6 и 9 июля Ингушетия ждала нового нападения
со стороны боевиков. Теперь ждет 15-го. Республика напоминает Чечню в период
боевых действий. Блокпосты, бронетехника, люди в форме, сгоревшие и обстрелянные
здания. Люди в страхе. От ожидания стрельбы, от того, что любого могут
арестовать по обвинению в пособничестве террористам. Сами ингуши выгоняют со своей территории чеченцев, которые живут в пунктах временного размещения. Их просят «по-хорошему» уезжать в Чечню. О ситуации в республике — в специальном
репортаже Ивана Егорова.
Грузовик, Чечня, граница Село
Альтиево под Назранью. В бараках, точнее в коровниках, здесь до конца июня жили
чеченские беженцы — более 100 семей. Мы успеваем подъехать, когда в два «КамАЗа»
грузятся последние из них. Старики отказываются что-то говорить, с опаской
смотрят по сторонам. Удается отозвать в сторону только двух женщин. Фатима
рассказывает, что накануне пришли ингушские старейшины и попросили «по-хорошему»
уехать, потому что уже не могут свою молодежь сдерживать: молодые ингуши
считают, что беженцы были замешаны в нападении на республику 22 июня.
«А как им еще считать, — говорит Фатима, — если 22 июня рано утром сюда пришли с зачисткой войска, выгнали всех под дождь прикладами, мужчин уложили лицом в грязь и, как оказалось, нашли у нас оружие». Оружие нашли в поле, где перед этим
пролетал вертолет. Забрали 34 человека — в основном молодежь и даже
инвалида-афганца. Вернулись 25, судьба 9 до сих пор неизвестна. «Извините,
больше не могу говорить», — женщина бежит к грузовику. Машина уезжает в сторону
чеченской границы.
После того как в начале июня закрыли последний лагерь
чеченских беженцев, власти Ингушетии сообщили, что в Чечню вернулось около 200
тысяч человек. Еще 40 тысяч остались в пунктах временного размещения или, сняв
дома и квартиры, в частном секторе. После событий 22 июня их количество
сократилось на несколько тысяч. Одновременно с зачистками в местах компактного
проживания чеченских беженцев начались спецоперации и по ингушскому населению.
Большая зачистка 18-летний Хасан лежит в том же хирургическом
отделении, что и раненые милиционеры. Он побывал в следственном изоляторе ФСБ по подозрению в соучастии в июньском нападении. Спустя почти неделю у него на руках
остаются кровоподтеки от наручников: «Хотели, чтобы я признался в участии в бандформированиях, но мне не в чем было признаваться, и к вечеру меня
отпустили». Парень говорит, что ему повезло; держали всего день, но и этого
хватило, чтобы он попал в больницу с сотрясением мозга, отбитыми почками,
ушибами рук и ног.
Спустя неделю после событий 22 июня прошла крупная
спецоперация по зачистке участников бандформирований. По милицейской сводке, 1 июня в Малгобеке, на улице Космодемьянской, 6-й опергруппе было оказано
вооруженное сопротивление со стороны боевиков. Двое милиционеров — подполковник
Коригов и майор Бекбузаров — погибли.
Жители Малгобека рассказывают о произошедшем совершенно по-другому. В доме, который штурмовали милиционеры, жила
семья Танкиевых — три брата и их престарелая мать. Со слов соседей, братья ни в каких противоправных действиях замечены не были, на учете в милиции или ФСБ не состояли. Все, чем они занимались в последнее время, — строили дом на окраине
Малгобека. Вот и накануне, как говорят соседи, братья допоздна работали на строительстве. Рано утром, рядом с их домом, появились вооруженные люди в масках. Без всякого предупреждения они начали штурм. Выбив дверь, милиционеры
ворвались в дом. Проснувшийся в это время старший брат схватил свое охотничье
ружье и выстрелил в милиционеров, убив на месте двоих: сейчас практически в каждом ингушском доме есть оружие. Потом подбежал к окну и выстрелил во двор,
где находились остальные люди в камуфляже, тяжело ранив еще одного милиционера.
После этого штурм прекратили, а дом забросали гранатами. В живых осталась только
тяжелораненая мать. На месте Танкиевых могла оказаться любая ингушская семья.
Многих ингушей, еще до июньских событий объявляли в федеральный розыск
как возможных участников бандформирований и террористов. Например, на прошлой
неделе ГУВД Москвы официально извинилось перед сотрудницами Международного
медицинского корпуса, работающими в Ингушетии, за то, что их фотографии
находились во всех отделениях милиции, поскольку их считали причастными к террористической деятельности. Когда одна из женщин-врачей месяц назад прилетела
в Москву, ей родственники сказали: «Быстрей уезжай — ты в розыске». Женщина
удивилась, сходила к отделению милиции и действительно увидела свою фотографию и фотографии еще 13 сотрудниц этой международной организации. После официального
обращения парламента Ингушетии начальник столичного ГУВД Владимир Пронин дал
команду фотографии врачей изъять, принес свои извинения и сообщил, что
информация об их возможной причастности к совершению терактов, а также
фотографии поступили из ФСБ России.
Несмотря на «избыточную» информацию
о возможных террористах и их деятельности, многотысячные правоохранительные
органы Ингушетии оказались не готовы к отражению атаки реальных боевиков.
Военное бездействие На подлете к ингушскому аэропорту Магас в иллюминатор видны танки, БМП и БТРы, стоящие прямо в поле, недалеко от взлетной
полосы. Здесь дислоцирован 503-й мотострелковый полк Минобороны. В ночь с 21 на 22 июня метрах в 50 от аэропорта боевики на дороге организовали один из своих
блокпостов. На всех лжепостах действовали одинаково: останавливали машины и проверяли документы. Сотрудников правоохранительных органов убивали на месте. По расположению полка боевики не стреляли. Не выводили свою бронетехнику и военные.
Полк погрузился в полную темноту, соблюдая светомаскировку. Через несколько
часов боевики как пришли, так же спокойно и ушли. Никто им не мешал.
Все
это время на границе с Осетией и Чечней стояли войсковые и милицейские
подразделения. В Ингушетию они вошли утром, когда на улицах не осталось ни одного боевика. Так же неожиданно с уходом боевиком появилась и исчезнувшая с первыми выстрелами мобильная связь.
Ни одного трупа из нападавших
обнаружено не было — всех убитых забрали с собой. Единственное, что осталось от боевиков, — брошенная камуфляжная форма. Очевидцы видели, что у многих под
камуфляжем были спортивные костюмы, в которых они, наверное, спокойно и разошлись по домам. 200−300 вооруженных человек бесследно растворились под утро
22 июня. Кто-то даже видел, как под Карабулаком приземлились два вертолета и забрали каких-то людей в камуфляжной форме. Почему никто не пришел на помощь
горстке милиционеров в эту ночь? До сих пор на этот вопрос никто не дал ответа.
Бронетехника и вертолеты появились только когда уже рассвело, а боевиков
и след простыл. Пара вертолетов Ми-24 в это время бодро расстреливали на проселочных дорогахошенные нападавшими машины. То, что войсковые подразделения
не вошли в город, еще можно как-то списать на отсутствие связи и незнание
обстановки во время нападения на республику. Но ведь и среди местных сотрудников
правоохранительных органов, которых в республике насчитывается более 6 тысяч,
тех, кто взял оружие и выехал туда, откуда звучали выстрелы, оказалось не более
200 человек.
Рынок смерти Перед городским рынком на окраине
старого центра Назрани дорога образует большой круг. Здесь и было убито больше
всего сотрудников силовых структур и гражданских лиц в ночь с 21 на 22 июня.
Люди в камуфляже появились часов в 10 вечера. Зашли в ларьки, купили
воду, сигареты и сказали продавщицам: «Уходите, скоро здесь будут стрелять».
Через полчаса раздались выстрелы. По всей республике. Первыми к кругу подъехали
машины и.о. министра МВД республики Абубакара Костоева. По одной из версий, он приехал после того, как дежурный из МВД сообщил ему о нападении на здание
министерства, по другой — ему на мобильный телефон позвонили боевики и,
представившись сотрудниками ФСБ, попросили срочно приехать к зданию
министерства, где назревает что-то непонятное. До здания МВД он доехать не успел
— засада ждала на дороге перед рынком. Когда машины подъехали, по ним сразу
открыли огонь. Говорят, что у боевиков были списки тех, кого нужно уничтожить в первую очередь. Их вызывали по домашним и мобильным телефонам.
Высокопоставленных милиционеров знали в лицо.
«Проверка документов!
ФСБ!» — люди в камуфляже и масках останавливали проезжавшие машины. Если им показывали красные корочки, то сразу же звучали выстрелы, и сотрудников
правоохранительных органов убивали на месте. Люди в камуфляже не вызывали ни у кого подозрений — и одеты, как обычные силовики, и вели себя так же… до первых
выстрелов. Многие не успевали понять, в чем дело. Так, прямо в машине выстрелом
из автомата в голову убили капитана ФСБ Умара Алиева.
Убивали и гражданских, но, как правило, случайно или заодно с милиционерами. Начальник
почтовой связи Ингушетии Мухарбек Мальсагов ехал в машине вместе с двумя
прокурорами. Боевики сначала убили одного прокурора. Когда второй вытащил
оружие, расстреляли и его вместе с Мальсаговым. Директора назрановского рынка
убили за то, что он показал «корочку» на право ношения оружия. Среди убитых —
двое сотрудников службы безопасности Кадырова: когда их остановили, они показали
удостоверения СБ.
Чудом остался жив глухонемой Али Дугиев. На своей
«Ниве» он проезжал около 11 вечера мимо рынка. Неожиданно в лобовое стекло с правой стороны ударила пуля. Али резко затормозил и выпрыгнул из машины. Еще
через мгновение автоматная очередь прошила капот, лобовое стекло и водительское
кресло. Дугиев увидел, что в его сторону направлен гранатомет. Он закрыл голову
руками и побежал. Когда попал домой, то на пальцах объяснил, что его хотели
убить, а машину взорвали. Но «Ниву», как оказалось, не тронули, взорвали
стоявшую рядом милицейскую машину.
«Ну что, менты, испугались? Не бойтесь, выходите!» Офицер угрозыска Бислан и четверо его сослуживцев,
сразу после того как услышали выстрелы, выехали на «Жигулях» к зданию МВД. В засаду попали все на том же кругу у рынка. Увидев в машине людей в форме,
боевики начали обстреливать ее. Милиционеры выскочили и ответили несколькими
очередями. После этого, по словам Бислана, по ним открыли огонь сразу из нескольких точек. Бислана ранили в ногу, а старший лейтенант Абуязит получил
тяжелое ранение в живот.
Бислан успел затащить его в находившуюся
неподалеку пекарню. Туда же заскочили человек 15 гражданских. Оттуда наблюдали
за боем. За час боевики сожгли четыре БТР, микроавтобус с омоновцами, который
сначала расстреляли, а потом подожгли с ранеными внутри. Из 13 омоновцев в живых
остались двое. Когда через пару часов все стихло, к пекарне подошли какие-то
люди, и женский голос снаружи сказал: «Больше не стреляют — можете выходить».
Бислан решил, что пришла помощь от федералов. Он вышел, увидел людей в новой натовской камуфляжной форме, с рюкзаками и автоматами. У одного, ингуша,
на лице была сетчатая маска, как у сотрудника ФСБ. Другой, чеченец, был без
маски. Бислан подумал, что он из службы безопасности Кадырова. «Сотрудник ФСБ»
увидел, что Бислан ранен, и сказал, чтобы он ехал в больницу. На вопрос, о том,
откуда человек в маске — из ФСБ или ОМОНа, — тот ничего не ответил. На улицу
вышли люди из пекарни, и разговор прервался. «Если б сказал, что из угрозыска,
точно бы убили», — говорит Бислан.
В Карабулаке, который находится между
аэропортом Магас и Назранью, стрельба тоже началась в 22.30. В это время к посту
ДПС подъехал «уазик», из которого начали стрелять из автомата, вспоминает еще
один раненый — участковый Рамазан. Как только милиционеры выстрелили в ответ,
машина сорвалась с места. За ней в погоню понеслись все машины, которые были на посту. Как только они скрылись из виду, из ближайшего оврага началась стрельба.
Как вспоминает Рамазан, плотность огня была такая, что из подствольных
гранатометов стреляли, как из автомата. Боевики не нападали — просто держали
милиционеров под огнем, не давая высунуться. На мгновение стрельба стихла, и с той стороны прокричали: «Ну что, менты, испугались? Не бойтесь, выходите!»
Раздался смех — и снова стрельба.
«Здание МВД мы обороняли впятером:
трое омоновцев и двое сотрудников» Здание МВД обстреливали сразу с нескольких сторон. По окнам стреляли из снайперских винтовок, автоматов и гранатометов. Первая граната, пробив стену, влетела в дежурную часть. Двое
милиционеров, находившихся там, чудом остались живы. Кумулятивная струя, чудом
миновав людей, прожгла металлическую дверь на входе в дежурку. Из гранатометов с другой стороны здания расстреляли и сожгли комнату спецсвязи, в которой кроме
раций находилась аппаратура прослушивания и глушения. В это же время стреляли и по спутниковой тарелке на третьем этаже, где расположен информцентр МВД
Ингушетии.
После того как боевики перекрыли все подступы к зданию, чтобы
не пропустить помощь, начался штурм со двора, где находится СИЗО. К воротам
подогнали автобус для перевозки заключенных и протаранили их. Потом попытались
пробить решетку, за которой начинался вход в изолятор, где в это время
находилось 60 задержанных и подследственных. Освободить их боевикам не удалось:
со второго этажа двое милиционеров вели плотный огонь и не дали им подойти.
«Здание МВД мы обороняли впятером: трое омоновцев и двое сотрудников. Но сейчас, судя по чужим рассказам, нас уже, оказывается, 15 было», — говорит один
из милиционеров, защищавших в ту ночь министерство. В списки раненых и отражавших нападение включили даже офицера, который накануне чистил охотничье
ружье и случайно выстрелил в себя.
Два взгляда на месть Спустя две недели после нападения боевиков на Ингушетию генпрокурор Владимир
Устинов привел цифры потерь: 90 человек погибли и 93 ранены. Из погибших 62
человека были работниками правоохранительных органов, 28 — гражданскими лицами.
Генпрокуратура считает, что подготовка к совершению нападения велась еще в мае,
когда непосредственные руководители операции Шамиль Басаев и Доку Умаров
поставили эту задачу. Всего же, по данным генпрокурора, в нападении принимали
участие 200−300 человек, из которых половина — жители Ингушетии, остальные —
чеченцы и наемники.
Боевикам удалось похитить со склада МВД около 1500
единиц различного оружия. Кроме автоматов и гранатометов было вывезено и все
оружие, числившееся как вещдоки по уголовным делам. Кроме того, боевикам удалось
похитить и четыре 120-мм миномета. В понедельник правоохранительным органам
удалось найти только часть похищенного. Остальное может выстрелить. Например, 15 июля — день, на который, по оперативным данным, запланирован очередной рейд
боевиков в Ингушетии. Или 6 августа — как утверждают, уже в Грозном.
Причины произошедшего и жители, и правоохранительные органы называют
одинаковые — месть. Милиционеры говорят, что им мстят за хорошую работу: за успешно проведенные спецоперации и уничтожение боевиков. Мирные жители,
напротив, говорят о беспределе со стороны силовиков во время зачисток, о пропавших без вести и убитых, за которых теперь мстят милиционерам и фээсбэшникам. Почва мести Ингушетии хорошо вспахана. В республике повальная
безработица, десятки тысяч бесправных беженцев. Не только чеченских, но и ингушских. Если первых — 40 тысяч, то последних — 70 тысяч. И они не могут
вернуться в свои дома в Северной Осетии уже 12 лет.
