Мы освящали даже бэтээры!

Вот уже дважды за последние месяц-полтора побывала в тревожной Чечне группа православных священнослужителей из Ставрополя: сначала на Пасху и совсем недавно — на Троицу. Оба раза группу возглавлял секретарь епископа Ставропольского и Владикавказского игумен Филарет (Тамбовский). Наш корреспондент встретился с ним и попросил поделиться впечатлениями от этих поездок.

— Отец Филарет, по-видимому, ваши поездки в Чеченскую Республику вызваны прежде всего тем, что территория ее после некоторого перерыва вновь вернулась в состав Ставропольской епархии.

— Сразу после принятого Священным Синодом решения об этом владыка Феофан, принимавший в нем участие, поставил такую задачу: налаживать утраченные связи. В свою очередь и существующие в республике немногочисленные приходы, узнав о воссоединении, тут же обратились к владыке с просьбой о попечении, прежде всего — священническом. Хотя бы временном, для отдельных богослужений. Впрочем, еще ранее священники из Моздока и Марухи туда ездили, но фактически — только по воинским частям. В канун Пасхи владыка предложил мне поехать в Грозный, однако не настаивал, но я принял это как мой долг.

— А по-человечески, наверное, все-таки было страшновато ехать, учитывая и реальное положение в Чечне, и наше представление об этой ситуации?..

— Конечно. Да тут, мне кажется, у любого дрогнет сердце, особенно если впервые едешь. Даже при одном пересечении границы. Слово «Чечня» за последние десять лет с уст не сходит. И в прессе, и в разговорах… Помню, еще в бытность служения в Подмосковье мне приходилось провожать в последний путь воинов, погибших в Чечне. Много думал, кто поедет со мной, как вообще все это будет. Так возникла идея пустить клич среди ребят-семинаристов, и, знаете, больше половины подняли руки: поедем! На Пасху! В Грозный!.. Естественно, сразу взять большую группу было сложно, поехали пятеро. Один из них, кстати, Алексей Сергиенко, уроженец Чечни, прожил там до 94-го года, потом семья перебралась в Кочубеевское. Так он оба раза со мной ездил! Ездил почти как домой. Он узнал свой бывший дом, дома близких родственников, все они разбиты, многое помнит, ведь уезжал 12-летним мальчиком…

Мы совершили там полный круг богослужений, начиная со Страстной пятницы, освящали куличи и пасхальные яйца, которые приносили и военные. Одна женщина-военно-служащая всю ночь пекла куличи, привезла святить. Освящали даже бэтээры и уазики! Много отвезли подарков, собранных по епархии. Остановку делали в Ханкале, чтобы и там донести слово Божие до военных. Раздавали крестики, иконки.

— Да и для военнослужащих ваш приезд стал событием…

— Для них слово пастыря — великое утешение. Ведь люди находятся в постоянном напряжении. Покрестить солдат приезжали священники из Троице-Сергиевой лавры, но и наши встречи были чрезвычайно важны для их уставших душ. В Грозном не только провели богослужения, но и совершали крещение, и, к сожалению, отпевали, правда, не воинов, а мирных жителей, умерших и погибших за эти десять лет…

— Какие чувства вы испытали, увидев руины грозненского православного храма Михаила Архангела?

— Меня это потрясло. Но одновременно потрясло еще и то, что в такой обстановке люди не отчаиваются. У них такая вера и такая надежда на то, что все восстановится, и даже будет лучше, чем было. Люди не сдаются, вот что особенно поражает. Они там живут, там их родина.

— А как местные власти восприняли ваш приезд, как вели себя при этом?

— На Пасху присутствовали на службе советник президента республики Владимир Суханов, заместитель руководителя аппарата президента Хазмагомед Дениев, министр соцзащиты Магомед Вахаев, председатель постоянной комиссии по делам национальностей при Госсовете Григорий Погребной, главы администраций Ленинского и Заводского районов Грозного. Всем им, в том числе и покойному президенту Кадырову, от имени владыки мы преподнесли пасхальные подарки, и это их очень тронуло. Была такая неподдельная человеческая радость, хотя большинство их — мусульмане. Даже кто-то из них сказал: мы тоже с вами празднуем Воскресение Христово! Сегодня, увидел я, даже исповедующее ислам руководство все больше убеждается в том, что городу необходим православный храм.

— Есть ли в Грозном действующие мечети?

— Есть, и не одна. И положенное число раз ежедневно совершается намаз, муэдзин призывает правоверных на молитву. Если там будет восстановлен наш храм в полной красоте и славе и колокольный звон будет созывать наших верующих на молитву, разве может быть в этом что-то страшное и худое?

— Мне кажется, даже для человека нецерковного возрождение страдальца-храма — своего рода дело чести.

— Разумеется. И это — свидетельство того, что мы там есть! Официальные власти республики выражали готовность помочь в восстановлении храма, что бы ни случилось…

— Так сложилось, что две ваши поездки в Грозный пришлись на два существенно отличных периода — до гибели президента Кадырова и после в руководстве Чечни произошли известные перемены. Изменилось ли в этой ситуации отношение к вам, в частности?

— Ехали мы в том же составе, но, конечно, не с самым легким чувством. Такая неразбериха, убит глава… Но мы же не лезем в политику. У нас своя цель — духовно, морально поддержать нашу паству. Побывали в этот раз и в станице Наурской, где очень понравился местный храм, хоть и находится он в приспособленном помещении. Там тоже не хватает священника, а православная община довольно большая, приезжают люди и с других ближайших станиц. Приход довольно крепкий, только его нужно развивать. При том, что количественное соотношение русского и чеченского населения сейчас существенно изменилось, с нами считаются.

— А вообще сама обстановка после трагедии 9 мая сильно изменилась?

— Большая скорбь о Кадырове, повсюду плакаты с его изображением. Люди жалеют о нем, потому что они ему верили, это очевидно. Какого-то общественного противостояния, накала, обострения не чувствуется. Более того, православные рассказывали, что уже после первого нашего приезда они стали как-то спокойнее и свободнее. Естественно, это не моя заслуга. Но вот стали же им пенсию вовремя приносить! Это заслуга Божия. Это — молитва. Даже если нет там пока постоянного батюшки.

— Есть ли сейчас возможность направить в Грозный священника для постоянного служения?

— Думаю, этот день недалек. Прежде всего появится батюшка в Наурской, а оттуда можно чаще наезжать и в Грозный. Все же обстановка пока еще остается сложной. Недаром по вечерам в городе рано пустеют улицы. Население еще опасается, не привыкли люди к миру. А к вере очень тянутся. У них, кроме храма, больше нет сегодня такого объединительного центра, духовного и национального. Места, куда можно прийти и просто расслабиться, душу отвести. Пусть старый храм в руинах, но рядом в бывшей крестильне устроено молитвенное помещение, есть кое-какая утварь. Там мы тоже провели службы. А основная прошла в разрушенном, и в людях это вызвало невиданный подъем, со слезами радости. Как они его украшают — это надо видеть! Там мы видели истинное чудо: в полностью разбомбленном храме уцелел деревянный престол, стоит в алтаре, накрытый железом от влаги — крыши-то нет. Даже частичка белой ткани от престола сохранилась — в таком огне боев! Разве не чудо?

Кстати, для многих жителей храм этот родной с детства. Там крестились, венчались, молились… Вспоминают часто своего бывшего батюшку, отца Анатолия, замученного боевиками. И мы его поминали в молитвах.

— Теперь такие поездки священнослужителей, видимо, будут регулярными?

— Постараемся в дни православных праздников это делать, ну, а потом и постоянные служители там появятся.

— Скажите, а как семинаристы пережили эти непростые поездки, было у них ощущение опасности?

— Знаете, я переживал больше! Такие подобрались замечательные ребята. Они, например, с военными быстро нашли общий язык, все-таки мальчишки, интересовались и оружием, и режимом службы военной, и спортивными делами. А солдатам тоже с ними интересно — что это за народ, семинаристы, не зашоренные ли? Нет — абсолютно нормальные! Конечно, беспокоился я за них, но слушались, и каждый нашел для себя дело: один занимался устройством храма, другой за хор «болел», третий с детьми занимался… Словом, хоть еще и семинаристы, но проявили хорошие пастырские качества. Главное, понимали, что им доверено серьезное дело, и отнеслись к этому ответственно. Они за эти дни и к жизни стали относиться иначе, ценность жизни почувствовали! Стали более внимательны к близким. Они в чем-то теперь иные даже, чем их однокурсники.

В целом съездили благополучно, все выполнили. Люди довольны. Посмотришь на их лица и наяву чувствуешь — вот оно, торжество православия! О чем бы ни была проповедь. Хотя главные все молитвы там — о мире. С этими пожеланиями и мы обращались к людям. И в их глазах свет появлялся: значит, о них забота проявляется, они, столько лет оторванные, не забыты где-то там в подвалах, в разбитых квартирах… Поездки эти нужны и для нашего духовного укрепления. Нужно дорожить тем, что имеем, ценить жизнь — как дар Божий.

В ближайшем будущем обязательно состоится и визит владыки Феофана в Чечню, намечавшийся, но отложенный по ряду причин. Своего архиерея ждут на освящение часовни в Ханкале, и в Грозном, и в Наурской. И он приедет непременно. И храм в Грозном будет со временем возрожден.

— Отец Филарет, вы в наших краях человек приезжий, как вы восприняли особенности местного менталитета, межнациональных и межконфессиональных отношений?

— Честно скажу, около полугода, а то и больше, привыкал, присматривался. Сейчас могу сказать уверенно — на Ставрополье теперь мой дом. Никуда не хочу отсюда уезжать. Прикипел сердцем, полюбил. В иных местах служения такого не было. Кавказу благодарен за гостеприимство.

8 июня 2004 г.