 |
| Интернет против телеэкрана | Наталья Нарочницкая | 17.05.2004 |
Европе трудно признаться, что именно она и НАТО собственными действиями буквально взрастили и саму ситуацию, и албанских террористов — УЧК с подачи вездесущих США. Это продолжение истории, когда экстремистский исламский импульс слишком часто имел неисламского дирижера, умело направлявшего его против славян.
«Европа Петра» боится признать, что албанские головорезы, не скрывающие своих геополитических целей — и есть самый настоящий международный терроризм. И тем более трудно им признать, что именно этот терроризм из всей совокупности явлений, объединяемых этим термином, является новым структурным элементом мировой реальности — это терроризм как инструмент решения геополитических задач. Это новое мировое явление порождено и во многом взращено действиями именно тех, кто объявляет себя главным борцом против терроризма. И этот терроризм угрожает геополитическими взрывами, перекройкой границ, изменением культурно-исторического типа и облика именно Европе, а вовсе не Соединенным Штатам. От тех «аль-Кайда» требует лишь невмешательства в дела иных миров. Этот терроризм есть только часть военно-террористической оси, которая одним концом упирается в Балканы, другим — в Чечню, то есть Кавказ.
Но именно чеченский и еще недавно албанский терроризм пользуется поддержкой европейских правозащитников, защищающих его от «славянских варваров». Им безразлично, что для сербов Косово — это колыбель исторической сербской государственности и древней державы Неманичей. Их не трогает уголовная анкета чеченских бандитов. Поистине бессмертны горькие слова Н.Я.Данилевского из его «России и Европы 150 лет назад: „не допускать до того, чтобы распространилось влияние чуждого славянского православного мира — „общее дело всего, что только чувствует себя Европой. Тут можно и турка (читай чеченского или албанского боевика) взять в союзники и вручить ему знамя цивилизации“.
Явления на Балканах и на Кавказе несомненно связаны пусть не прямо, но как некая историческая стратегия, ставшая возможной вследствие ослабления и безволия России и эрозии ее двухсотлетней работы на Юге, которая в свое время привела в равновесие взаимоотношения между западноевропейским, славянским и турецким мирами. Вспомним, как именно после капитуляции России в Хасавюрте начался мятеж албанцев в Косово и полная дестабилизация в Дагестане, чуть не повторившем судьбу Чечни. Отторгнуть Кавказ, Краснодарский край и Крым (выходки татарских экстремистов против православных там приобретают систематический характер, так 24 марта тридцать машин с татарским экстремистами перекрыли дорогу к монастырю, и исламские активисты разгромили палаточный лагерь паломников) — вот цель чеченских террористов и их иностранных наемников и вдохновителей. Отторгнуть Косово, части Македонии, Черногории, Греции, соединить их с боснийскими мусульманами и выйти в Средиземное море — вот цель албанских боевиков. Такая пока гипотетическая перекройка Юга Европы есть грозная и вовсе не столь фантастичная антиутопия — пародия на „Пакт стабильности Юго-восточной Европы“, о котором рапортовали эмиссары единой Европы и НАТО.
Но похоже Европа осознает, что заварившие балканскую кашу США, мало думали о самой Европе. Она нужна была как прочный атлантический тыл для масштабной и амбициозной евразийской стратегии. Сегодня Европа фактически осталась одна наедине с открытой вакханалией насилия и террора, которой не знала со времен Оттоманской Турции. Сегодня Соединенным Штатам не до Европы, хотя в таком развитии и они, переоценившие свои силы, вряд ли заинтересованы. Но США, опрометчиво полагавшие, что смогут вечно контролировать „своих“ террористов, не могут одновременно удерживать Ирак, где они открыли ящик Пандоры исламского фундаментализма, Афганистан и Косово. Момент был выбран точно.
Европа, похоже, только сейчас начинает робко сомневаться в собственной правоте, когда она с истерическим усердием обличала сербов в геноциде албанцев и, наконец, разбомбила титовскую Югославию — государство основатель ООН и подписант Хельсинкского акта. В глазах объединяющегося Старого света сербы были превращены в главную угрозу демократии и правам человека. Сегодня шумно обсуждается подлог „иракского досье“ партии войны в Лондоне и Вашингтоне, но почему-то не упоминается до сих пор, что ни одно дело, заведенное против сербской армии и полиции, обвиненных в массовом убийстве албанцев, не получило документального подтверждения, что провалился фактически Гаагский трибунал, призванный оправдать агрессию США и НАТО.
Вряд ли Европа признает, что причиной целенаправленной демонизации Белграда уже после оккупации Косова были не в авторитаризме, мало чем отличавшемся от механизма власти в доброй половине мира, а в антиатлантизме. Вашингтон нужна была смена международного курса ФРЮ и завершение мозаики в „дунайской конфигурации“ под англосаксонской эгидой.
Некоторые исторические вехи.
Идеи Великой Албании, которая объединит Косово, македонских албанцев с Тираной родились давно, произведя в 90-е годы разыгрываемый сценарий с далеко идущими геополитическими планами, расписанный по фазам: Косово, Македония, прожекты создания Иллириды, великоалбанского государства на основе Косово, куда должно отойти Охридское озеро с православными святынями. Стратегия эта глубоко враждебна Европе, но Европа по отношению к сербам, так же как и к России „столь же невежественна как неблагодарна“.
Судьба поместила сербов в вардарско-моравской котловине, через которую проходит геополитическая ось Запад — Малая Азия. Все крупные наступления на Восток начинались с Сербии, не заняв которую, нельзя соединить военную силу Запада со стратегическим положением Турции, ранее опоры Британских схем, в последние полвека — союзника США. Как и сто лет назад существование крепкого и самостоятельного славянского православного государства на Балканах вне западного контроля меняет соотношение сил в Европе, нарушает „владычество“ англосаксов в Средиземноморье, которое сегодня стало еще и подступом к нефтегазовым путям.
Активное участие „великих держав“ в балканских делах имеет долгую историю. Еще в 1463 году Папа Пий II начертал на бумаге „приемлемый“ план раздела Балкан, по которому Вене отходили Пелопонесс, Аттика и Эпир, Венгрии — Сербия, Босния, Влахия и Болгария. И в нашем столетии, — признает оксфордский славист Дж. Бернс, — независимое развитие Сербии происходило вопреки, нежели благодаря внешнему вмешательству и давлению.
Сегодняшние либералы-западники в России повторяют некий миф, что Россия, вступаясь за Сербию, всегда теряла. В 1914 г. Австро-Венгрия в ультимативной форме пыталась навязать Сербии полицейских инспекторов. Если бы после начала войны против Сербии Россия не выступила в ее защиту, что диктовали ей прежде всего собственные стратегические интересы, то мощь и вооружения кайзеровской Германии с помощью новой стратегической железной дороги Берлин — Багдад соединились бы с возможностями Османской империи.
Но, во-первых, именно Германия объявила войну России. И вот, что пишет о начале войны Г. Киссинджер, который, как представитель „эталонной“ цивилизации должен иметь авторитет у московских западников: „Болгария, чье освобождение от турецкого правления было осуществлено Россией посредством ряда войн, склонялась на сторону Германии. Австрия, аннексировав Боснию и Герцеговину, похоже, стремилась превратить Сербию, единственного стоящего союзника России на Балканах, в протекторат. Наконец, коль скоро Германия воцарялась в Константинополе, России оставалось только гадать, не окончится ли эпоха тевтонским господством над всем, чего она добивалась в течение столетия“. России угрожала утрата прибалтийских приобретений Петра Великого, а на Юге — своих черноморских владений, до Крыма включительно. Ей грозило остаться после окончательного установления владычества Германии и Австро-Венгрии на Босфоре и на Балканах отрезанной от моря в размерах Московского Государства, каким оно было в семнадцатом веке.
В 1941 году в силу тех же геополитических реалий Гитлер перед нападением на СССР „предложил“ Сербии пакт о нейтралитете, но сербы вышли на улицы Белграда с лозунгами: „Боле гроб него роб“ (лучше в гробу, чем быть рабу), и фашистская Германия вынуждена была держать в ней 37 дивизий и отложить „план Барбаросса“ с 16 мая на 22 июня. Накануне первой мировой войны события вели к тому, чтобы поставить весь огромный потенциал Балкан и его стратегическую ценность на службу германскому блоку. Эту ситуацию проецируют сегодняшние тенденции в регионе Средиземного и Черного морей на невиданном уровне, причем Закавказье и Крым уже за пределами прямого российского влияния. Вместе это позволит запереть Россию в геополитической резервации: положение до Ливонской войны на Северо-западе, — после Крымской войны на Юге, отсечение от Средиземноморья тюрко-исламской дугой, которая пройдет через Кавказ, Татарстан, Поволжье и отделит от Каспийского бассейна.
Стратегия США и НАТО по отношению к Югославии вобрала в 90-е годы опыт как англосаксонской, так и австро-венгерской политики вместе с идеологической мотивацией, в которой стремления к захвату или контролю чужих территорий маскировались высшими цивилизаторскими целями. В 1878 году на Берлинском конгрессе Австро-Венгрия по предложению Б. Дизраэли получила мандат на право оккупации Боснии и Герцеговины для „наведения порядка“ и внедрения „западных ценностей“. Австрийский правитель оккупированной Боснии и Герцеговины министр Б. Каллаи полагал невозможным „сосуществование духовного мира Юго-Восточной и Западной Европы, неудержимо пробивавшейся к прогрессу“. Начальник австрийского Генерального штаба генерал Бек в меморандуме, хранящемся в военном архиве в Вене, подчеркивал, что ключ к Балканам находится скорее в Косово и в Македонии, чем в Константинополе“, отмечая, что победа турок именно на Косовом поле принесла им владычество над Балканами, а не взятие Константинополя»
Позиция Запада в отношении сербов не меняется уже полтора столетия. Со времен «Начертания» Илии Гарашанина (1840) идея объединения всех сербов, расчлененных завоевавшими их Австрией и Турцией, вот уже полтора века является пугалом для «цивилизованного» Запада, который сам прошел стадию собирания земель, причем отнюдь не бескровную. Эта фобия одинакова у марксистов и у имперских историков. Ф. Энгельс называл героями поляков, ненавидящих укротившую их Российскую империю и обещал им поддержку всей передовой Европы, Сербам же, боровшимся против поработившей их Австрии и уповавшим на Россию, по словам классика интернационализма уготована ненависть и единодушное осуждение цивилизации. Критикующий Пальмерстона и либеральный во всем, кроме сербов патриарх британской балканистики Р.В. Сетон-Уотсон четко выразил суть сто лет назад: «от будущей судьбы сербохорватской расы зависит баланс сил со всеми его следствиями для международной ситуации». Либеральный историк не постеснялся сказать о сербских устремлениях, что их триумф «означал бы настоящее несчастье для европейской культуры», ибо явится «победой восточной культуры над западной», «что будет ударом по прогрессу».
Мыслимое британцами становление славян в исторические субъекты, будь-то в рамках Габсбургской монархии, будь-то независимое, должно было быть внутренне неоднородным. Тогда исторический и политический потенциал этих народов был бы нейтрализован и обезличен. Если же позволить на Балканах формирование крупных однородных славянских наций, то все окатоличенные славяне — хорваты, словенцы- попали бы в орбиту германцев, а все православные, несмотря на любые лавирования элит, вошли бы в орбиту России. Такой расклад на фоне неизбежного распада турецкой империи не сулил англосаксам вообще никакого участия в этом ключевом регионе проливов. Современный оксфордский славист Дж. Бернс признает, что именно желание ограничить влияние России на Берлинском конгрессе по окончании Русско-турецкой войны 1877−1878 года проявилось, в частности, в препятствии собиранию сербских земель. Тогдашние титаны европейской дипломатии — Солсбери, Андраши, Дизраэли не дали Сербии получить Приштинский санджак, несмотря на прошения косовских сербов о воссоединении косовского вилайета с Сербией. Россия также не настаивала, чтобы больше получить от держав для Болгарии.
В 1913 году Флорентийский протокол начертал границы между новообразованной Албанией и ее соседями в пользу Албании, несмотря на то, что послы всех держав констатировали, что в Албании оказалось около миллиона сербо-черногорского и македонского населения. Албанцы, следуя концепции Призренской Лиги, требовали еще более обширных границ, которые бы охватили половину сегодняшнего государства Македония, огромную часть Сербии и Черногории. Не получив всего, албанцы покинули конференцию, открыто пообещав усыпать Косово поле сербскими костями. Великие державы, одержимые идеей не усилить потенциального союзника России, оставили по выражению британского автора Дж. Суайра «в сердце Балкан язву», потребующую неизбежного кровавого хирургического вмешательства.
Англосаксонская стратегия на Балканах имела цель одновременно и фрагментировать, и связывать политический потенциал имеющих разное тяготение народов. Для этого чередовалось поощрение сепаратизма и навязывание нежизнеспособных и зависимых объединений. Так было в Версале и после мая 1945 года.
Не соответствуют исторической правде и вымысел о том, что титовская Югославия служила великодержавным сербским устремлениям. Атеист и масон, о чем даже была передача на российском ТВ, выходец из католиков-хорватов, И.Б.Тито был одержим не сербскими национальными чаяниями, а созданием всебалканской социалистической федерации, в которой он растворял сербский потенциал. Именно это и побудило Черчилля выбрать коммуниста Тито вместо Д. Михайловича — признанного союзника антигитлеровской коалиции. Выбор был продиктован британскими планами. Авторитетный Михайлович мог за сербские заслуги в войне потребовать «великой Сербии», а Тито, зная, чем можно заинтересовать Черчилля, в письме ему предложил «союз и братство югославских народов, которые не существовали до войны», «создать федеративную Югославию». Этот план соответствовал британской стратегии, растворял сербов в шести квазигосударствах. Своими претензиями на самостоятельный центр сил в Европе титовский проект служил противовесом СССР. Черчилль немедленно поддержал идею «федеративной Югославии», но она просуществовала ровно столько, сколько в ней нуждался Запад.
Теперь не модно вспоминать, что сербы — единственная европейская нация кроме народов исторического государства Российского, оказала масштабное и единодушное сопротивление гитлеровской Германии. В годы Второй мировой войны сербы стали второй нацией после белорусов по количеству потерь. Каждый десятый серб погиб, оказывая сопротивление гитлеровским захватчикам. Однако, несмотря на героизм сербского народа, Тито запретил косовским сербам, изгнанным в годы войны из Косова вернуться туда. Однако даже после этого процентное соотношение сербов и албанцев в Косово составляло 50%. В социалистической Югославии, албанцев не только не угнетали, но приштинская газета «Кохе Диторе» выходила из номера в номер с картой великой Албании в качестве эмблемы в течение десятилетий. Что было бы с Европой, если бы эльзасцы выпускали в Страсбурге газету с картой «Великой Германии».
События 1990 годов обнаруживает и в этом, казалось бы, не имеющем аналогов периоде, проявление все тех- же классических констант.
На рубеже 90 годов Россия ушла из Восточной Европы, «организатором» которой всегда была либо она, либо Германия. После краха СССР Западная Европа оставалась «ялтинской» и, к тому же, консолидированной в НАТО. Но «социалистическая Восточная Европа», выйдя из-под российского контроля рассыпалась в ярус мелких и несамостоятельных государств от Балтики до Средиземного моря. На глазах возникла пока еще только географическая, но потенциально политическая «Mitteleuropa», организатором которой могла возомнить себя Германия, чьи интересы к самостоятельной роли грозили проснуться. Эту «нео-версальскую» Восточную Европу надо было срочно инкорпорировать в западный постялтинский каркас под англосаксонским контролем.
Но на южном — балканском фланге, который обеспечивал выход к Средиземноморью в месте, где Вардаро-Моравская долина с Косовым поле — единственной природной равниной на Балканах, соединяет в военно-стратегических параметрах Западную Европу с Салониками в Эгейском море, на том самом фланге, за который велись дипломатические битвы между Молотовым и Бирнсом в 1945—1947 годах на сессиях СМИД, Югославия на глазах превращалась из противовеса СССР и Варшавскому пакту в антиатлантическую силу. Процессы разложения коммунистических структур в Югославии, общие для всех восточноевропейских стран, спровоцировали в этой «варварской» стране, в отличие от Варшавы, Праги, Будапешта, не только либеральный, но не в меньшей степени национальный подъем, естественный после подавления.
О сербском «национализме» свидетельствовал демарш Сербской академии наук и искусств, подготовившей в 1985 году фундаментальный доклад о положении нации и страны. Так называемый Меморандум Академии весьма робко с экивоками, свойственными интеллигенции, прошедшей школу пролетарского интернационализма, впервые открыто поставил вопрос о разделенном положении сербов в федерации, о последовательной установке «титовской» Югославии на постоянное перераспределение национального дохода и финансирования в пользу других субъектов федерации, на административную и финансовую дискриминацию в области культуры. Было указано и на нарушение прав человека в Косово, откуда сербов систематически вытесняли.
Сам правящий коммунистический режим подверг этот Меморандум уничтожающей критике. Но обрушившийся шквал обвинений со стороны хорватов и словенцев и западного общественного мнения обвинил в этом «преступлении» исключительно «коммунистический Белград». Запад весьма опасался возможного неконтролируемого распада федерации с перспективой, хотя бы частичного объединения сербов, что сделало бы стратегически важную территорию недоступной для проектов реорганизации Юго-Восточной Европы. Тем более тревожным был национальный подъем в Югославской Народной Армии (ЮНА).
В Германии же возобладал менталитет первой мировой войны и она не утерпев, резко актвизировала связи с хорватами и словенцами с начала кризиса федерации в Югославии. Германия практически навязала скорейшее признание Хорватии и Словении Евросоюзу, чем были весьма недовольны в Лондоне и в Париже. Многим это напомнило, что Хорватия воевала на стороне Гитлера и эта часть Балкан всегда была в орбите Центральных держав. Именно с этого момента американцы перехватили инициативу. Главный шанс для завершения линии от Балтики до Средиземного моря Западу могло предоставить лишь втягивание Югославии и Адриатического побережья в военно-стратегический ареал. Война в Боснии и «косовский кризис» были вписаны в общие планы расширения НАТО.
Доклад Фонда Карнеги о Балканских войнах 1913 г. был переиздан в 1993 г. с предисловием Дж. Кеннана как пособие для перестройки Югославии. Кеннан предлагал навязать новое территориальное статус-кво и заставить стороны его признать, применив, если надо силу. Частью этой программы стало расширение НАТО, необходимого для соединения европейского процесса с атлантической эгидой и план реорганизации Юго-Восточной Европы в соответствии с параметрами давно известной дунайской конфигурации.
Сербский дух и ЮНА стали объектами демонизации и стратегии расчленения по учебникам моделирования межнациональных конфликтов. Война в Боснии и «Косовский кризис» были вписаны в общие планы вместе с расширением НАТО, поскольку югославский антиатлантический анклав с выходом на Средиземноморье был недостающим элементом мозаики, в которой все побережья Западной Европы, прежде всего ключевые средиземноморские побережья должны были быть под политическим контролем англосаксонских организаторов демократической Европы.
После вступления в НАТО восточноевропейских государств, а также фактической оккупации Македонии, антиатлантическая Сербия оставалась препятствием для втягивания стратегического региона в новую геополитическую конфигурацию. С 1992 года очень планомерно и исключительно поэтапно моделировалась напряженность поочередно в частях бывшей Югославии — сначала в Крайне, затем в Боснии, и только потом в Косово. Каждый раз главными требованиями Запада было прекращение помощи Белграда то Сербской Крайне, то боснийским сербам и вывод ЮНА. Косовский кризис был доведен до апогея по учебникам моделирования межэтнических конфликтов только после завершения ситуации в Боснии.
На каждом этапе югославской драмы США вовлекали Россию в свои проекты, шаг за шагом расчленявшие именно историческое сербство. Результатом было сокращение российского влияния на Балканах. Претерпев не только агрессию и капитуляцию, к которой их склонила не кто иной как Россия, но и удары по национальному достоинству (шельмование, демонизация и выдача сомнительному органу президента) сербская нация находится в состоянии деморализации и неспособна найти консенсус ни по одному вопросу своего прошлого, настоящего и будущего. США через различные фонды практически контролируют ведущие СМИ, которые стали воинственно прозападными и либеральными. Заменены практически все командные посты в учебных, научных, аналитических и журналистских сообществах — то есть в сфере формирования общественного сознания.
Великоалбанская программа отнюдь не завершается расчленением Сербии, а осуществится за счет других соседей нынешней Албании: от сегодняшней Македонии к «великой Албании» отошли бы пограничные территории. Греция лишилась бы своей северо-западной части (почти трети) своей территории, а Черногория была бы урезана почти на 45%. Проект «великой Албании» был вынесен еще во время Берлинского конгресса, где при участии и помощи Оттоманской империи и Австрии была создана Призренская лига, идеология и геополитические карты которой являются содержанием албанского террористического сепаратизма, напоминающего чеченский. Приштинская газета «Kохе Диторе» выходила из номера в номер с картой великой Албании в качестве эмблемы в течение десятилетия. Что было бы с Европой, если бы эльзасцы выпускали в Страсбурге газету с картой «Великой Германии»!
В свете начавшегося осенью 2001 года эпохального входа США в Азию и резкого давления на государства Персидского залива, для чего события 11 сентября 2001 года предоставили предлог, ясно, что оккупация Косова готовилась в течение 90 годов для создания нового плацдарма в Европе, который мог бы обеспечить сразу несколько геополитических и военно-стратегических задач: давление на потенциальных союзников России, контроль над путем от Дуная к проливами, над направлением в Азию в обход России новообразующихся нефтегазовых путей каспийского бассейна, то есть над торговыми, сырьевыми и военно-стратегическими коммуникациями Европы с Малой Азией, приближение к Персидскому заливу, Ближнему Востоку и стратегическому союзнику — Израилю. Вардарско-моравская долина стала лишь ключом к «укреплению с помощью трансатлантического партнерства американского плацдарма на Евразийском континенте с тем, чтобы «растущая Европа» могла стать «реальным трамплином для продвижения в Евразию». Именно так сформулировал стратегические геополитические цели США З.Бжезинский.
Шанс
Вряд ли Европа признается, что ошибалась. Впрочем, не столько нужно это признание, как готовность посмотреть правде в глаза и пересмотреть концепцию. Но Х. Солана, пожимающий руку В. Коштунице, имеет на лице все ту же неуместную улыбку, с которой он в должности Генерального секретаря НАТО сообщал о решении 19 стран НАТО подвергнуть Югославию бомбардировкам Европа оставлена наедине с этой проблемой в момент, когда США заняты глобальными задачами по построению евразийской дуги контроля за энергоресурсами и связаны пока результатами неуклюжего осуществления этих задач. В Афганистане за вывеской нового протектората — хаос и все готово к взрыву, если только ослабить контроль. В Ираке США открыли ящик Пандоры — исламский фундаментализм, ранее подавляемый смесью западного социализма и восточного деспотизма, курды.
Происшедшее в Косово подрывает европейский процесс. Геополитические процессы фактически реализуют «Исламскую декларацию» А. Изетбеговича, в которой он нарисовал будущую исламскую федерацию от Адриатики до Великой китайской стены. В этом никто не заинтересован на фоне обострения положения на Ближнем Востоке, разрастании исламского фундаментализма в Ираке. Американские дирижеры черногорского М. Джукановича, наверняка повелят ему повременить с «ускорением распада Сербии и Черногории, который многие предсказывали как неизбежный.
Можно, конечно предположить такую меру подкрепления статус-кво как дальнейшее расширение НАТО и скорее всего следующими кандидатами станут Хорватия и Албания, чтобы опоясать гремучий регион. США и НАТО все еще опрометчиво мнят вечно контролировать тех, кто послужил инструментом, но превращается в франкенштейна. Даже Турция, сочувствовавшая УЧК, вряд ли заинтересована в сегодняшнем мятеже и обнажении геополитических целей албанцев, которые прямо касаются Греции. Перспектива исламизации части Европы, вряд ли будет способствовать готовности европейцев ускорить прием Турции в Евросоюз.
На этом фоне у России есть шанс, требующий дипломатического искусства, для того, чтобы связать в единый узел все, что важно для нее и европейцев, и что оказалось невозможно без России. Эта задача имеет две составляющие — Чечня и восстановление влияния в европейских, прежде всего балканских делах. Вытеснение России не принесло Европе стабильности.
Было бы заблуждением полагать, что поддержка сербов или решительные действия России в зоне чеченского уголовного мятежа могут стимулировать к единству и аппетитам мировой ислам. Внутри мусульманского мира достаточно серьезных противоречий. В свое время историческая Россия именно своими войнами за обеспечение кавказского тыла своему выходу к Черному морю и за Балканы укротила аппетиты Оттоманской Турции, что не помешало, а, наоборот, позволило ей достичь конструктивного симбиоза с исламом на собственной территории.
Однако этот шанс не возможен без напряжения национально-государственной воли. В 1999 году Россия упустила первый шанс за десятилетие освободить свою государственную волю от обязательств перед «мировым сообществом», что вовсе не означало конфронтацию с Западом всегда, везде и во всем. У России имелись резервы и для самостоятельности в Косово, поскольку резолюция ООН не регламентировала роль России и она имела выбор вплоть до заключения соглашения с Югославией о статусе и дислокации своих войск. Поэтому-то марш-бросок символического российского отряда из Боснии вызвал панику в Брюсселе, а США в Хельсинки выкручивали Москве руки, в которых в тот момент находилась вся победа НАТО. Эта победа могла стать пирровой победой при той же численности русского контингента, но при ином его статусе.
14 мая 2004 г.
