкви пройдет литургия в память Святого Моисея Угрина. Этот Святой православный венгр, живший в XIII веке, почитается всем Православным Миром. Мы понимаем, что, живя здесь, очень тяжело сохранить православие. Сейчас на территории Венгрии не осталось ни одной православной деревни, а сербские семьи разбросаны по всей стране. Но мы и не ставим задачу объединения сербов, мы организовали нашу Церковь так, чтобы было удобно работать с людьми. Епархия разделена на три наместничества: Будимское, Сегедское и Мохачское. Летом мы проводим православный лагерь для сербских детей, где они знакомятся друг с другом и лучше узнают свою церковь.
— Владыка Святый, Вы знаете, что с разрешения Архиепископа Берлинского и Германского Марка наш журнал распространяется на территории Германской Епархии. На разных этапах жизненного пути Вы встречались с Архиепископом Марком, не могли бы рассказать об этом?
— Первый раз я встретился с Владыкой Марком, когда он был еще Архимандритом и делал свою пост-дипломную работу по Белграду. Он приехал в Белград. А в нашей жизни, да и в жизни всего народа в то время была духовная жажда, духовный голод. Мы сидели в Белграде и, чтобы утолить эту жажду, ездили в монастырь Ваведене, где однажды появился такой тонкий архимандрит из Русской Православной Церкви и служил бдения. После бдений мы разговорились и узнали, что это немец — Марк Арндт. Мы были очень рады слышать этого умного человека, который знал жизнь и рассказывал о тогдашней ситуации в Германии. Вспоминая те наши разговоры, я думаю, как напоминает мне его рассказ состояние нынешнего общества здесь. Для нас это был большой опыт человеческого общения. Потом мы встречались на похоронах Иустина Поповича — известного богослова Сербской Православной Церкви. Там собрались все студенты теологического факультета, приехал и отец Марк из Германии. Позже, думаю, в 1981 году, я попал в Германию, в Регензбург. Оттуда я ездил в Мюнхен к нашему очень известному священнику Алексу Тодоровичу, которого коммунисты выгнали из Сербии. Он служил тогда в капелле-часовне Святого Владимира Киевского и сказал мне, что в Мюнхенском монастыре Иова Почаевского живет Владыка Марк. И я поехал туда. Мне очень понравилось, как там жили и служили монахи. В традициях старой апостольской церкви. Например, я впервые увидел, что неправославные после слов: «Оглашенные изыдите, никто из оглашенных да не останется…» выходят в коридор и там слушают литургию до конца. Тогда около Владыки Марка жил один Святой Владыка из Вены (Архиепископ Нафанаил (Львов) — ред.), у которого болели ноги. Он не мог стоять, но каждый раз сидел на службах, и возле него с одной стороны были кадильница и камин, а с другой стороны — маленькие тетрадки с именами усопших. И вот он их читает, поминает усопших и накладывает тимьян в кадильницу. Господи Боже! Тогда мне было удивительно, какую силу духа надо иметь, чтобы вести Православную Миссию так далеко от Православного Центра, от России. Если кому-то придется побывать в Мюнхене, обязательно посетите монастырь Иова Почаевского.
— Владыка Святый, прошу Вас ответить еще на один вопрос. Сейчас, как Вы знаете идет процесс сближения двух частей Русской Православной Церкви, как Вы его оцениваете?
— Надо сказать, что причина этого разделения — трагедия всего русского народа и Православия в целом. Мы — сербы никогда не замечали разницу между этими двумя частями Русской Православной Церкви, для нас обе они были Русским Православием. И когда мы посещали церкви в России, и когда на западе попадали в Русскую Православную Церковь, мы не спрашивали, кто ведет богослужения. Нам было достаточно того, что это Русская Православная Церковь. Мы в ней молились, мы в ней крестились, мы в ней причащались, мы в ней служили. Слава Богу, что, как я читал и в вашем журнале, начался серьезный процесс примирения. Надо уже было сделать этот важный шаг. И нам выпало счастье наблюдать этот процесс. Думаю, что Дух Святой ведет процесс объединения двух ветвей Русской Православной Церкви. И та церковь, которая осталась, и та, которая ушла за рубеж, имеют очень много своих духовных продуктов. Святые есть и там, и там, а это видимые продукты жизни Православия. Еще хочу сказать, что враг хотел уничтожить Православие, а оно через Миссию Русской Зарубежной Церкви распространилось во все части земного шара. И может уже нет в живых тех старых послереволюционных эмигрантов, а Православие сохранилось. Может быть даже и не на русском языке, а все равно остались соборы и церкви, а это — закваска, солод для Православия. Слава Богу, что Вы пишите об этом, поднимаете этот вопрос. У нас тоже была трагическая история. Но русские более разумны, чем сербы.
— Ваше Преосвященство, в заключении нашего интервью хочу попросить Вас сказать несколько слов для читателей журнала «НИТА».
— Что нужно мне, да и вообще любому человеку нынешнего времени? — Это воды из чистого источника, это пищи без яда. Все это есть в журнале «Нита». Здесь можно прочитать о жизни и опыте Святых Отцов, не только живших в далеком прошлом, но и наших современников, таких святых людей, как Иоанн Шанхайский, например. Здесь я нашел статью одной интеллектуалки — Натальи Нарочницкой. Вот она все сказала, что нам надо. Есть здесь и история. И это надо. В нынешнее время обязательно надо пить воду из свежего источника и принимать пищу духовную. Это хлеб наш насущный. Я поздравляю вас, людей, которые работают, стараются и создают такой журнал. А также желаю успеха и Божьего Благословения всем, кто будет держать этот журнал в руках. Я знаю, что каждый, кто возьмет его в руки, найдет там для себя ответ. А потом можно еще не раз вернуться к журналу и найти еще что-то, что в первый раз может быть не заметил. Ваш журнал — это вещь, которая необходима нам всем в нынешнее время.
Мы еще некоторое время разговариваем с Епископом Лукианом, потом он провожает меня до ворот Резиденции, откуда навстречу нам идет многочисленный и многоязычный поток людей, желающих осмотреть экспонаты Православного Музея и посетить Кафедральный Собор. На прощание я склоняюсь в поклоне перед Владыкой, перед его мужеством, его добротой, его скромностью и его силой и прошу: «Благословите, Владыка Святый!»
Интервью подготовили Андрей и Ирина Прасоловы.
Русский Зарубежный Журнал «НИТА» N 4.2004 г.
(приводится в сокращении)
