Изысканный бродит жираф

Питерский архимандрит Августин прошел по африканскому маршруту Гумилева. А всего посетил 83 страны мира

Ленинградский школьник Митя, как и все его поколение, был одержим идеей поиска собратьев по разуму в иных галактиках, поэтому решил получить образование на физфаке университета. Но мир не узнал крупного радиофизика Дмитрия Никитина, потому что уже через несколько лет юноша открыл для себя иной космос — космос веры. Там он обрел новое имя — Августин. Там же он избрал себе миссию, благодаря исполнению которой он, возможно, когда-нибудь будет назван великим христианским путешественником двадцатого века.

Архимандрит Августин (Никитин) — человек вездесущий. Его можно встретить на Невском проспекте, когда он идет из Православного института в Евангелическую академию. Его можно увидеть в кабинетах Пушкинского дома и в зале Географического общества, об истории церкви он рассказывает в циклах радиопередач на FM-станциях, а вечерами участвует в богослужениях в Никольском соборе… На прилавках книжных магазинов его портрет строго взирает на читателя с задней обложки внушительной книги «Русские паломники у христианских святынь Египта», а в только что вышедшем номере журнала «Новый мир» помещен его обширный очерк, посвященный островной империи коммунизма — Кубе.

— Отец Августин, вы являетесь автором более 400 статей и монографий, основная тема которых — история связей Русской православной церкви со странами Запада и Востока. Сколько же стран вы успели посетить?

— Китай, в котором я недавно побывал, стал 83-й страной. Но в некоторых странах я бывал не по одному разу.

— А где чаще — на Востоке или на Западе?

— Сначала, конечно, я исколесил все западные страны. Но теперь из-за трудностей с визами предпочитаю ездить на Восток. Там и провожу каждый год несколько месяцев в общей сложности.

— То есть получается, что вы бросаете на полгода паству, которая тоже нуждается в духовном руководстве?

— Есть разные виды духовного руководства. Однажды мой духовный учитель сказал слова, которые определили мою жизнь. «Ты должен стать церковным автором, исследователем, специалистом, штучным товаром».

— Эти слова, извините, немного высокомерны и вызывают в памяти литературные образы столетней давности — полуграмотные патлатые дьячки, неопрятные попы-пьяницы. Погрязшие в чревоугодии и лицемерии…

— Образ священнослужителя, безусловно, принижался в течение длительного времени — здесь не место и не время анализировать причины и искать виноватых. Скажу главное. Ныне для духовного оздоровления общества важно не только восстановить разрушенные храмы. Не только обустроить приходы. Не только издать религиозную литературу большими тиражами. Не только приучить людей хотя бы иногда читать Евангелие… Важно вернуть в область веры людей образованных, думающих, уважающих священника именно за его духовную высоту. Такого рода духовное руководство может, кстати, осуществляться и вне церкви. Берет читатель светский журнал, видит там мою статью. Его мнение о церковном авторе (а может быть, и о священничестве) меняется — как интересно рассказано в статье, к примеру, о каталонской обители Монтсеррат! А он, читатель, думал, что попы только жируют да кадилом машут! А он, читатель, думал, что Монтсеррат — это только имя модной певицы!

— Признаюсь, и я впервые увидела ваше имя именно в светском журнале. Но коль вы уж печатаетесь в этих изданиях, вероятно, неплохо осведомлены и о светской литературе. Являетесь знатоком Сорокина и Пелевина?

— Когда нахожусь в России, читать не успеваю. Зато складываю в стопочку газеты и журналы. Перед поездкой помещаю все это в рюкзак. И вот, представьте себе, плыву на барже по Амазонке. Кругом — первозданная природа, солнце, птицы поют… Оглянешься — красота Божьего мира. Всмотришься вдаль — та же вечно цветущая жизнь. На палубе матросы выполняют свою работу, на берегу мелькают редкие поселения, как и сто, и двести лет назад… Вздохнешь, достанешь из рюкзака газету, журнал или книгу… Постмодернизм, копрофагия, астралы, Сорокин, Пелевин — невольно ищешь глазами мусорный бак на палубе! Слава богу, что еще в советское время научился «фильтровать» информационный сор и шумы, чтобы сохранить свою идентичность.

— А вы всегда путешествуете в одиночестве?

— Почти всегда. Например, два года назад посетил остров Пасхи. Взял там напрокат велосипед, объехал весь остров. Кручу педали, с одной стороны океан плещется, с другой — тропы и дикие лошади… Все удовольствие — 7 долларов.

— А как вы объясняетесь с местными жителями?

— Чаще всего по-французски. Или по-английски. Жестикуляция тоже хорошо помогает. Да и минимум для общения на любом местном языке быстро запоминается.

— Мы редко задумываемся о том, что первые этнографические описания далеких земель составляли для человечества монахи. Правда, это были преимущественно католики…

— Ничего подобного! И в православной традиции есть немало имен, достойных уважения. Просто мы ленивы и нелюбопытны, как сказал классик. Еще в двенадцатом веке наш игумен Даниил ходил в Святую землю — его описание и поныне является ценнейшим источником. На Востоке, в Азии, трудился отец Иакинф (Никита Бичурин) — только в двадцатом веке сподобились книгу о нем написать, отметить его вклад в изучение Китая и Монголии. А о Порфирии Успенском — я считаю себя его духовным чадом — и поныне мало кто знает!

— В оправдание современников скажу, что зато они знают об африканских путешествиях Николая Гумилева.

— Кстати, я прошел его маршрутом в Эфиопии. Гумилев, правда, шел с караваном, поскольку имел возможность покупать вьючных животных и не тяготился обществом проводников, а я двигался на попутных машинах. Однако были у меня путешествия и поинтереснее — например, я повторил маршрут Ливингстона от Занзибара через Танзанию и до озера Ньяса, проплыл по реке Конго.

— И что, много ли слонов, жирафов, крокодилов и носорогов встретилось на вашем одиноком пути?

— Чтобы встретиться в Африке с дикими зверями, надо ехать в заповедник и платить большие деньги. А в местах обитания людей опасности подстерегают с другой стороны. Например, в Дар-эс-Саламе, когда я стоял на автобусной остановке, на меня напали несколько человек. Окружающие не бросились на помощь, когда меня грабили. Я отбивался, как мог, но все-таки рюкзак с меня сорвали.

— Может, думали, что рюкзак набит деньгами?

— На рюкзаке вообще-то было написано крупными буквами USA, из-за чего, возможно, меня приняли за американца с кучей баксов, но деньги и документы я хранил не в рюкзаке, а в поясе, так что сберег свои крохи.

— Кстати, такие путешествия, как ваши, видимо, обходятся недешево?

— Как раз дешево! Три доллара в сутки я трачу на жизнь и три доллара на гостиницу, дешевую. Иногда нахожу кров и в стенах обителей…

— Кто финансирует ваши поездки?

— Сам себя и финансирую. Чтобы путешествовать три месяца, мне нужно заработать 500 долларов. Бывает, правда, что деньги кончаются быстрее, чем рассчитывал, тогда приходится батрачить за границей. Так случилось на Канарских островах: чтобы оттуда выбраться, пришлось на банановых плантациях вкалывать за 2 доллара в час.

— Хоть вы и не ведете счета путешествиям, но все же, наверное, есть такие, которые вспоминаются чаще других?

— Есть, но вспоминаются по разным причинам. Например, я хорошо помню свое первое посещение Святой земли именно потому, что оно наполнило каким-то глубоким содержанием мое религиозное чувство. Хорошо я помню и свое восхождение на Килиманджаро, но только потому, что я не имел возможности платить 100 долларов за день пребывания в заповеднике, откуда начинается маршрут подъема туристов, рассчитанный на шесть дней. Поэтому я диким путем совершил восхождение и спуск в сжатые сроки — за три дня. Трудно забыть и плавание на пароходике близ Мадагаскара, где Коморские острова. Ветхая посудина, груженная цементом и чернокожими бедняками, одновременно получила пробоину и загорелась. Среди чудовищного бедлама, давки, воплей и драк я молился покровителю путешественников и мореплавателей Святителю Николаю…

— Приходилось ли вам встречать за границей праздники? Пасху, например?

— Два года назад, в 2002-м, в пасхальные дни был в Иране среди наших специалистов, строящих атомную станцию в Бушире. А в прошлом году — в Тунисе. Заодно Карфаген посмотрел. И в Бизерте побывал.

— Бизерта — это место эмиграции царской эскадры, ушедшей из Крыма?

— Да, верно. В этом городе, выросшем на месте древнего финикийского поселения, встретил я нашу соотечественницу — из тех эмигрантов. Уже преклонного возраста. Как сказал поэт, «бывают странные сближенья». Дама показала полученную ею приветственную телеграмму от господина Черкесова, расспрашивала меня об этом представителе «новой России». И мне было что о нем рассказать! Потому что именно о том, как не попасть ему в лапы, я думал когда-то — на заре туманной юности, через границу провозя на груди малоформатный «Архипелаг ГУЛАГ"… Мы ведь семидесятники, и под 70-й статьей ходили…

— И что же дальше? Снова в путь?

— Виа вита ест. Путь — это жизнь.

Беседовала Наталья Милях

14 мая 2004 г.