31 мая отпраздновал 4-летие главный раввин России Берл Лазар
31 мая более 700 приглашенных — известных и самых обычных евреев, неевреев, представителей разных стран, конфессий и организаций дружно атаковали Московский еврейский общинный центр в Марьиной Роще.
Столько евреев в одно время и в одном месте я видела в последний раз на чемпионате мира по интеллектуальной игре «Что? Где? Когда?». Бородатые дядьки в шляпах и пейсах, гладко бритые, в дорогих костюмах светские львы в черных кипах по-детски радовались встрече, разговаривали на смеси русского, английского и иврита, обсуждали свой бизнес и погоду, репетировали поздравительные речи, тут же кто-то громко кричал в мобильник: «Яша, я ж сказал: огурцы — по двадцать, помидоры — по пятьдесят! И ни центом меньше!». Толпа дружно текла через металлоискатели и строгие взгляды охранников и превращалась в банкетном зале в плохо организованную очередь.
— За чем стоим? — скромно поинтересовался ветеран Великой Отечественной старый Моисей Израилевич с орденскими планками на скромном сером пиджаке.
— К раввину! Дарить подарочки! — бойко отвечали жаждущие встречи с САМИМ.
Очередь из желающих поздравить Берл Лазара лично получилась порядочная. Часа эдак на два. Чего только не понатащили деятели в кипах своему главному пастырю: какие-то громоздкие свертки с неопределимым содержимым, изображение (в масле) Челябинской синагоги, ковер ручной работы, нарды, вазы, целые клумбы цветов. Какой-то старый часовщик принес механизм собственной работы. Но нашлись товарищи, и здесь умудрившиеся сэкономить дорогое личное время.
— А Винокур без очереди лезет! — пожаловался кто-то из толпы.
— Я инвалид! Мне полагается! — парировал известный шоумен в неловко напяленной белой кипе, протискиваясь к раввину со своим свертком.
Господин Лазар держался стойко. Внимательно выслушивал поздравления, потел, но улыбался: разве ж можно обойти кого-то вниманием? В какой-то момент в трудном деле получения подарков раввина пришла поддержать супруга Ханна Лазар и несколько его наследников.
— А почему тут так мало женщин? Почему раввины из регионов приехали без жен? — спросила я представительницу одной из общин Урала, красавицу Люсю.
— Некогда им по праздникам ездить, — объяснила рассудительная девушка. — Им детей растить надо, вон в хасидских семьях сколько бывает, — и она кивнула в сторону многочисленного (числом десять) потомства Лазара.
— Такой молодой — и уже раввин… - не унималась я.
— Это у православных священников карьера к старости вырисовывается, — растолковала мне, непонятливой, Люся, — в России раввинам делать карьеру легче всего. Куда б ты ни приехал, на своей территории ты сразу — главный. Вот и ломятся они сюда из Америки и Израиля, конкуренции-то пока нет…
У регистрационных столиков желающим раздавали белые юбилейные кипы с цифрой 40. Получив праздничную амуницию, оба Гусмана, Юдашкин, Винокур, Краснов и Розенбаум сбились в отдельную белоголовую VIP-группу.
— В праздник-то носить кипу легче всего, а ты вот в будни надень, — буркнул в их сторону старый еврей в засаленной синей кипе.
Наконец сдача-приемка презентов завершилась, и праздничный люд плавно перетек в банкетный зал. Вкушать кошерное. Даже на бутылках с сухим белым значилось, что это правильный напиток. Огромный зал шумел как улей. Кушать рыбу-фиш начали под живого Башмета. Слышно было плохо. Вернее — почти не слышно, но альтист держался молодцом, смычок не бросил даже тогда, когда безжалостно завизжал кем-то кинутый на сцене микрофон. Потом читали официальные поздравления. Первой — телеграмму от президента России. В ней раввин Лазар характеризуется как «авторитетный духовный лидер и общественный деятель», который «вносит значительный вклад в развитие религиозной и культурной жизни еврейской общины России».
Официоз медленно превратился в общение «по секторам». Где-то режиссер Розовский, громко смеясь, рассказывал, как охрана не пускала его к заветному столику, где-то меж пышных дам фланировал с бокалом в руке грустный депутат Государственной думы Розенбаум. А капелла пел еврейский хор, на большом экране показывали документальный фильм про этапы большого пути главного раввина. Даже когда на сцену взобрался знаменитый московский одессит Карцев, зал не вздрогнул и не замер в нетерпеливом молчании: кричал, как и при Башмете. Карцев провоцировал: мол, самые настоящие евреи живут в Одессе, но на него почему-то никто не обиделся и кипами не закидал.
— Когда разговаривают два еврея, их трудно перебить, что уж говорить, если тут евреев целый зал, — молвил он и, сообщив, что праздник таки удался, опечаленный отсутствием внимания братьев по крови, покинул сцену.
2 июня 2004 г.
