Храм Воскресения за колючей проволокой

Верующие и реставраторы не могут поделить памятник

Конфликт вокруг храма Воскресения в Кадашах — памятника федерального значения, начался не сегодня, но события последних дней опять привлекли внимание к одной из самых красивых церквей Замоскворечья, находящейся сейчас в весьма плачевном состоянии. На фоне отремонтированных особняков, потерявших благодаря реконструкции весь свой старомосковский уют, храм выглядит неважно: облупившаяся краска, разбитое крыльцо, березка, пустившая корни на крыше здания. Члены православной общины, объединившиеся вокруг этого храма, охотно демонстрируют все эти безобразия и говорят о том, что храм до такого печального состояния довели реставраторы. Но как только он окажется в руках православных, они, дескать, наведут порядок и храм обретет прежнюю красоту, утраченную за десятилетия советской власти и двенадцать лет бессмысленной и беспощадной войны между общиной и Всероссийским художественным научно-реставрационным центром им. академика Игоря Грабаря (ВХНРЦ).

Эта война, которую до 1 августа 2004 года можно было назвать «холодной», на рассвете 2 августа перешла в «горячую» стадию. В тот момент, когда у охранников была пересменка, члены общины вошли в притвор, опечатали двери, ведущие во внутренние помещения, и заявили, что не уйдут оттуда, пока реставрационные мастерские не передадут им храм. На протяжении последующих дней конфликт развивался вглубь и вширь: прихожане заперли ворота и протянули поверх забора колючую проволоку, руководство ВХНРЦ обратилось в правоохранительные органы и СМИ, называя происходящее «захватом».

Директор Центра им. Игоря Грабаря Алексей Петрович Владимиров:

— Алексей Петрович, расскажите, что сейчас происходит в Кадашах?

— Наше подразделение, где находится несколько наших отделов, изолировано. Нас туда не пускают. Настоятель общины священник Александр Салтыков ставит условие: вы можете прийти, но только с нашим сопровождением, забрать то, что вам надо, и больше не приходить. Работать вы здесь не будете. А у нас нет другого помещения, нам некуда переезжать. Как только нам дадут другое помещение, мы тут же уедем. У нас в Договоре об аренде церкви есть 23-й пункт: «Договор действует до фактической передачи (акта приемки-передачи) представителям Патриархии». Я должен подписать акт, что я сдал эту церковь, представитель Патриархии тоже подписывает этот акт — я сдаю ключи и уезжаю! И все!

Неужели вы думаете, что прихожане сами пошли на такое самоуправство? У них же иерархия, как в армии. У них без благословения даже пол не моют. Отец Александр Салтыков скинул все на своих ребят, он говорит: «Это не я, это моя община». Он нанял фирму «Воронин и партнеры», у них охранное предприятие в их ведомстве и два прикрытия юридических. Этот Воронин уже пытался отсудить помещение у Музея народов Востока, только ничего у него не вышло. Теперь они за нас взялись.

А у нас в Арбитражном суде лежит другое дело, которое нам сейчас даже выгодно: Минимущество не дает нам то помещение, на которое мы рассчитывали. Это дом по улице Радио. Нас это здание вполне устраивает. Но Минимущество неправильно оформило изъятие этого помещения у Центрального аэрогидродинамического института имени Н.Е. Жуковского (ЦАГИ) и неправильно передало нам. Нас это здание вполне устраивает. Там стеклянный потолок, это гигантский цех, в нем самолеты собирали. Но нам надо там межэтажные перекрытия сделать, мы же не можем все сесть на один уровень, нам просто места не хватит! Сделать перекрытия и людей рассадить — и все!

— А какую позицию заняли в этом конфликте правоохранительные органы?

— Им от министра дано указание «Не вмешиваться, наблюдать, не допустить кровопролития и ждать ситуации». В общем — обстановка на контроле, а дело не решается. Они считают, что это имущественный конфликт, а мы считаем, что тут не имущество делят — нам нечего делить с Церковью, — здесь захват национальных, культурных и исторических ценностей. Там лежит плащаница XVI века, вклад Ивана Грозного в один из псковских храмов. Полтора метра длины, восемьдесят сантиметров ширины. Там одного золота килограмма полтора! Она не просто лежит — она растянута на иголочках. Сколько она там должна так лежать?

— Алексей Петрович, а все-таки — с чего началось такое обострение конфликта? Ведь какое-то время прихожане и реставраторы довольно мирно уживались друг с другом?

— Да, сначала все было нормально! Священник Александр Салтыков раньше был заместителем директора Музея Андрея Рублева. Сейчас он декан художественного факультета Православного Свято-Тихоновского богословского института. У него на кафедре преподавали мои специалисты — Овчинников, например. Все его студенты сидели у нас в помещении Марфо-Мариинской обители и копировали иконы. Но все это кончилось, и пошел сплошной сволочизм. У них община — 20 человек, им вполне маленького храма хватает, но ведь аппетит приходит во время еды…

— Представители общины утверждают, что их гораздо больше…

— Письмо в прокуратуру с жалобой на нас подписали всего 18 человек! Это захват. Это уголовное дело.

— Как, по-вашему, будет дальше развиваться ситуация?

— Не знаю. Ждем-с.

У ворот храма действительно дежурят крепкие мальчики, не имеющие никакого отношения к приходу. Они аккуратно делают свое дело, пропуская на территорию только верующих и журналистов. Представители прихода объясняют, что охрана поставлена прежде всего для защиты ценностей, находящихся в введении реставрационных мастерских. За запертыми дверями лежат вещи, стоимость которых трудно даже себе представить. Многие из них — уникальны. И бесхозны — на сегодняшний момент. «Материально ответственные лица» остались за забором, и это не может не внушать тревогу. Сами члены общины настаивают на том, чтобы реставрационные мастерские как можно скорее покинули территорию храма, но даже неспециалисту понятно, что это невозможно сделать ни за день, ни за неделю.

Юрисконсульт общины Владимир Иванович Соломонов:

— Конституцией нам гарантировано право на вероисповедание, государство на нашей стороне, но отдельные чиновники, в том числе и директор ВХНРЦ Владимиров, препятствуют выполнению решений правительства. Наша община создана 12 лет назад, но до сих пор мы находимся за стенами храма. Мы обращались к должностным лицам, мы обращались в правоохранительные органы, в судебные инстанции. И вот благодаря обращению в судебные органы мы получили документ о том, что действие договора об аренде у мастерских закончилось 21 марта 2001 года. Они сейчас находятся там незаконно.

— Если у вас такие верные документы, то, может быть, надо было в судебном порядке этот вопрос решать?

— Но вы ведь знаете, что у нас — неправовое государство! Но мы надеемся, что наши действия подвигнут чиновников своевременно решать такие вопросы. Если бы мы, как другие приходы, 12 лет назад получили возможность войти в храм, осуществлять там свою деятельность, то все было бы на своих местах. Закон предоставляет нам право использовать другие методы защиты своих интересов.

— Неужели в законе написано, что можно захватывать здания, если вас не удовлетворяют действия какого-нибудь чиновника или решение суда?

— В юриспруденции есть термины «крайняя необходимость» и «необходимая оборона». Мы имеем право даже преступление совершить, если мы своими действиями устраняем более серьезный вред, чем причиняем. Есть такая норма права.

— А тут была крайняя необходимость?

— Да. И мы беремся это доказать.

6 августа конфликт вокруг здания храма Воскресения Господня в Кадашах получил новое развитие: православная община, продолжающая удерживать здание, предъявила определение Балтийского районного суда города Калининграда (в соответствии с действующим законодательством иск может быть подан по месту жительства истца), согласно которому реставрационные мастерские Центра имени Грабаря подлежат выселению из храма.

Однако во второй половине дня судья, вынесшая определение, подписала новый документ, отменяющий прежнее решение. Судья заявила, что «была введена в заблуждение». Тем временем глава Федерального агентства по культуре Михаил Швыдкой обратился к генпрокурору РФ Владимиру Устинову с просьбой возбудить против прихожан уголовное дело по факту захвата здания, а реставраторы обратились к Патриарху Алексию II с заявлением, в котором назвали происходящее «беспрецедентным за последние 70 лет захватом здания» и обвинили членов общины в терроризме.

Судя по всему, главным виновником «захвата» хотят сделать настоятеля общины священника Александра Салтыкова. Несмотря на то что прихожане продолжают настаивать на том, что действовали самочинно, а сам отец Александр не дает никаких интервью, в его проповедях, опубликованных в интернет-издании «Кадашевский листок», можно найти слова, которые наводят на некоторые размышления:

«.Хотя нас незаконно удерживают и пытаются не пустить в храм, но нет никакого сомнения, что мы в него войдем. То, что нас так грубо сейчас отринули, еще раз свидетельствует о том, что мы все равно войдем во храм, потому что это беззаконие, а беззаконие будет побеждено и закон Божий восторжествует» («Кадашевский листок» # 2 (8).

«Если мы не будем защищать свою веру, мы ничего не стоим. Духовных разбойников нужно останавливать. Нужно руки скручивать за их спинами, а не падать перед ними в пыли. Это вовсе не есть смирение. Если мы молчим, когда поругаются святыни, то какое же это смирение? Это не смирение, а трусость и малодушие» (там же).

Прихожане кивают на реставраторов, реставраторы — на чиновников, чиновники — на юристов, юристы — на несовершенство законов… Борьба продолжается, причем все стороны уверены, что их дело правое. Реставраторы напирают на то, что мастерские являются уникальным учреждением, которое сделало очень многое для спасения культурных ценностей, в том числе и церковных. Прихожане ведут себя так, как будто от того, отдадут ли им храм или нет, зависит ни много ни мало судьба России.

А пока продолжается борьба за святое дело, березка на храме продолжает потихоньку расти…