 |
| Православный Санкт-Петербург | Протоиерей Александр Григорьев | 15.06.2004 |
— Не мечтал, это верно. И если бы сказали тогда, что это произойдет, — ужаснулся бы. А сейчас понял, что нельзя относиться к преступникам как к проклятым. Понимание пришло не сразу… Меня рукоположили в 1991 году, и уже где-то на втором году служения стала настойчиво стучаться в сердце мысль: «Надо бы посетить тюрьму, это твой долг». Такая возможность вскоре представилась. Мой друг о. Николай Аксенов был настоятелем храма свт. Николая в Саблино и окормлял также женскую Саблинскую тюрьму. Я напросился поехать как-то с ним. «Поехали. Отслужишь молебен, побеседуешь, поисповедуешь…» — сразу согласился он…
…Когда оказываешься в тюрьме и за тобой с лязгом закрываются железные двери, внушительно гремят засовы, — душа невольно содрогается, хотя ты ни в чем и не виноват. То, что я увидел, потрясло меня: нежное существо — женщина — на нарах, в тесной конуре камеры, лишенная общения с родными и близкими, окруженная зловонием от табака, недостатка свежего воздуха и нечистых тел… Я тогда понял, что так пахнет грех, так пахнет зло. Но ведь и собраны там были грешницы…
Тяжело и болезненно пережил я этот первый визит, душило отвращение духовное и физическое. Потом, по долгом размышлении, пришло сострадание — чувство, являющееся одним из ликов любви к ближнему. Меня преследовали их изможденные, до времени состарившиеся лица. Как раз в это время мне довелось освящать некий куриный офис, денег брать не стал, попросил яиц для женской колонии. Это было под Пасху. Всю Страстную субботу мы с прихожанами моего храма красили яйца, и когда я привез их саблинским узницам, радости их не было предела. Они тянули исхудавшие руки, хватали яйца, жадно съедали их тут же и вновь занимали очередь во второй и третий раз. Многие годами не ели этого продукта, видимо, администрация тюрьмы боялась, что заключенные заразятся сальмонеллой и берегла их здоровье.
Я вглядывался в женские лица, на которых сквозь маску озлобленности и цинизма проступали следы горести и безпомощности. Им было не справиться с обрушившейся бедой в одиночку. В последующие приходы я старался облегчить их страдания словами утешения, говорил о любви Господа к раскаявшимся. Сначала одна, потом и другие потянулись ко мне на исповедь. Какие это были страшные исповеди! Не приведи Бог вам услышать такое.
Одна молодуха с красными от постоянных жгучих слез глазами рассказала, что она однажды, наказывая за какую-то провинность дочку, толкнула ее, девочка упала, ударилась головой и умерла. Мать-убийца получила шесть лет. Другая, тоже еще молодая и красивая женщина, покаялась, что не выдержала постоянных жестоких побоев вечно пьяного мужа и ткнула его подвернувшимся под руку ножом…
Помню, я очень удивился, увидев пожилую женщину. «Ты, мать, за что здесь?» — спросил участливо, думая услышать исповедь проворовавшегося бухгалтера или что-то в этом роде. Но последовал жуткий рассказ о том, как частенько избивающий ее в пьяном угаре сын привел в дом непотребную женщину и на глазах у матери стал с ней блудить… мать в каком-то помешательстве плеснула на него бензин и… чиркнула спичкой.
Виденное и слышанное не давало мне покоя ни днем, ни ночью. Часто, возвращаясь из тюрьмы домой и видя, что матушка собирается что-то рассказать, я только махал в ответ руками: «Молчи, мать, молчи. Не могу слушать. Не могу говорить. Прости». Перед глазами стояли опустошенные лица заключенных, особенно их глаза — выцветшие и будто мерцающие. Оказалось, что это признак авитаминоза. Я на пожертвования прихожан своего храма стал возить им лимоны, лук, чеснок… Тут своя отдельная история. В первый раз закупив лук и чеснок на все деньги, что были, я волновался, хватит ли всем: на исповедь пришли многие. Каждой исповедовавшейся давал луковку или несколько зубчиков чеснока. Мешочек пустел, и вот совсем обмяк. А ко мне спешит последняя исповедница. Я внимательно выслушал ее и наудачу запустил руку в пустой мешочек. В самом углу нашлась небольшая луковка, последняя — для последней исповедницы. Истинно, у Бога все сосчитано и предусмотрено. Во второй и третий раз случилось так же. Я понял это, как знак, что служить мне в тюремном храме.
В тюрьме сидели стоя
Более века назад при строительстве легендарных «Крестов» на верхнем этаже центрального корпуса началось устройство пятиглавого храма, который вместе с тюрьмой освятил епископ Выборгский Анатолий. С 1918 года службы здесь прекратились, а в помещении церкви открыли клуб. Но вот более пяти лет назад на сцене, прямо под занавесом, появился деревянный алтарь…
— Как же, батюшка, вы стали служить в «Крестах»?
— В 1998 году сын моего прихожанина попал в «Кресты», и по просьбе отца я навещал парня каждый месяц на протяжении года. «Кресты» поразили меня и ужаснули еще сильней, чем саблинская тюрьма. Во-первых, страшной теснотой: в восьмиметровой камере сидело до 12 человек, спали на нарах по очереди, остальные стояли. Во-вторых, строгостью режима: всего один час прогулки в день. Но главное — зловоние и непередаваемо тяжелая нравственная атмосфера. Слава Богу, о тяжелом положении в «Крестах» стало известно общественности, вмешался сам Президент Путин, и теперь в камерах сидит по пять-шесть человек. По крайней мере, спят все и не по очереди… Прошел год, и настоятель храма в «Крестах» попросил меня заменить его. Я почему-то сразу же согласился, а потом не спал три ночи, думая, что загубил свою жизнь непомерно тяжким и скорбным служением в тюрьме. Но троекратное «луковое чудо» укрепило меня.
Неоценимую помощь оказал мне и моим подопечным начальник Главного управления исполнения наказаний В. Заборовский и начальник тюрьмы А. Житенев: помогли восстановить регулярные богослужения в тюремном храме. Вначале мы отгородили часть сцены, обустроили там маленький храм и стали молиться. Я служил литургию, исповедовал, причащал. Увы, в светские праздники здесь же устраивались концерты и КВН. Но теперь, с Божьей помощью, сцена уже снесена, и Престол и иконостас стали на свои прежние места. А помогали мне в этом сами преступники. Вот и сейчас у меня в храме работают трое бывших заключенных. У всех семьи, дети, и огромное желание жить по-Божьи, в вере и чистоте воспитать своих детей, когда освободятся. Также теперь у нас существуют родительские дни, когда к заключенным-работникам хозобслуги приходят их родители, жены, невесты, дети.
Хорошо сидим?..
Прочитала недавно книгу Виктора Николаева «Из рода в род», где он приводит строки из письма заключенного: «Мне изменили меру наказания, и я впервые оказался в церкви. Я понял, что если я не покаюсь и не отступлюсь от своего греха, то так и останусь у него в заключении. Даже когда выйду из тюрьмы, все равно буду «зек» своего греха… Тюрьма мне просто пришлась ко времени. Слава Богу за нее. Я однажды слышал на свидании, как одна мать говорила вслед уходящему сыну: «Не дай Бог, его выпустят раньше времени».
— Так что же получается, батюшка, — да здравствует тюрьма?! Поскольку заключение, скорби, болезни, возможность остановиться и поразмыслить о жизни благотворно влияют на душу.
— К сожалению, многие становятся еще хуже. Особенно если попадают в камеру, где сидят рецидивисты, которые преподают им свою жестокую науку выживания. Но некоторые действительно раскаиваются и исправляются. В миру мы пребываем в суете — вечно какие-то дела, которые кажутся нам важными и неотложными, проблемы, заботы, обязательства… А попав сюда — человек, как конь, что внезапно остановился на всем скаку. И нет уже неотложных дел, и не важно все то, что еще вчера заслоняло Бога. Здесь только сидение, смотрение в стену или, редко, в телевизор, разговоры с сокамерниками… это нельзя назвать жизнью. Человек пытается чем-то заполнить дни. Начинает молиться, сначала произнося сочиненные по своему разумению молитвы в душе, потом появляется потребность в молитве настоящей, в исповеди-покаянии.
Несколько лет назад среди ученых, артистов и простых людей провели опрос: «Какую бы вы взяли книгу, если бы вам дали пожизненное заключение?» Все как один ответили: «Библию». Да, Библию, потому что ее можно читать всю жизнь, как и положено. Священное Писание имеет глубины неизмеримые, которые открываются по мере того, как человек молится, проникается верой. Прп. Серафим Саровский прочитывал Новый Завет за неделю: в понедельник начинал Евангелие от Матфея, в воскресенье вечером заканчивал Апокалипсис. Так поступаем и мы с моими подопечными.
«Оставляю се на суд Божий»
— Многие из «крестовцев» искренно раскаялись и уверовали?
— Кто может измерить глубину и силу раскаяния? То, что происходит в душах преступников, может знать лишь он сам да Господь Бог. Бывает, что Господь открывает это знание святым, когда есть в том необходимость. Был такой случай. Однажды мимо святителя Григория Чудотворца вели человека, обвиняемого в убийстве. Он кричал, что не виноват. Святой подошел и предложил спросить подтверждения того… у убитого. Все отправились в склеп, и святой спросил: «Этот человек убил тебя?» Мертвый ответил: «Нет». Родственники убитого стали требовать, чтобы святой дознался, кто убийца. Но святитель ответил: «Нет. Судья виновному — Бог. Оставляю се на суд Божий». Этот эпизод я часто повторяю в своих проповедях, чтобы стало понятно, почему я неохотно соглашаюсь быть на суде общественным защитником и свидетельствовать об искренности раскаяния преступника. Ибо мне на дано знать ни глубины, ни искренности раскаяния человека. Хотя я как священник всегда за то, чтобы приговор был смягчен. Однако есть преступления, где жалость неуместна — это серийные изуверские убийства и изнасилования, терроризм… Президент Путин провел очень правильную судебную реформу: смягчил наказания за экономические преступления, связанные с нанесением просто материального ущерба, но ужесточил наказание за особо тяжкие — насилие, убийство, терроризм, которые уже становятся массовыми. Хотя находятся некие суемудрые ученые, пытающиеся доказать, что суровость наказания не влияет на снижение уровня преступности. Это неправда! Не-прав-да… Суровость наказания в таких случаях — единственная преграда против полного преступного безпредела.
— Стало быть, и смертная казнь оправданна и необходима?
— Как православный священник я стою на такой позиции — хорошо, что она отменена. Это дает человеку шанс раскаяться и обратиться к Богу. Да, не все, кто избежал высшей меры наказания, обращаются к Богу. Но даже если десятая часть осужденных покаялась и спасла свою душу — уже хорошо. А если казнь следует тут же за преступлением — человек не успевает ни осознать содеянного, ни покаяться. Когда преступники ждут, что их вот-вот убьют, многие просто превращаются в исступленно испуганное животное. Тут не до покаяния… Кто легко лишает жизни других, очень дорожит своей и боится смерти. Поэтому он будет вопить, что раскаялся, обещать исправиться, вести праведную жизнь, стать святым отшельником, что угодно, только бы избежать смерти… ибо не верит в жизнь загробную и в безсмертие души.
Откровения зека, приговоренного к смертной казни: «У меня за несколько дней до вынесения приговора пошла черная моча и глаза сами по себе вывалились наполовину… Это было состояние конца. Я даже пытался их вставлять обратно, напрямую давил на глаза, но боли не чувствовал. Все шло к смерти. В тот момент, когда я осознал, что сотворил на воле, я стал метаться по камере, ища необъяснимое спасение, и вдруг что-то со мной случилось… Я спокойным шагом подошел к решетке и стал креститься, четко определив на ней крест…» (В.Николаев «Из рода в род»).
— Да, человеку надо время, чтобы понять содеянное, осудить самого себя и раскаяться. Тогда душа его начинает медленно очищаться и возрождаться. Тогда человек спасен, может быть, не здесь, но для жизни вечной.
Не каждый разбойник — благоразумный
— Но, батюшка, если человек раскаялся и переродился, — как же его тогда казнить? Ведь это уже как бы другой человек. Получается, приговорили к смерти одного, а казнили другого?
— Я уже говорил и повторяю, что нет таких приборов, чтобы измерить глубину и искренность покаяния. Кто может взять на себя ответственность сказать: «Этот преступник так раскаялся, что его следует отпустить?» Ну, а террористы, которые совершили великие злодеяния, убивая сотни мирных граждан?.. Не знаю… Хотя всем и каждому, по неизреченному милосердию Божию, открыт путь покаяния. Вспомните Писание: рядом с Христом были распяты два разбойника. Благоразумный разбойник признал: «Мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли» (Лк.23,41). Другой разбойник хулил Христа: сойди с Креста, спаси Себя и нас. Он имел в виду спасение для этой, временной жизни. Благоразумный же, каясь, даже не надеялся получить прощение, он ведь не сказал: «Прости, Господи, грехи мои. Возьми меня в Царствие Небесное». Нет, он смиренно попросил: «Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!» (Лк. 23,42). Он не просил о спасении, он лишь надеялся, что Господь облегчит ему дальнейшие адские муки, которые он заслужил. И только… А после того еще несколько часов висел на кресте на страшной жаре, и давали ему уксус и желчь, и перебили ноги молотом, и не роптал он. И, доподлинно зная силу его покаяния, Господь сказал: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю"(Лк. 23,43).
Святые Отцы все человечество делят на две части. Пред Богом мы все грешны в большей или меньшей степени. Но одни, как безумный разбойник, не верят в Бога, хулят Его, ищут спасения и временных благ здесь, а если и молятся, то только о своем благополучии, желая веру православную и Самого Бога поставить на службу себе, чтобы Господь их в этой жизни хранил и все требуемое давал… Вторая половина человечества осознает свою греховность и кается, служит Богу, и получает вечное спасение.
Крещение в «Крестах»
— Батюшка, расскажите о благоразумных разбойниках среди ваших подопечных в «Крестах».
— Расскажу об одном. Крестил я некоего раба Божия Александра. У него не было рук, только небольшая культяпочка, которой он все пот со лба вытирал. Перед тем как крестить, решил поговорить с ним. Спрашиваю: «Как же ты руки потерял?» Он и рассказал: «Помните ли, батюшка, время, когда по всей стране стали появляться конторы, принимающие на вес цветные металлы? Неплохие деньги можно было заработать. Однажды вечером я полез на столб, алюминиевые провода сматывать. Провод оказался под током, а я думал, что отключен, вот руки и поразило. Как слетел со столба, не помню. Кости все целы. Я было успокоился, но началась гангрена, и руки мне отрезали. Мне тогда было девять лет. Жаль, меня это ничему не научило. Мне и в голову не приходило, что это было грозное предупреждение Господа. И через двенадцать лет я оказался соучастником ограбления. Теперь вот сижу». Я засомневался: «Как же ты креститься будешь?» — «Ногой», — последовал ответ. Я опять засомневался, не будет ли это кощунством. Потом вспомнил рассказ своего духовного отца, ныне он архиепископ Василий Запорожский. Он был простым священником, когда приехал как-то в Троице-Сергиеву Лавру в Москву. Там познакомился с рабом Божиим Николаем, у которого от рождения не было рук. Так он все ногами делал — ел, крестился, писал, вязал… Переписал ногой книгу «Диспут атеиста с верующим дедом пчеловодом», надписал «Яко с нами Бог» и подарил ее отцу Василию. Предсказал также, что будет он архиереем. Потом ногами же связал покров и подарил его Патриарху Пимену.
Словом, покрестил я Александра. Ну, а сидел он недолго: его ведь надо было одевать, раздевать, кормить… Так что вскоре его отпустили. Случай, конечно, курьезный. Но за эти пять с половиной лет служения в «Крестах» я стольких людей выслушал на исповеди, стольких крестил, даже венчать приходилось, что, истинно говорю, жива вера православная, живо Слово Божие, коли и в тюремные казематы проникает и будит и чистит души людские.
Когда-то Хрущев обещался показать через 20 лет последнего преступника и последнего попа. Священники, слава Богу, в России не перевелись. Уровень же преступности в 30 раз выше, чем в странах Европы. Если в ближайшем будущем государственные органы, общественные организации и весь наш народ не решат проблему воспитания подрастающего поколения, перевоспитания заблудших, то будущего у нас не будет: наше общество деградирует и вымрет. В настоящее время население России сокращается более чем на 700 000 в год, еще 750 000 сидят в тюрьмах, а прирост населения — малый, да и тот гнилой, гибнущий. Сбывается пророчество одного из старцев, что безбожники породят беззаконие и сами погибнут от разнузданного беззакония. Но еще в наших силах покаяться и отмолить гибнущую Россию.
Записала Ирина Рубцова
N 149, июнь 2004 г.
