 |
| Парламентская газета | Лариса Черкашина | 22.04.2004 |
Впервые он попал в Россию, тогда еще Советский Союз, в далеком уже 1966-м. И тогда же совершил первую в своей жизни паломническую поездку в Троице-Сергиеву лавру — колыбель русского православия. Там, в старинной, вросшей в святую землю церквушке, Николай Солдатенков приложился к мощам основателя славной обители Сергия Радонежского, и что-то дрогнуло в душе молодого преуспевающего инженера-кибернетика, будто разжалась неведомая пружина.
В Париж он вернулся другим человеком. Чаще всего тогда его можно было встретить в русском храме, где Николай Солдатенков пел в церковном хоре. В 1977 году он был рукоположен в дьяконы, а еще через год получил свой приход в храме во имя Серафима Саровского, что на парижской улице Лекурб.
Фамилия Солдатенковых благодаря появлению на свет в августе 1938-го младенца Николая вплелась в огромное древо пушкинского родословия, корни которого пронизали тысячелетние пласты русской истории. Николай Солдатенков — прапраправнук поэта. Но из всех ныне здравствующих потомков Пушкина (а их в мире более двухсот) лишь он один избрал путь священнослужителя.
Ветвь родословия Николая Васильевича берет начало от старшего сына Пушкина, лихого полковника-гусара, подвиги которого и по сей день не забыты в Болгарии. И на семейном поприще отличился Александр Александрович — стал отцом тринадцати детей! Одна из его дочерей — девятнадцатилетняя Мария, внучка поэта, в 1881 году вышла замуж за Николая Владимировича Быкова. Молодой офицер служил в 13-м гусарском Нарвском полку под началом Александра Александровича Пушкина, был его адъютантом. И так же, как его командир, награжден за храбрость, проявленную в сражениях русско-турецкой войны, золотым оружием. Николай Быков приходился родным племянником Николаю Васильевичу Гоголю. Так, волею судеб, родственные узы соединили потомков двух великих людей — Пушкина и Гоголя.
Вскоре после свадьбы молодые супруги обосновались в Полтавской губернии. Этот счастливый семейный союз дал одну из самых раскидистых ветвей в пушкинском родословии: десять сыновей и дочерей — десять молодых побегов взросли на старинном фамильном древе.
Дочь Елизавета родилась в декабре 1885 года и была именована в память своей бабушки Елизаветы Васильевны, урожденной Гоголь, младшей сестры писателя.
У Елизаветы Быковой жизнь сложилась долгая и необычная. В 1912 году она стала женой Владимира Андреевича Савицкого, владельца нескольких имений в Киевской и Полтавской губерниях. Но через пять лет ей с мужем пришлось покинуть Россию. И, как оказалось, навсегда. Грянула революция, а следом за ней — Гражданская война.
На долю супругов Савицких выпало немало жизненных испытаний. Во Франции, где они обосновались, бывшему юристу Савицкому пришлось стать электромонтером, а его супруге, правнучке поэта, — профессиональной вышивальщицей. В семье подрастали две дочери, родившиеся еще в России, — Татьяна и Анастасия. Сестры (а им уже за девяносто!) и по сей день живут вместе — их парижские квартиры совсем рядом, на одной лестничной площадке.
У Татьяны Владимировны (в замужестве Дурново) большая семья: три дочери и сын. Одна из дочерей — Елизавета — вышла замуж за этнического китайца и поселилась со своим семейством в Гонолулу, на Гавайских островах. Старшая, Вера, живет в американском штате Южная Каролина. Мария, младшая, став женой Александра Пушкина, праправнука поэта, переехала к нему в Брюссель. Кстати, брак этот уникален — оба, и муж, и жена, являются потомками А.С. Пушкина. Сын Петр, врач-реаниматолог, работает в одном из парижских госпиталей.
Младшая дочь Савицких Анастасия Владимировна в памятном 1937-м, когда и в Париже, и в Москве отмечали столетнюю годовщину со дня смерти поэта, обвенчалась с Василием Кузьмичом Солдатенковым. В этом брачном союзе родились сын Николай и дочь Елена. Анастасия Владимировна уже давно прабабушка, у ее внучки, Татьяны Николаевны, пятеро детей. Две младшие дочки-двойняшки, София и Клотильда, родились в 1997 году и приходятся великому поэту потомками в седьмом поколении.
Но помимо родных детей и внуков у Николая Васильевича Солдатенкова есть и чада духовные, не менее дорогие ему маленькие пациенты одной московской психиатрической больницы. Это и боль его, и радость. Всей душой отец Николай чувствует, что в Москве он нужен сейчас больше, чем в Париже. Здесь ему искренне рады, и не только потому, что он привозит для больных детей дорогие лекарства из Франции. Отец Николай лучше, чем кто-либо иной, может найти слова утешения и надежды, которые исцеляют подобно лекарствам. Николай Васильевич считает, что он как наследник славного купеческого рода, известного своей благотворительностью, обязан поддерживать вековые семейные традиции.
Главные свои богатства патриарх рода, «Почетный Гражданин и Кавалер, Московской 1-й гильдии Купец» Козьма Терентьевич Солдатенков завещал России. На его капиталы строились в Москве больницы и богадельни (самая известная из них — Солдатенковская больница, ныне — Боткинская), возводились храмы (церковь Знамения Божией Матери в Кунцеве), приобретались для Третьяковской галереи лучшие картины. За полвека российским меценатом было издано около двухсот названий книг, в их числе и памятники мировой литературы, шедевры отечественной поэзии, собрания русских сказок и былин! Не зря Козьму Терентьевича современники называли «атлантом российской культуры». Огромная личная библиотека — 8 тысяч книжных томов и 15 тысяч журналов — была завещана им Румянцевскому музею. Великий книголюб Козьма Солдатенков более всех отечественных писателей почитал Николая Васильевича Гоголя и Александра Сергеевича Пушкина. Знать бы ему, что в жилах его далеких потомков будет течь кровь Пушкина и Гоголя.
И родной дед отца Николая, Козьма Васильевич Солдатенков, мичман Российского флота, не чуждался благих дел. Во время Цусимского сражения крейсер «Олег», на котором служил Солдатенков, получил множество пробоин. Корабль миновала печальная участь «Варяга». Повезло и мичману: изрешеченный осколками японских снарядов, он чудом остался жив. В память друзей, что нашли свой вечный покой в волнах чужого моря, и в благодарность за свое чудесное спасение Козьма Васильевич Солдатенков заказал у знаменитого ювелира Фаберже напрестольный крест золотого литья. Этот замечательный крест и стал памятным вкладом моряка в храм, возведенный после Русско-японской войны в Северной российской столице. Петербуржцы называли его храмом Спаса на водах, а иногда просто — Цусимской церковью.
В 1930-е, роковые для русского православия годы храм морской славы и скорби был снесен, а все церковные ценности пущены с молотка. В том числе и золотой крест Козьмы Солдатенкова.
Его приобрела на аукционе некая богатая американка. Видимо, был в том тайный Божий промысл, чтобы бесценная эта реликвия попала в ее добрые руки. В Париже, где американка проездом остановилась в русском доме Треповых, она показала свое необычное приобретение главе семейства. Старый генерал первым обратил внимание на надпись, выгравированную на оборотной стороне креста: «Дар лейтенанта Козьмы Васильевича Солдатенкова в память дорогих друзей, погибших в бою». И год освящения храма — 1911-й.
Еще большей неожиданностью для заокеанской гостьи стало то, что и сам даритель, бывший офицер крейсера «Олег» Козьма Солдатенков, жил в одном из парижских пригородов. Безымянная американка (жаль, что дети и внуки старого моряка запамятовали ее имя) разыскала Козьму Солдатенкова и вернула ему храмовый золотой крест. Совершенно бескорыстно. Не взяв за свой подарок предлагаемых денег.
Отец Николай не считает себя владельцем драгоценной реликвии. Он лишь ее хранитель. Так завещал дед. Золотой фамильный крест выпало нести — и в прямом, и в переносном смысле — ему, внуку морского офицера. Но как только в воссозданном заново храме в Петербурге зазвонят колокола (Николай Васильевич вошел в его Попечительский совет), напрестольный солдатенковский крест займет в нем свое прежнее, почетное место.
А пока отец Николай каждый год в конце мая, когда две эскадры, русская и японская, сошлись в смертельном бою близ острова Цусима, совершает с золотым крестом панихиду по погибшим морякам.
Мы беседуем с Николаем Васильевичем Солдатенковым в маленькой квартирке на юго-западе Москвы, где он обычно останавливается у друзей. На прощание Николай Васильевич подарил мне свои стихи.
— Хоть и завещал Александр Сергеевич своему сыну, а моему прадеду, не баловаться стихотворчеством, я его запрет, каюсь, нарушил. Когда впервые побывал в Петербурге, в доме на Мойке, где умер поэт, написал стихи, правда, на французском. Но для Пушкина это ведь был тоже не чужой язык.
В Лицее Александра Пушкина прозвали Французом — французским языком он владел в совершенстве. И первые свои стихотворные строки, как известно, юный поэт написал на французском. Да и в зрелые годы Пушкин не переставал увлекаться историей и философией Франции, следить за последними литературными новинками — Париж нужен был поэту как воздух. Но Франция, такая желанная и близкая, оставалась недостижимой. «Желал бы я провести сие время в Париже», — написал как-то Пушкин в одном из прошений к государю.
И все же посмертная судьба была благосклонной к поэту. Так сложилось, что именно Париж стал родиной для многих потомков поэта. На могучем родовом пушкинском древе появилась и французская веточка.
