 |
| Утро.Ru | Леонид Ивашов | 21.09.2004 |
Леонид Ивашов: Чувствуется, что если это даже и не Басаев писал, то, по крайней мере, кто-то из его команды или из команды, стоящей над ним. Среди авторов — те, кто формирует идеологию поведения боевиков, кто организует пропагандистскую кампанию. Скажу, что написано идеологически грамотно с точки зрения оправдания террористических актов. Под эту идеологию терроризма подводится неплохая, с их точки зрения, база, дескать, дайте нам независимость, и все встанет на свои места.
В этом письме содержится и оперативная информация. И, как мне кажется, информация не подлинная, а уводящая в сторону от действительного места события, от всего, что связано с подготовкой этой операции. Возможно там и методы подготовки операции совершенно иные, чем были на самом деле. Я не исключаю, что и фамилии, и состав участников отличны от реальных. Но все это материал для внимательнейшего анализа наших спецслужб и для принятия каких-то мер и управленческих решений. Ведь нельзя продолжать идти тем же путем, по которому мы двигались в последнее время, — он оказался тупиковым, бесперспективным. Иначе мы опять будем наталкиваться на те же мины, на которые наступали все эти десять лет войны в Чечне.
«Y»: Вы говорите — «война в Чечне», что расходится с официальной формулировкой. Между тем за вялотекущими столкновениями в самой республике следуют теракты за ее пределами. Получается, мрачные прогнозы о том, что силы, противостоящие России, стремятся заставить полыхать весь Кавказ, оправдываются?
Л.И.: Оправдываются. Нельзя верить террористам, заявляющим о том, что они не связаны с западными спецслужбами и радикальными исламскими организациями. Мы внимательно следим за всем происходящим и констатируем совпадение интересов США, Великобритании, Турции и тех сил, что ведут вооруженную борьбу на нашей территории. Кроме закрытой информации есть и официальные документы, доктрины, публичные заявления официальных лиц. Соединенные Штаты официально объявили каспийско-кавказский регион зоной своих жизненно важных интересов. Участники последней сессии НАТО в Стамбуле в своем последнем коммюнике объявили Закавказье «стратегическим районом НАТО». Что это такое, что за район? Не стоит забывать и заявления представителей Госдепа, которые говорят, что единственным препятствием на пути реализации американских интересов в зоне Каспия является Россия. Значит, это препятствие будет убираться? Можно предположить, что существует стратегический сценарий, который уже реализуется, и ни одно из первых лиц США — ни президент, ни глава Госдепа или Пентагона — это не опровергли. Этот план подразумевает установление контроля над каспийско-кавказским регионом как составной частью Большого Ближнего Востока. Кроме того, в НАТО есть план, который подразумевает создание большой черноморской зоны. Поэтому мы считаем, что Басаев с его организацией, его штаб — всего лишь инструмент этой большой стратегии, большой сетевой войны. Следующий уровень включает в себя систему подготовки боевиков. Там же и ведется и идеологическая обработка, приезжают известные исламские радикалы, лидеры неоваххабитского толка.
Что бы Басаев ни говорил в целях пропаганды, что они пользуются только старым, трофейным оружием, реальные факты свидетельствуют о другом. Даже по убитым в Чечне боевикам видно, что оснащение их идет с Запада: самое современное обмундирование, вооружение, особенно техника связи, приборы ночного видения, стоящие на вооружении армий стран НАТО. Так что связь террористов на Кавказе с Западом присутствует. Не случайно, и Ахмадов, и Закаев, и Удугов находятся сегодня на Западе, и не просто отдыхают, а имеют возможность работать, осуществляя политическую и финансовую поддержку действиям Басаева. Их принимают официальные структуры в лице Госдепа США, не без влияния этих идеологов чеченского сепаратизма проходят заявления официальных лиц США и Великобритании, ПАСЕ. Эта связь со спецслужбами, с определенными политическими силами на Западе, которые видят в нас не партнеров, а соперников, или, как говорит Бжезинский, «клиентов», свидетельствует о едином целом — сетевой системе борьбы с Россией.
«Y»: Вскоре после Беслана Кремль принял решение изменить выборное законодательство в России. Похоже, что речь идет и о создании новых силовых структур. Такие шаги, на ваш взгляд, адекватны ситуации? И что последует за ними?
Л.И.: Самое страшное — цинизм власти, который мы наблюдали во время трагических событий в Беслане. Кровь и жертвы определенные силы стремятся использовать для решения каких-то клановых, групповых задач и интересов. Идет увязывание терактов с изменением системы выборов губернаторов, созданием министерств, разного рода комиссий и т. д. Мы все время изменяем форму, но не затрагиваем существа дела.
Что касается усиления силовых структур, мне кажется, что такого рода мероприятия, которые предпринимаются после каждого громкого теракта, не приведут к эффективности создаваемых новых структур и усилению старых. Да, необходимо усиление мер безопасности, охраны объектов, самоорганизация населения для защиты. Но принимать скоропалительные решения с созданием новых структур и реформой предыдущих без серьезного анализа и понимания сути нынешнего терроризма неэффективно. Ведь сегодня нужно понять сетевую основу системы террористической организации, изучить ее досконально, выработать стратегические направления. Терроризм нужно и можно победить умом, талантом, то есть выиграть войну мозгами. В антитеррор нам нужно привлечь самые светлые головы, чтобы вскрыть всю сеть террора. Укреплять силовые структуры нужно не количественно, а профессионально. Надо готовить профессионалов-аналитиков, оперативников и спецназ. Когда «Альфа» и «Вымпел» несут потери, сравнимые с потерями боевиков, то это свидетельствует о непрофессиональном применении спецназа.
«Y»: Но нам противостоит тоже спецназ, только террористический…
Л.И.: Значит, нам надо изучать действия и профессиональные качества террористов. Это действительно спецназ, и не только басаевский. Мы говорим о том, что это спецназ западных спецслужб. Они его готовят.
Совпадений слишком много, даже временных. Их нельзя оставить без внимания. «Норд-Ост» случился в тот момент, когда американцы никак не могли протолкнуть через Совет Безопасности ООН резолюцию о нападении на Ирак — сопротивлялись Россия, Франция, Китай. Но последовал захват заложников в Москве, после чего мы заявили, что будем еще теснее бороться с терроризмом вместе с американцами, по сути дали зеленый свет на агрессию против Ирака. Сейчас в США идет битва двух кандидатов на президентский пост. До терактов в России лидировал Джон Керри, опережая конкурента на 2−3 процента. Но случились теракты, Беслан, мы тут же созываем Совет Безопасности. А в Нью-Йорке в это же время идет съезд республиканцев, где выступает Буш. Во время событий в Беслане на съезде республиканцев в Нью-Йорке прозвучало его обращение к нации — вы хотите, чтобы у нас было как в России? Разумеется, не хотят. Никто не хочет. И сегодня уже Буш опережает соперника.
«Y»: Как вы относитесь к версии, что теракт в Беслане стал попыткой лагеря, противостоящего России на Кавказе, легализовать Масхадова для дальнейших переговоров с Москвой?
Л.И.: Я выступал за то, что если есть какая-то возможность использовать Масхадова для освобождения заложников, то ее нужно использовать. Ведь жизнь ребятишек дороже всего, и потом уже можно было выправлять ситуацию, пойти на какие-то уступки, кроме, разумеется, независимости Чечни и вывода войск. Гуцериев правильно сделал, что вышел на Масхадова, вел переговоры. По крайней мере, если бы эти переговоры были продолжены, мы бы не имели такого количества жертв. Нельзя забывать, что Масхадов и Басаев — не одно и то же, это две политические силы, два тейпа, так что и этот фактор нужно было использовать для спасения людей, для нейтрализации чеченского сепаратизма. Но сутки не могли принять решения по гарантиям безопасности Масхадову, и понять этого я не могу. Мнения разошлись, боялись встречаться с Масхадовым, считая, что это явилось бы признанием его легитимности. Но я не думаю, что это так. Ведь даже две стороны, насмерть воюющие друг с другом, садятся за стол переговоров, они — враги, но это не значит, что заключение перемирия или мира невозможно.
«Y»: Вы говорите о колебаниях в оперативном штабе?
Л.И.: Трудно говорить о более конкретных вещах. Чтобы ответить на этот вопрос, надо знать, кто же возглавлял эту операцию по спасению заложников в Беслане. Мы не знаем. Там и Дзасохов брал на себя определенные функции, и Яковлев прилетел, и Патрушев был, и Нургалиев. Но кто конкретно отвечал? Получается, опять коллективная безответственность. Очевидно другое — все было совершенно неорганизованно, не так, как должно было быть вокруг школы. Не было ни внутреннего оцепления, ни внешнего, никаких засад на путях возможного отхода и прорыва террористов. Такой бардак, бессмысленное побоище трудно вспомнить в советской и российской истории.
«Y»: Все это свидетельствует о непрофессионализме в первую очередь среди руководящего звена силовых структур…
Л.И.: А откуда быть профессионалам? Руководитель силового ведомства должен являть собой самого опытного, самого знающего и инициативного профессионала в своей области. А у нас? Грызлов возглавлял МВД. Разве он профессионал? Иванов возглавляет Минобороны. Где результат? Ведь два года назад, после «Норд-Оста» он объявил, что мы находимся в состоянии войны. Сегодня опять то же — нам объявлена война. Но тогда подождите, господин Иванов, вы говорили об этом два года назад, так доложите об успехах или о поражениях на фронте. Как вы организовали сопротивление? Я уже не говорю о переходе в контрнаступление. Ничего этого нет, только выкрики сплошные.
Ничего в нашем государстве не понять. Состояние войны объявляет то начальник Генштаба, то министр обороны, а президент молчит. Потом, правда, говорит об этом и президент. О превентивных ударах объявляет, опять же, начальник Генштаба, подтверждает министр обороны. Подождите. Превентивный удар — это акт войны, агрессии, и объявлять о состоянии войны может только президент. А у нас об этом кричат все кому не лень. Но что самое главное — кричат и ничего не делают. И мне кажется, что все эти заявления об ударах по чужой территории делаются для того, чтобы увести себя от ответственности за положение дел в конкретном ведомстве или структуре. Можно спросить, почему во время нападения боевиков на Ингушетию мотострелковый полк не вышел по боевой тревоге? Сами военные говорят — не было аккумуляторов. Так вот, за аккумуляторы министру обороны и, особенно, начальнику Генштаба отвечать неудобно. Гораздо проще все списать на международный терроризм…
Сегодня мы вправе говорить о кадровом дефолте во властных структурах. Стране нужны спецы, которые критически и ответственно подходят и к комплектованию кадров, и к оценке деятельности. Те, кто готовы на любую должность, возглавить космос или сельское хозяйство, от этих людей надо избавляться, это пустышки. Тезис «кадры решают все» жив и сегодня. Были бы кадры вокруг президента — была бы видна стратегическая линия, последовательность во внешней и внутренней политике, были бы долгосрочные прогнозы, действовала бы долгосрочная стратегия. Мы же в марте принимаем одно решение по составу правительства и подаем это как историческое достижение, но через полгода уже вносим принципиальные коррективы и опять кричим, что приняли исторические меры. Поэтому скоропалительные решения, принятые после событий в Беслане, могут только усугубить ситуацию.
«Y»: Ваш прогноз на ближайшее время и долгосрочную перспективу в плане развития государства и борьбы с угрозами, стоящими перед Россией?
Л.И.: Вариант первый: Владимир Путин привлекает к работе профессионалов, из них формирует высший аналитический, прогностический центр плюс образует стратегический уровень управления государства в лице работоспособного Госсовета. Президент укрепляет Совбез, то есть создает структуру по подготовке решений, касающихся проблем безопасности, на основе научного анализа и прогноза и образует центр по выработке управленческих решений стратегического масштаба. И все это пойдет вниз дальше. Тогда что-то получится, а мы, по крайней мере, сможем смоделировать тот вариант развития России, который приведет к укреплению ее мощи и благополучию граждан.
Второй вариант: мы будем вариться в том же соку, принимая меры пожарного характера. В этом случае я считаю, что Владимир Владимирович Путин до окончания своего срока президентства не дотянет, потому что ситуация будет усугубляться, а акции террора будут увеличиваться по масштабам, последствиям. Мы можем получить и техногенные катастрофы, и социальные конфликты.
Третий вариант вообще взрывной. Процессы могут принять неуправляемый характер. Мы с большим беспокойством наблюдаем за ситуацией в Дагестане, которая может взорваться и перекинуться на соседние регионы. Пакет законодательных актов по монетизации льгот может обострить ситуацию в регионах. При самом плохом раскладе регионы будут отказываться выполнять законы, принятые в Москве. Последствия могут быть катастрофические. Лучше, чтобы всего этого не случилось, а власти надо понять, что она отвечает не только за свой клан, но и за безопасность и социальное благополучие всех граждан. Стержнем работы Кремля должна стать ответственность за происходящее в стране. Губернаторы при активном участии ученых и практиков — самых лучших профессионалов России должны стать опорой президента. Пока стратегического курса России нет — мы не знаем, что строим, куда движемся и что нас ждет впереди.
Беседовал Юрий Котенок.
20 сентября 2004 г.
