 |
| Русское Воскресение | З. Иноземцева | 09.07.2004 |
Развернутая на страницах журнала «Нескучный сад» дискуссия на тему: «Церковная журналистика: правда или польза?», свидетельствует, что все это перерастает в заметную проблему. Лейтмотив большинства опубликованных выступлений состоит в признании того, что «журналистика — профессионально поверхностная сфера», однако «…хороший журналист просто не может быть поверхностным человеком. Для того, чтобы ясно и ярко сообщать людям нечто важное и серьезное, необходима личная глубина, высокий уровень культуры, образованность. А пока, какие журналисты, такое и отношение к ним в обществе». Действительно, тревога не напрасна. Сотни тысяч людей сегодня отодвинули циничные светские издания и обратились к православной печати, ограниченной критериями духовной нравственности от вседозволенности растленного мира.
Среди читателей православной прессы растет также число тех, кто ищет ответы о сокрытых причинах трагической истории России. Это люди всех возрастов и профессий, различных политических взглядов. Ответственность редакций за историческую достоверность, объективность помещаемых материалов исключительно велика. Ведь, искажение реальных фактов исторического прошлого может иметь далеко идущие негативные последствия, о которых журналист, легко бросив пару красивых фраз, и не подозревает, если, конечно, его позиция не носит преднамеренного характера. По некоторой иронии такое нестроение продемонстрировала сама редакция журнала «Нескучный сад» в том же номере, где помещена вышеупомянутая дискуссия.
В рубрике «законы жанра» напечатана беседа с игуменом Дамаскиным (Орловским) под заголовком «Житие и жизнь», в которой раскрывается глубокий духовно-исторический смысл прославления новомучеников ХХ века. Однако, объемное послесловие к его ответам «От редакции», мягко говоря, вызвало наше искреннее сожаление, привело в недоумение субъективизмом, некорректностью, легковесностью обращения с историческими реалиями.
Прежде всего, редакция сообщила читателю, что ее «воззрения» серьезно отличаются от изложенных «некоторых мнений» игумена Дамаскина (Орловского), как-то странно не упомянув, что он является членом Комиссии Святейшего Синода по канонизации святых. При дальнейшем внимательном прочтении послесловия выяснилось, что «воззрения» редакции касаются не только и не столько отдельных, якобы «частных мнений», игумена Дамаскина. Высказав свое особое видение затронутых в интервью проблем канонизации новомучеников, редакция выдвинула вопрос «Каков же должен быть критерий святости?», тем самым, поставив под сомнение постановления и решения Синода, а также определения Архиерейского Собора Русской Православной Церкви «считать правильными используемые Комиссией критерии канонизации святых и метод работы. Полагать необходимым придерживаться таковых и в будущем, в частности, при канонизации новомучеников Российских…"(1. С.163).
Редакция журнала сочла также возможным исказить реальные исторические факты трагических 20 — 30 годов ХХ столетия, касающиеся, в частности, системы хранения документов и документирования деятельности органов государственной безопасности. В частности, редакция утверждает, что чекисты «просто уничтожали следственные документы. Широко практиковалась и простая подделка документов в интересах следствия». Это не так.
Для справки. Известно, что с первых дней взятия власти большевики приступили к созданию специальных органов охраны государственной тайны. Структура и кадровый состав секретных органов определялся наркоматами по согласованию со спецотделом при ОГПУ. Назывались эти службы по-разному: секретные части, подотделы секретного делопроизводства, шифровальные отделы и т. д. 13 октября 1921 года декретом СНК был утвержден перечень сведений, составляющих тайну и не подлежащих распространению.
5 мая 1921 года — создан 8 спецотдел при ВЧК. С 6 февраля 1922 года он действует под названием — спецотдел при ГПУ — ОГПУ — ГУ ГБ НКВД СССР. Первое отделение этого спецотдела занималось «наблюдением за всеми государственными учреждениями, партийными и общественными организациями по сохранению государственной тайны». 30 августа 1922 года принято постановление Секретариата ЦК РКПб) «О порядке хранения и движения секретных документов». Приказ РВСР N 2011 определял порядок документирования и обращения с совершенно секретной корреспонденцией, каковой являлись судебно-следственные дела. Постановлением СНК 24 апреля 1926 года был утвержден новый открытый «Перечень сведений, являющихся по своему содержанию специально охраняемой государственной тайной», в том же году спецотдел при ОГПУ издал секретный «Перечень вопросов секретной, совершенно секретной и не подлежащий оглашению переписки».
В 1926 году был принят ряд общесоюзных инструкций, которые строго регламентировали вопросы организации и ведения секретного делопроизводства: «Инструкция по ведению секретного и шифровального делопроизводства»; «Инструкция местным органам ОГПУ по наблюдению за постановкой секретного и мобилизационного делопроизводства»; «Инструкция по ведению архивного делопроизводства и сдаче дел в органы Центрархива»; «Инструкция о порядке заготовления и конвертования корреспонденции, пересылаемой дипломатической почтой»; «Инструкция о порядке стенографии на секретных совещаниях и заседаниях»; «Инструкция о порядке ведения и хранения секретной переписки».
В 1929 году была утверждена «Инструкция местным органам ОГПУ по наблюдению за состоянием секретного и мобилизационного делопроизводства учреждений и организаций».
Все эти нормативные акты квалифицировали разглашение, передачу сведений, содержащих государственную тайну по халатности или со злым умыслом, утерю секретных документов (тем более, преднамеренно, как полагает редакция «НС» уничтожение — З.И.), шпионаж в пользу иностранных государств, публикации в средствах массовой информации документов, составляющих государственную тайну, как серьезную угроза государственной безопасности. Предусматривалось неукоснительное наказание лиц, совершивших подобные действия. Совершенно очевидно, что в условиях жесточайшего контроля за прохождением и сохранностью каждого секретного (а документы судебно-следственных дел имели гриф) вряд ли кто из должностных лиц мог позволить себе «простое уничтожение документов следствия». Посетив ГАРФ, редакция может убедиться в том, что судебно-следственные дела переданы из ФСБ в государственный архив в достаточной сохранности. В настоящее время они изучаются десятками исследователей, в том числе представителями ФСБ, которые в отличие от редакции журнала понимают, что следственные дела являются ценнейшим историческим источником. Эти документы, изученные в совокупности, содержат богатейшую информацию по истории народа России, в том числе о духовенстве и мирянах, не признавших сфабрикованной карательными органами вины и принявших мученическую кончину за веру православную. Эти документы содержат также информацию о тех, кто не вынес мучений и признанием сфабрикованной вины оклеветал себя и Церковь. Эти вопросы уже достаточно полно освещались в печати.(2).
Весьма категорично редакция потребовала от исследователей не просто осторожного, но «гиперкритического» отношения к этим документам.
Для справки. Таких критериев как «осторожно», «гиперкритически» в источниковедении нет. Критика исторического источника — как важнейшая составная научного анализа проводится по иным научным критериям (3), без овладения которыми трудно рассчитывать на объективное исследование. Здесь дискуссии неуместны. Мои сверстники и коллеги, отдавшие архивному служению почти полвека, на опыте знают и нимало не сомневаются в том, что истина, отнюдь, не рождается в споре. Она, Истина, существует помимо нас. Приближение к ней в сфере научного знания требует от познающего субъекта предельной беспристрастности, объективности и достаточной профессиональной подготовки. Но то, что очевидно для специалистов, к сожалению, еще не овладело сознанием журналистского мира, возбужденного свободой слова, печати и совести. Это не только печально само по себе, но имеет достаточно негативные следствия для научного знания и, тем более, духовного состояния общественного сознания.
Игумен Дамаскин, возродив агиографическую традицию, вернул в нашу историю имена более 900 лиц духовного звания и мирян за веру пострадавших. В течение четверти века он собирал, сохранил и донес до нас устные и документальные свидетельства современников атеистического террора, развязанного в минувшем веке против православного народа России. Он изучил тысячи судебно-следственных дел, ставших доступными для исследования в 90-е годы (4). Его материалы составили основу решений Святейшего Архиерейского Собора 2000 года о причислении к лику святых новомучеников ХХ века. Исходя из постановлений и решений Священного Синода, определений Архиерейского Собора РПЦ по вопросам историко-канонических критериев в вопросе о канонизации святых Русской Православной Церкви, он дает обстоятельные, духовно-осмысленные пояснения многих вопросов, которые волнуют сотни людей по всей России. Волнуют потому, что возвращение в нашу жизнь сонма святых новомучеников, их ощутимо — деятельное участие в земных делах страдающего Отечества, пробуждает в людях все большее ощущение ответственности и сопричастности великому подвигу за веру пострадавших. Память о них, по сути наших современников, еще жива в тысячах семьях.
1. Комиссия Священного Синода Русской Православной Церкви по канонизации святых Канонизация святых в ХХ веке. М., 1999.
2. Священник Олег Митров. Опыт написания житий святых новомучеников и исповедников Российских. В кн.: Труды Регионального общественного фонда «Память мучеников и исповедников Русской Православной Церкви». Выпуск 1. Новомученики ХХ века.- М, 2004. С.24−27; З.П.Иноземцева. Имеют ли историческую ценность судебно-следственные дела. Там же. С.61−66 и др.
3. Источниковедение. Теория, история, метод.// Учебное пособие для гуманитарных специальностей. М., 2000.
4. Игумен Дамаскин (Орловский). «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия». В 7 кн., Тверь, 1993−2004 гг.
З. П. Иноземцева, к.и.н.
8 июля 2004 г.
