 |
| VIP.Lenta.Ru | Д. Иванов | 11.05.2004 |
Ровно через год фугас взорвался в Грозном, у входа на стадион «Динамо», где должны были проходить праздничные мероприятия. Тогда потери были меньше — один человек погиб, двое получили ранения. Наконец, в этом году на том же стадионе произошел еще один теракт. В 10:35 утра взрывное устройство мощностью до одного килограмма в тротиловом эквиваленте сработало под трибуной для почетных гостей, где в тот момент находились высшие руководители Чеченской республики и представители командования федеральных войск. Согласно официальным данным, семь человек погибли, более пятидесяти получили ранения.
Разумеется, перед началом торжественных мероприятий и еще накануне стадион со всех сторон осматривали саперы, которые не обнаружили ничего подозрительного. Сейчас эксперты полагают, что бомба могла быть заранее вделана в бетонные конструкции под центральной трибуной во время ремонта стадиона, который спешно готовили к празднику — последние работы закончились 8 мая. Кстати, уже после взрыва, при новой проверке, саперы нашли еще один фугас, который почему-то не сработал вместе с первым.
Сразу после происшествия в столице Чечни был введен в действие план «Крепость», по всей республике личный состав правоохранительных органов перешел на усиленный режим несения службы. По словам пресс-секретаря МВД Чечни Руслана Ацаева, уже задержаны пятеро подозреваемых. По факту взрыва прокуратура республики возбудила уголовное дело по статьям УК 105 («Убийство») и 205 («Терроризм»).
Этот взрыв в Грозном, несомненно, стал бы всего лишь очередным происшествием в длинном ряду ему подобных, если бы среди погибших не оказались такие персоны, как президент республики Ахмад Кадыров и председатель Госсовета Чечни Хусейн Исаев. Кроме них в списке жертв значатся корреспондент республиканской газеты «Возрождение» Адлан Хасанов, восьмилетняя девочка, два кадыровских охранника и еще один человек, личность которого пока не установлена. Ранения получили командующий Объединенной группировкой войск на Северном Кавказе Валерий Баранов, глава МВД Чечни Ала Алханов и комендант Чечни Григорий Фоменко, причем тяжелее всех пострадал Баранов, которому взрывом оторвало ногу.
Следствию, которое возглавил срочно прилетевший из Москвы заместитель Генпрокурора России Сергей Фридинский, предстоит выяснить, кто является заказчиком и исполнителем этого преступления. Но уже сейчас очевидно, что Чечню ожидают большие потрясения. Потому что если раненым генералам замену найти легко — уже известно, что обязанности Баранова временно будет исполнять заместитель министра внутренних дел России Михаил Паньков, а общественный порядок в Чечне также временно будет поддерживать заместитель главкома внутренних войск МВД Вячеслав Тихомиров — то замену Кадырову отыскать будет не так-то просто.
Формальное решение Кремль принял быстро. Временное исполнение обязанностей главы республики, в соответствии с 76-й статьей чеченской конституции, возложено на председателя республиканского правительства Сергея Абрамова. По Кадырову в Чечне объявлен трехдневный траур, погибшего президента похоронят 10 мая в его родовом селении Центорой. Уже известно, что досрочные выборы нового главы Чечни состоятся не позднее 9 сентября этого года.
И все же приходится признать, что Абрамов — неравноценная замена Кадырову, который в этом регионе был ключевой фигурой для Москвы. В свое время Кремль сделал ставку на этого человека, и все события последних лет свидетельствуют о том, что ставка была крупной — выбрав в руководители мятежной республики очень неоднозначного человека с непростой биографией, федеральный центр сам себе отсек возможности для привлечения к процессу восстановления Чечни представителей других, некадыровских сил. Но и в своем окружении Ахмад Кадыров был фигурой уникальной, равной которой там, пожалуй, больше не найдется.
Мятежный муфтий
Ахмад Абдулхамидович Кадыров родился в 1951 году. Подобно многим чеченцам своего поколения, будущий президент Чечни появился на свет вдали от родной земли — в Караганде, куда его семья была выслана в ходе депортации чеченского народа. Но уже в 1957 году семья Кадыровых вернулась в родной Центорой. Закончив школу, молодой Ахмад несколько лет ездил на «шабашку» в Сибирь и в даже поступил в строительный институт в Новосибирске. Но вскоре бросил его, чтобы пойти по стопам своих предков — потомственных священнослужителей. Уехал в Бухару, где закончил медресе (по словам самого Кадырова, он за два года освоил семилетний курс, поскольку многое знал с детства — с пяти лет читал Коран, да и семейные традиции помогли), потом учился в Исламском институте в Ташкенте.
В 1989 году Кадыров вернулся на родину, где открыл и возглавил первый Исламский институт на Северном Кавказе. Вскоре он стал заместителем тогдашнего муфтия республики Саид-Ахмеда Алсабекова. В 1994 году, когда федеральные силы вошли в Грозный, Кадыров, по его словам, «свято верил, что передовые умы чеченского народа провозгласили независимую республику и что Россия, вводя свои войска, хочет подавить эту независимость». Поэтому он поддержал сепаратистов и Алсабекова, который в том же году объявил России священную войну — джихад.
Но Алсабеков вскоре после начала военных действий отказался от джихада, за что был объявлен дезертиром и по приговору шариатского суда подвергнут палочной экзекуции. Разжалованный муфтий покинул Чечню, и 24 марта 1995 года лидеры чеченских сепаратистов — Яндарбиев, Басаев, Масхадов — на специальном съезде предложили Кадырову стать его преемником (по некоторым данным, кандидатуру Кадырова на этот пост рекомендовали Басаев и Руслан Гелаев). Кадыров согласился, и уже в апреле на состоявшемся в Шатое конгрессе чеченского народа новый муфтий именем Аллаха призвал жителей республики к военным действиям против неверных. Так будущий президент Чечни объявил России свой джихад.
Правда, позже, в августе 2001 года, в интервью «Парламентской газете» Кадыров оговорился, что с самого начала не считал Джохара Дудаева «передовым умом чеченского народа»: «Я уже тогда говорил, что приход к власти Джохара Дудаева принесет войну чеченскому народу». Тем не менее первую военную кампанию Кадыров провел в рядах сепаратистов и вместе с ними приветствовал ее окончание после заключения Хасавюртовских соглашений — Кадыров даже участвовал в переговорах Масхадова с генералом Александром Лебедем. В 1997 году он вместе с Масхадовым совершил паломничество в Мекку (хадж) и после этого получил право добавлять к своему имени слово «хаджи». Однако затем между муфтием и его недавними союзниками произошел раскол.
Сам Кадыров в многочисленных интервью объяснял свой разрыв с Масхадовым и его окружением религиозно-идейными мотивами: «В 1998 году я понял, что заблуждался. Дело в том, что я был противником введения шариатского правления в республике. И противником распространения ваххабизма». При этом, по его словам, не было ничего странного в том, что муфтий выступает против шариатских законов: «Казалось бы, мне как муфтию [это] должно было быть по душе. Но я знал и знаю: у Чечни — путь светского государства». Кроме того, Кадыров обвинял своих недавних союзников — Масхадова и Яндарбиева — в том, что за годы независимости они ничего не сделали для своего народа: «Страна превратилась в полукриминальное государство, где не было ни судебной власти, ни работы для людей. Масхадов боялся всех и всем своим оппонентам старался угодить. Выступает, скажем, кто-то против, он сразу же под него создает какой-нибудь департамент в своем правительстве… Именно Масхадов отворил ворота ваххабизму».
Однако по мнению журнала «Коммерсант-Власть», отход Кадырова от Масхадова объяснялся более прозаическими причинами — в первую очередь, борьбой за власть. Кадыров, объединивший вокруг себя антиваххабитские силы, якобы попытался подчинить себе все силовые структуры Чечни. Действительно, подобный «заговор» имел место, и сам Кадыров рассказывал об этих драматичных событиях журналистам, хотя и давал им иную оценку («Век», 08.06.2001):
31 мая 1999 года я собрал у себя почти всех командиров за исключением тех, которые открыто были связаны с ваххабитами. Там были министр госбезопасности, командующий национальной гвардией, командир президентской гвардии, 6-й отдел, ФСБ, командиры шариатской гвардии… На видеокассете, которая у меня есть, все записано. Я собрал их и спросил: «Что будем делать дальше? Будем ждать, когда нас по одному, по два перебьют или начнем действовать?» Все согласились, что надо предпринимать меры.
Мне предложили стать лидером, хотя я по мотивам религиозности отказывался.
Тогда я поклялся на Коране, что в этом деле буду честным, а мои соратники поклялись, что будут выполнять все мои приказы. Начальнику президентской охраны, ныне покойному, поручили договориться о встрече с президентом. Через день, 2 июля, накануне дагестанской грозы, он нас принял в своем кабинете. Зашли. Было видно, что ему уже «доложили»: он весь черный сидел. Я рассказал, чего мы хотим, и в ответ услышал: «Занимайся своим делом и на мою власть не лезь». Я еще не терял надежды: «У тебя никакой власти нет. Мы хотим тебе помочь». Он: «Если хочешь помочь, работай, ты муфтий». Я вспылил: «Ты для меня работы не оставил — возле каждого парикмахера посадил советника по делам религий». Ну, слово за слово, он вскочил и ушел в другую комнату со словами: «Пусть вам Аллах поможет».
…В августе боевики продолжали готовить вторжение в Дагестан. Мы об этом знали, и я снова пришел к Аслану сказать, что этого допускать нельзя. Много выступал по местному телевидению, призывал людей забрать из этой банды своих братьев и сыновей. Не помогло. Шамиль пошел на Дагестан.
После этого разрыв между Кадыровым и Масхадовым был неминуем. Какие бы мотивы тогда ни двигали будущим пророссийским президентом Чечни, одно он понимал точно: поход Басаева на Дагестан обречен на провал и, главное, повлечет за собой новое вторжение федеральных войск в Чечню. Уже будучи ставленником Путина, Кадыров неоднократно повторял, что этот поход был спровоцирован из Москвы, специально для того, чтобы покончить с чеченской независимостью: «Басаев, который прошел в свое время спецподготовку на базах российских спецслужб, — хороший воин. Но он — исполнитель чужой воли. После нападения на Дагестан те же самые лица, которые спровоцировали первую кавказскую, дали команду на вторую. Для кого-то война — кровь тысяч людей, а для кого-то — громаднейшие деньги…»
Тут, правда, возникает небольшая неувязка. Если Кадыров еще до начала боевых действий знал, что за Басаевым стоят российские «ястребы», которые хотят взять реванш за Хасавюрт, то его решение не участвовать в новой войне, которая вот-вот неминуемо должна была вспыхнуть на территории Чечни, выглядит, мягко говоря, непатриотичным. Вот как он описывает одну из своих последних встреч с Масхадовым, состоявшуюся уже после того, как басаевцы ворвались в Дагестан («Независимая газета», 03.04.2001):
В самом начале этой войны я был у Масхадова, он пригласил меня через Ломали Алсултанова. Масхадов мне сказал: «Я знаю, что Басаев бандит, Удугов и Иса Умаров с ним заодно. Но сейчас мы должны выиграть эту войну, а потом мы их разобьем. Скажи, что мы вместе, объяви священную войну». Я сказал: «Нет, Аслан, я не могу этого сделать. Басаев — бандит, а я — муфтий. Как я могу сказать, что мы вместе?». Я предложил Масхадову свой вариант и сказал, что это для него единственный шанс. Он должен был немедленно издать указ о высылке всех иностранцев во главе с Хаттабом, запретить на территории Чечни ваххабизм и разжаловать Шамиля Басаева с возбуждением против него уголовного дела. Дагестан — это территория России, и если Чечня считает себя самостоятельным государством, то она вторглась в Россию и нарушила договор о мире, подписанный двумя президентами.
Масхадов меня спросил, а есть ли гарантия, что в этом случае войска, которые тогда стояли на границах республики, не войдут в Чечню. Я сказал, что гарантий никаких нет, но у Масхадова нет другого выбора. Если бы он издал такой указ, то мог бы сказать всему миру, что он хотел сам справиться с бандитами, если нет — то он становится защитником ваххабитов и террористов. Он спросил: «Этого хочет Москва? Москва хочет нас разделить? Я этого не сделаю». В то время я не поддерживал с Москвой абсолютно никаких контактов и говорил ему все это, стремясь найти хоть какой-то выход. Вместо этого Масхадов назначил Басаева командующим, это был открытый наглый вызов России.
Получается, Масхадов уже тогда подозревал муфтия в том, что тот ведет какие-то сепаратные переговоры с Кремлем за его спиной. Поэтому вскоре после этого разговора Масхадов вынес персональное дело Кадырова на рассмотрение шариатского суда. Суд признал муфтия «врагом чеченского народа» и приговорил к смертной казни. 10 октября 1999 года Масхадов издал указ об отстранении Кадырова от должности муфтия Ичкерии. В указе также стояли слова «подлежит уничтожению». В том же году Басаев назначил за голову Кадырова награду в 100 тысяч долларов.
Однако, по словам самого Кадырова, впервые он вышел на контакт с Москвой уже после того, как в Дагестане начались бои. Вот как он описывает свою первую встречу с Путиным: «Мы, семь муфтиев северокавказских республик, приехали в Москву обсудить ситуацию и дать оценку происходящему в Дагестане. Мы провели свое мероприятие, а потом Путин пригласил нас к себе. Я сказал, что буду говорить последним, так как представляю независимую Республику Ичкерию и я — муфтий Ичкерии».
Кадыров не уточняет, когда именно Путин предожил ему стать главой промосковской чеченской администрации, но настаивает на том, что у него не было другого выхода: «Чтобы оставаться в республике, мне нужен был официальный статус. В противном случае я не имел права ходить с оружием и держать рядом с собой охрану. Иначе бы я не выжил».
Who was Mr Кадыров?
Но, конечно, Ахмад Кадыров переметнулся на сторону бывшего врага не просто для того, чтобы укрыться от гнева Масхадова. У него были далеко идущие планы, и он готов был подыграть Москве ради их реализации. В сущности, он хорошо понимал, что режим Масхадова-Басаева обречен, поскольку не сумел воспользоваться доставшейся ему в Хасавюрте независимостью, чтобы создать по-настоящему самостоятельную Ичкерию, которая могла бы в полной мере опереться на свои внутренние ресурсы и поддержку мирового сообщества. Скорее всего, Кадыров мечтал о том, чтобы Ичкерия превратилась, ну, хотя бы в новую Грузию, если уж не в новую Прибалтику.
Как показали события конца 90-х годов, да и последующие действия Кадырова, чеченцы претендовали на то, чтобы стать ядром независимого объединенного Северного Кавказа, в состав которого, помимо Ичкерии, входили бы Ингушетия и Дагестан (нелепый с военной точки зрения поход Басаева в соседнюю республику был по сути первым шагом к реализации этих планов). В 1998 году, выступая на съезде мусульман Северного Кавказа, Кадыров, тогда еще муфтий Чечни, подводил под эти стратегические планы религиозно-идеологическую основу. По словам корреспондента «Независимой газеты», присутствовавшего на съезде, Кадыров говорил тогда о том, что «христианские собаки из Москвы раскалывают Кавказ, насаждая у нас ваххабизм» и «препятствуя исламскому единению».
Однако, в отличие от тех же грузин, чеченцы не имели традиций самостоятельного государственного управления и поэтому (а также по целому ряду других причин) провалили свою великую историческую миссию. Кадыров понял это раньше других чеченских лидеров, но он понял также, что еще не все потеряно, если взяться за дело с умом. Прежде всего Чечне надо было примириться с Москвой, чтобы затем, став одним из ее законопослушных регионов, добиваться для себя особых автономных прав. Учитывая, что в ту пору Путин еще не навел порядок в «национальных» регионах, ряд которых, действительно, представляли из себя своеобразные государства в государстве, подобные планы не выглядели чем-то утопическим.
Но сперва надо было покончить с наследием тяжелого прошлого, то есть сломить вооруженное сопротивление боевиков и уничтожить их лидеров — многие из которых, к тому же, были теперь личными врагами Кадырова. И новый глава чеченской администрации принялся за работу.
По-своему он был государственный человек, Ахмад Кадыров. Он действительно хотел принести Чечне, уставшей от десятилетней войны, мир и поэтому объявил беспощадную войну боевикам, одновременно требуя скорейшего вывода федеральных войск. Он хотел видеть свою республику богатой и поэтому как мог налаживал инфраструктуру — создавал рабочие места, восстанавливал предприятия, организовывал выплату зарплат и пенсий, пытался взять в свои руки средства федерального бюджета, выделяемые на восстановление Чечни, создать в республике особую экономическую зону и даже покушался на святая святых — чеченскую нефть, рассчитывая получить контрольный пакет акций «Грознефтегаза» — дочернего предприятия государственной компании «Роснефть». Он, наконец, не оставил планов по расширению территории Чечни и поэтому, став осенью 2003 года законно избранным чеченским президентом, завел разговор об объединении двух республик, некогда составлявших единую Чечено-Ингушскую АССР.
Кадыров претендовал на роль всечеченского лидера — роль малопонятную для большинства чеченцев, не привыкших жить под управлением одного человека. Пожалуй, в условиях, когда не знавший особых внутренних противоречий народ столкнулся с острым противостоянием между отдельными группами чеченцев, организованных когда по клановому (тейповому) принципу, когда по религиозному, а когда и по принципу принадлежности к отряду того или иного полевого командира, другого выхода у нового главы республики не было. В сущности, предшественники Кадырова — Масхадов и компания — потому и не сумели создать независимое государство, что мыслили не государственными, а старыми, групповыми масштабами.
Кадыров же готов был идти на мелкие уступки всем. С одной стороны, подчеркивал, что традиционный институт кровной мести — лучший сдерживающий фактор во внутричеченских отношениях, с другой — утверждал, что с преступностью на территории республики способна справиться только чеченская милиция; с одной — постоянно напоминал, что остался духовным лицом, с другой — президентскую присягу приносил, положив руку на конституцию, а не на Коран, давая этим понять, что он — за светское государство; постоянно настаивал на амнистии для рядовых боевиков и грозил карами их главарям.
Кроме того, обстановка требовала от бывшего муфтия тонкой дипломатии в отношениях с федеральным центром, а это также было возможно лишь при условии, что Кадыров будет представлять не один свой клан, а всю Чечню в целом. Хотя бы номинально, если не реально. Перед ним стояла трудная задача — убедить чеченцев, что он не поддерживает произвол федеральных частей на территории Чечни, и в то же время убедить Москву, что без него ей не обойтись.
Он действительно нужен был Москве, которая, назначив его главой чеченской администрации, дала тем самым понять, что рассматривать Масхадова в качестве партнера по переговорам не намерена и второго Хасавюрта уже не допустит. Кроме того, на Кадырова возлагалась задача навести в республике хоть какой-нибудь порядок, и с этим делом справиться ему до некоторой степени удалось. Речь даже зашла о военной победе над старыми врагами — как раз накануне 9 мая на юге Чечни развернулась крупномасштабная операция по уничтожению боевиков, в ходе которой чеченские милиционеры под командованием сына Кадырова — Рамзана вот-вот должны были захватить самого Масхадова. За все это Кремль последовательно усиливал позиции своего ставленника, позволив ему в ходе президентских выборов в октябре прошлого года превратиться из назначенного сверху администратора в полномочного представителя чеченского народа, прошедшего через всеобщие выборы.
Тяжелое прошлое
И все-таки стать чеченским Петром I у Кадырова не получилось. Скорее из него получился Алексашка Меньшиков. Потому что, несмотря на всю свою прогрессивность, Кадыров представлял себе усиление Чечни в первую очередь как свое собственное усиление. И одновременно обогащение.
Кадыров настаивал на выводе из Чечни всех «лишних» федеральных войск, то есть не дислоцированных там на постоянной основе. Причем даже приписанным к Чечне 42-й мотострелковой дивизии Министерства обороны и бригаде внутренних войск МВД он советовал сидеть в казармах. Также Кадыров требовал ередать все полномочия по борьбе с боевиками чеченской милиции. Но при этом одним из главных чеченских милиционеров стал его сын Рамзан, который, собрав под свое командование до полутора тысяч человек (они назвались президентской службой безопасности), начал устанавливать конституционный порядок такими способами, что вскоре простые чеченцы стали бояться его не меньше федералов и закоренелых боевиков.
Кадыров утверждал, что мир в Чечне наступит сразу после того, как будут нейтрализованы главари сепаратистов, но при этом называл всего пять-шесть фамилий, известных еще по прошлой войне, — очевидно было, что речь идет главным образом о его личных врагах, а не о тех, кто реально руководит сопротивлением. Так, Кадыров ухитрялся в одно и то же время говорить, что Масхадова надо убрать и что Масхадов давно никем не командует.
Кадыров широко поддерживал амнистию, объявленную Путиным еще прошлым летом для боевиков, не запятнанных кровью, но в результате большинство амнистированных боевиков было вынуждено — зачастую против своей воли — пойти в подчинение тому же Рамзану Кадырову, где им снова приходилось брать в руки оружие и стрелять в чеченцев. Причем под «незапятнанностью», по словам Рамзана, обычно понималось «кровью кадыровских чеченцев» — на людей, виновных в гибели мирных жителей или федералов начальник президентской службы безопасности смотрел сквозь пальцы. Это привело к тому, что федералы стали с опаской относиться к новому союзнику, и мелкие стычки между ними и кадыровцами, в том числе и стычки вооруженные, стали нередким явлением.
Референдум по поводу новой чеченской конституции и выборы президента, состоявшиеся 5 октября прошлого года, закрепили за Чечней статус легитимного и равноправного субъекта Российской Федерации, но при этом прошли с массой нарушений. Так, по данным Сергея Хайкина, руководителя социологической службы компании «Валидейта», изучавшего мнение чеченского общества, оказалось, что по популярности среди земляков Кадыров перед выборами находился лишь на четвертом месте после Асламбека Аслаханова, Руслана Хасбулатова и Малика Сайдулаева, но на самих выборах победил с невиданным в любой демократической стране результатом — за него якобы проголосовали более 80 процентов избирателей.
С одной стороны, Ахмад Кадыров любил подчеркивать, что население Чечни составляют не только чеченцы, и даже организовал программу по привлечению в республику российских специалистов, в которых так нуждается разрушенная чеченская экономика, но при этом нет-нет да и проговаривался, что человек «не имеющий „чистой“ чеченской крови не может болеть за республику, она ему безразлична, у него нет сострадания к этой земле».
Во всех своих публичных выступлениях Кадыров неизменно подчеркивал, что его действия согласованы с российским президентом, но летом, накануне выборов, предложил такой вариант договора по разграничению полномочий между Чечней и федеральным центром, что Москва поспешила положить его под сукно — настолько его дух и буква расходились с курсом Путина на подчинение регионов центру (Кадыров требовал признать Чечню суверенным демократическим государством, настаивал, что 100 процентов выручки за экспорт чеченской нефти должны оставаться в республике и так далее).
Кадыров хотел, чтобы бюджет Федеральной целевой программы по восстановлению Чечни полностью перешел в ведение его правительства, но в марте этого года полномочный представитель Путина в Южном федеральном округе Владимир Яковлев огласил данные Счетной палаты, из которых следовало, что десятая часть от 22 миллиардов рублей, выделенных из бюджета на восстановление экономики Чечни за прошедший год, пропала бесследно.
Наконец, Кадыров претендовал на роль лидера всей Чечни, но при этом количество покушений на его жизнь — и выдуманных, и реальных — давно перевалило за полтора десятка, так что он уже и считать их перестал. И вот очередное покушение стало для него последним.
Кто следующий?
Еще во время чеченской предвыборной кампании российские СМИ вовсю обсуждали вопрос, выдаст ли Кремль новый мандат своему ставленнику, который все активнее из покорной марионетки становился самостоятельным политическим игроком и одновременно лидером крупной военной силы, конкурирующей с федералами. Многие тогда полагали, что Путин воспользуется случаем, чтобы сместить зарвавшегося муфтия.
Этого не произошло — наоборот, активное лоббирование Кремлем кадыровских интересов привело главу чеченской администрации к феноменальной победе на выборах. Значит, еще полгода назад Путин готов был и дальше опираться на Кадырова в чеченском вопросе. Аналитики тогда расценили это решение Кремля как вынужденное — дескать, если не Кадыров, то кто?
Теперь на этот вопрос все же придется ответить. И, кажется, пока что готового ответа у Кремля нет.
Впрочем, один намек уже прозвучал. Через несколько часов после гибели Ахмада Кадырова российское телевидение показало, как президент Путин принимал в Кремле сына погибшего президента Рамзана. Каким образом Рамзан Кадыров успел за три-четыре часа оказаться в Москве, одному Богу известно, но видно было, что он очень спешил — наверное, впервые в рабочем кабинете у Путина появился человек, одетый в неопрятного вида спортивный костюм.
Означает ли это, что за словами соболезнования и речью в память о Кадырове-старшем скрывалось намерение Путина продемонстрировать, кого он хочет видеть преемником погибшего чеченского президента? Если это так, то дела у Кремля, похоже, действительно плохи. Кадыров-младший не обладает ни весом, ни авторитетом своего отца, большинство жителей Чечни его боятся и ненавидят, федеральное командование ему не доверяет.
Незадолго до президентских выборов в Чечне Рамзан дал пространное интервью интернет-изданию Ytro.Ru. Из него, в общем, можно понять, что представляет собой сын погибшего Ахмада Кадырова:
Я говорю командованию: дайте нам боеприпасы и любой район Грозного, и пусть заходят бандиты. Победит сильнейший. Зачем бегать по горам, их искать, мы готовы уничтожить их здесь. Убить хоть одного ваххабита — для нас это праведное дело. Посмотрим, чья возьмет. На самом деле, у них нет идеи, они — зомби: постреляли, уехали, и так до бесконечности. Я общался с такими. Спрашиваю у одного: «Ради чего ты воюешь? Ради Аллаха? Ради людей?». Отвечает: «Не знаю. Буду на вас работать"… Главное — дать чеченцам воевать против этих тварей, покончить с ними навсегда. Мы хотим одного — реального порядка.
Но если не Кадыров, то кто?
10 мая 2004 г.
