«Ныне вся исполнишися света!..»

Протоиерей Михаил Петропавловский, клирик собора Владимирской иконы Божией Матери, уже не раз выступал со страниц нашей газеты. Сегодня мы попросили отца Михаила поговорить о Пасхе, но не богословские вопросы интересовали нас в первую очередь: нам хотелось услышать от батюшки слова теплые, светлые, которые были бы под стать нынешнему Светлому празднику.
— Батюшка, если можете, расскажите, пожалуйста, о своем детском восприятии Праздника Праздников. Как изменилось оно с тех пор, как вы стали священником?

— С удовольствием отвечу на этот вопрос: всем приятно вспомнить те радостные минуты, которыми было украшено наше детство; но сперва позвольте мне поздравить читателей и сотрудников газеты «Православный Санкт-Петербург» с наступившим светлым праздником. Я это делаю и от себя лично, и от всей братии нашего храма. Это сейчас важнее всего: поделиться с ближними своей пасхальной радостью и в ответ получить такое же пасхальное приветствие. Итак, Христос Воскресе, братья и сестры!

Благодарю Бога, что я родился и вырос в религиозной семье… Первое воспоминание о Пасхе осталось у меня очень яркое, живое. Это был либо 1960, либо 1961 год. Мне было тогда четыре или пять лет, и первая Пасхальная служба, на которой я присутствовал, проходила в ленинградской Духовной академии. Я пробрался к самой солее, и оттуда мне было все видно и слышно, а посмотреть было на что… Но самые яркие впечатления остались не от крестного хода, как это ни удивительно, не от громогласных возгласов «Христос Воскресе!», «Воистину Воскресе!» Нет, больше всего меня поразил контраст дьяконских голосов. Одни дьяконы пели густо, гулко, как я тогда говорил, — «толстыми голосами»; а другие «тоненько» возглашали: «Паки, паки!» Этот удивительный контраст произвел на меня, четырехлетнего, огромное впечатление. Казалось бы, почему из всей службы запомнились только дьяконы? Но потом я узнал, что именно в эти годы в нашей Академии служило целое созвездие лучших дьяконов, по сей день составляющих гордость Санкт-Петербургской епархии. В четыре года я знать этого, конечно, не мог, но душа ребенка сразу почувствовала, что имеет дело с чем-то необычным. Еще помню особую радость христосования с людьми… Но вот что любопытно: не было такого, чтобы пасхальная радость продлевалась до самого Вознесения… Видимо, в те годы не так просто было сохранить это светлое чувство: не с кем было его разделить, а радость умножается только в том случае, если ее делишь с кем-то. Но тогда это было невозможно, ибо время, на которое пришлось мое детство, было нерелигиозным, агрессивным, и даже опасным…

— Расскажите о других запомнившихся вам празднованиях Пасхи. Возможно, они были связаны с важными событиями в вашей жизни, или запомнились благодаря каким-то необычным обстоятельствам…

— Может быть, вас это удивит, но многие священнослужители меня поймут: с тех пор как милостью Божию я стал священником, каждая Пасха несет мне еще большую радость, чем та, которую я испытал в детстве. Слава Богу: светлое состояние души продолжается вплоть до Троицы, хотя, как часто говорят священнослужители, для всех с Пасхой начинается отдых, а для нас — только новые труды. Я замечаю вот что: каждую пасхальную ночь, с двенадцатым ударом часов, все в алтаре становятся похожими на детей, замерших в ожидании пасхального чуда. И я вместе со всеми чувствую, как к горлу подходит комок — даже петь становится трудно. Все Пасхальные праздники, прошедшие за все годы моего служения, слились в одно доброе светлое торжество. Но все-таки можно вспомнить и некоторые случаи, порою даже не связанные с богослужением. Помню, как впервые постились мои младшие дети. Перед праздником матушка начала размораживать холодильник и вынула оттуда все продукты. Детки собрались вокруг стола и — принялись нежно-нежно гладить колбасу. Они стойко постились вместе с нами, — мужественно, без всяких скидок на возраст, и мы очень радовались этому, но вот перед Пасхой ребята все же соскучились по мясному и так трогательно здоровались с колбасой…

Однажды мы с матушкой встречали играющее солнце: кто-то нам сказал, что пасхальным утром солнце обязательно будет играть, и после службы мы не пошли домой, а долго дожидались восхода; устали очень, но вечером отправились с детьми еще и на вечернюю службу, и тут поняли, что переоценили свои силы: от утомления чуть не падали в обморок… Никогда не забуду ту невеселую Пасху, когда нельзя было сделать крестного хода: была ненастная ночь и снега вокруг нашего храма намело на полметра. Мы, конечно, не ожидали такого, и это очень омрачило наше настроение. Хотя Господь ничего зря не делает… Навсегда запомню пасхальную службу в Исаакиевском соборе, с нашим владыкой митрополитом Владимиром: на нее прибыло почти все правительство страны во главе с Президентом… Но вместе с тем, нельзя сказать, что другие праздники были чем-то хуже или лучше, просто эти запомнились больше всего.

— Что же такое — пасхальная радость? Возможно ли испытать ее человеку, пришедшему к Пасхе, не пережив предварительно испытаний Великого поста? Есть ли вообще возможность в наш время — и тяжелое, и суетное — почувствовать эту радость?

— В основе пасхальной радости лежит сопричастность той жертве, которую Господь наш Иисус Христос совершает для искупления наших грехов, подтверждая это Своим воскресением. Пасхальная радость сродни тому чувству, которое испытывает провинившийся малыш после того, как его простят родители: его совесть снова чиста, мама с папой не сердятся, и душу ребенка наполняет свет… Не думаю, что кому-то удастся постичь глубину духовной радости до конца, и уже тем более проследить все причины, ее вызывающие. Однако, очевидно: для того, чтобы радоваться, надо прежде крепко потрудиться. Все главные праздники Святой Церкви связаны с предварительным постом. Как физический отдых хорош только после плодотворного труда, так и духовные радости придут только после труда духовного.

— Но бывает, что человек и постится, и в церковь ходит, и на пасхальной службе присутствует, и главное — ждет праздника, а радости все-таки нет. О чем, по-вашему, это может говорить?

— Если круглый год ублажать свою душу всевозможными яркими впечатлениями, развлечениями, зрелищами, то она становится нечувствительна к той единственной радости, которая и неповторима, и совершенна, и есть по сути своей предвкушение радости неземной. Нам сложно сравнивать ту радость, которую испытали апостолы и жены-мироносицы, с тем чувством, которое переживаем мы. Но ясно, что это состояние духа объединяет нас друг с другом и всех нас вместе — с Богом, объединяет в покое души, сердца, ума, воли и совести. И для того-то, чтобы лучше почувствовать это единство, нам в Светлые дни так необходимо общение. Особенно остро эту необходимость ощущают люди, живущие одиноко. Что посоветовать им? В их распоряжении всегда есть службы Светлой Пасхальной седмицы, крестные ходы, и радостное, праздничное общение они могут найти в храме, в единстве с остальными прихожанами. Для семейных же людей тут и вовсе нет никакой трудности, лишь бы только их близкие согласились разделить эту радость. А ведь, разделяя радость, мы преумножаем ее. Но необходимо помнить, что есть явление, противоположное духовной радости, — веселье. Веселье — это то состояние души, которое испытывает эгоистичный человек в отрыве от ближних. Часто такое веселье бывает агрессивным, так как оно старательно насаждается в душе в условиях глубокого разлада со своей совестью: причин для радости нет, а человеку непременно хочется праздника. Безудержное безпочвенное веселье приводит к глубокой тоске, ведь часто оно продолжается до полного душевного опустошения…

— В Православии главный праздник — Пасха. У католиков — Рождество. Разъясните, пожалуйста, позицию Православия в этом вопросе.

— Западные христиане окружили свой Christmas таким количеством помпезных украшений, подарков, застолий, таинственности, что едва ли в нем найдется место Самому Виновнику торжества, Господу нашему Иисусу Христу. Пасха, конечно, меркнет в сравнении с этим великолепием. Надо иметь в виду, что часто на Западе празднование Рождества из храма переносится в дом и в мир, становится не церковным, а семейным праздником. Западное христианское сознание почти всегда отождествляет понятие греха с уголовным преступлением, с нарушением человеческих установлений, а не Богом установленного закона. Но, если это так, то выходит, что средний, законопослушный, более или менее порядочный человек может считаться практически безгрешным! А зачем такому человеку называть Господа своим Спасителем? От чего его спасать, если он и так живет безгрешно, ничего не нарушая? Раз не от чего спасать, значит, не нужен и Спаситель, значит, и Пасха — торжество спасения — праздник излишний, или, во всяком случае, весьма обезцененный. Тут нет преувеличения: во всем мире секуляризация христианства идет чудовищными темпами. Кстати, и в нашей стране — тоже. Отход от церкви — это же еще не все: обмирщение церковного сознания так же страшно. Людей интересует не столько внутренняя, духовная сущность празднуемого события, сколько те красивые и интересные светские традиции, которыми окружен праздник. У Пасхального праздника нет богатого светского обрамления, и поэтому Пасха на Западе меркнет в сравнении с Рождеством. С точки зрения православного же вероучения, Воскресение Христово было, есть и будет самым главным событием на пути нашего спасения. Восточная вероучительная традиция никогда не позволит называть грех чисто светским понятием… Важны не только видимые всем проступки, но и то, что скрыто от посторонних глаз: греховное состояние души человека, мотивы его действий, ибо действия могут быть внешне и непредосудительны, но мотивы их греховны. Итак, Рождество для православного человека никогда не затмит Пасху: мы знаем, что рождается Господь именно для того, чтобы взойти на Крест, пострадать во имя нашего искупления и в третий день воскреснуть.

— Значение Пасхи во все времена, во все эпохи одинаково велико. И все же, когда современный мир празднует Воскресение Христово, нет ли в этом какого-то особого смысла? Другими словами: что несет пасхальная весть современному человеку?

— Мы с вами живем в то время, когда человечество страдает от тяжкого духовного недуга: ненасытная жажда развлечений, увеселений, приятных впечатлений, безудержное стремление к высокому качеству жизни входят в противоречие с тем, что на самом деле человек становится все более беззащитным, одиноким, тоскующим, всего и всех боящимся… И кажется мне, что в эту эпоху вселенского эгоизма особое значение приобретают все церковные праздники, и праздник Пасхи в особенности: ведь именно пасхальная радость раскрывает сердца, поднимает человека над житейской суетой, и в то же время делает его ближе к своему брату, к своей семье, вообще к окружающим его людям. И если человек научится проживать пасхальную радость достойно, как подобает православному, то от этого изменится и все человеческое естество, и все наше общество от этого выиграет.

Вопросы задавал Алексей БАКУЛИН

апрель 2004 г.