Боги на стороне правительства

Артист Николай Бурляев, выйдя к микрофону в программе «Свобода слова», пробормотал: «Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. С Богом!» Потом осенил себя крестным знамением и лишь затем, обезопасившись от бесовского влияния ТВ и получив, вероятно, не видимое простому глазу благословение Господне, начал речь. Про то, что Россия — верующая страна, что православие обязательно должно стать государственной религией России, а преподавание основ православия в школе — обязательным для всех.

Ведущий Савик Шустер попробовал было прервать Бурляева, но получил решительный отпор: «Хоть вы и декларируете право прерывать выступающих, но у вас этого права нет предо мною». Читай: «Не тебе, нехристю, приступившему к ведению программы не перекрестивши лба, прерывать меня, творящего богоугодное дело». (Замечу, что священнослужители — гости программы обошлись без демонстрации набожности и ни себя, ни микрофон крестом не осеняли.)

Шустер, правда, мастерски отыграл реплику, неосмотрительно брошенную Бурляевым. Когда тот закончил монолог и надменно спросил: «Что далее?», ведущий комично развел руками: «Ничего. Я стою и молчу — вы же сказали, что я не имею права вас прерывать».

«Свобода слова» накануне Пасхи обсуждала редчайшую для нашего телевидения тему — станет ли Россия верующей страной, должно ли православие обрести статус государственной религии и что в этом случае делать представителям других религиозных конфессий, не говоря уже об атеистах, право которых на существование отстаивал в студии «Свободы слова» нобелевский лауреат, академик Виталий Гинзбург.

Публично и тем более критично высказываться в адрес православной церкви телевидение, по-моему, зареклось после вселенского скандала, вызванного намерением канала НТВ в 1997 году показать в эфире фильм Мартина Скорсезе «Последнее искушение Христа». Тогда РПЦ во главе со святейшим патриархом Алексием II заявила протест и потребовала отменить показ фильма, «оскорбляющего религиозные чувства верующих». В СМИ разгорелась дискуссия: имеет ли право церковь, отделенная от государства, вмешиваться в деятельность светского института, коим является телевидение, допустимо ли превращение церкви в подобие идеологического отдела ЦК КПСС? Фильм не сразу, но все-таки показали. Основы не рухнули. Мир не перевернулся. Но на каналах, видно, решили-таки держаться от греха подальше.

Тем более когда выяснилось, что новый президент страны в отличие от старого, иногда путавшего Рождество Христово с его же Воскресением, — человек, к религии не равнодушный. А поскольку наше ТВ с некоторых пор во всем и всегда имеет в виду прежде всего одного главного зрителя, то и в освещении церковных дел старается быть аккуратным. О церкви и ее роли в жизни современной России предпочитает извечный принцип: или ничего, или хорошо.

Именно поэтому дискуссию в «Свободе слова» можно считать прорывом, хотя ее участники и говорили об элементарном: о подлинной свободе совести, то есть о праве каждого самому выбирать для себя веру или, напротив, неверие. При этом атеист Гинзбург продемонстрировал куда большую терпимость и понимание, нежели «практикующие православные» Бурляев и депутат Госдумы от фракции «Родина» Наталья Нарочницкая.

Последняя говорила как рубила: «В стране вакханалия порока и безобразия. Свобода превращена в рабство плоти и гордыни. Америка — скопище дебилов». Ей также, как и Бурляеву, пытались возражать участники программы, но подобные поборники религиозности и нравственности, как правило, плохо слышат других и предпочитают диалогу монолог.

Бурляев вообще договорился до того, что народ в массовом порядке проголосовал за Путина, поскольку увидел в нем помазанника Божьего. Его поддержал и священник Всеволод Чаплин, высказавшись в том духе, что русскому человеку противна состязательность в политике, поэтому на парламентских выборах он, русский человек, проголосовал за «Единую Россию» как за партию, которая ассоциируется с властью. Человека же делает счастливым мир внутри него и единство с окружающей властью.

Виссарион Белинский писал: «Когда европейцем, особенно католиком, овладевает религиозный дух — он делается обличителем неправой власти… У нас же, наоборот, он тотчас же земному богу подкурит больше, чем небесному».

В пасхальную ночь оба государственных канала вели прямую трансляцию из храма Христа Спасителя. Во время крестного хода в объективы камер все время попадали не нарядные прихожане с благостными лицами, а рослые мордатые мужики с рациями, тревожно озирающиеся по сторонам: по всему было видно, что в храм пожаловали VIPы, изрядно подпортившие простым верующим радостное ожидание праздника (кто хоть однажды видел «беспрецедентные меры безопасности», осуществляемые службой охраны в ходе пребывания там или сям высоких персон, меня поймет).

И вот наконец «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ» и камеры переместились в сам храм Христа Спасителя. Телевидение и в прежние годы показывало чиновников, стоящих со свечками, отчего их прозвали в народе «подсвечниками»: крестились новообращенные, как правило, неумело (острослов Ежи Лец по этому поводу говорил: «Он перекрестился крестом и молотом») и крепко, по-партийному, жали патриарху руку.

На сей же раз стоящую в храме четверку — президента Путина, премьер-министра Фрадкова, мэра Москвы Лужкова и руководителя президентской администрации Медведева показывали особенно часто и подолгу. А вскоре патриарх всея Руси Алексий II, отступив от канона, и вовсе обратился к главе государства: «Ваше высокопревосходительство, от лица всего народа Божия, который сегодня молится здесь за пасхальной заутреней, имею честь поздравить вас с избранием на следующий четырехлетний срок. Народ верит вам». Павел Лобков в программе «Намедни» пошутил: «Есть пасхальные чудеса, которые неподвластны комиссии по чуду (имеется и такая при РПЦ), — это когда верховная власть мироточит. Переизбрание, таким образом, тоже попадает в разряд чудес».

Затем все высокие персоны по очереди христосовались с патриархом, причем президент руки Алексию II целовать не стал, Фрадков с Лужковым поцеловали, а руководитель администрации Медведев вообще ограничился деловым рукопожатием.

И, как сказал все тот же Лобков, после этого церковь снова отделилась от государства и вернулась к профильной деятельности: VIPы удалились, а служба пошла своим путем и напряженные лица охранников больше не вносили режущий глаз диссонанс в телевизионную «картинку», с явным облегчением сосредоточившуюся на возвышенных лицах истинно верующих.

Разумеется, на следующий день трогательную сцену с «вашим высокопревосходительством» многократно показали выпуски новостей. Разумеется, без всяких иронических комментариев — иронию позволила себе лишь программа «Намедни». Недопустимую иронию, как наверняка считают многие из тех, кто, подобно Бурляеву, считает президента, избранного большинством населения, «помазанником Божьим».

Уверена, что после этой заметки часть читателей обрушится на меня в гневе: «Что ж, президенту теперь и в храм не зайди? Что, президент не человек?» Да я не о том. Я о «подкуривании» (по Белинскому) земному богу все чаще больше, чем небесному. Я — о навязывании народу веры в то, что власть — от Бога, а не от него самого, веры, чрезвычайно опасной для страны с не вполне осознанной демократией.

В одном из недавних выпусков «Школы злословия» на эту тему темпераментно рассуждал Никита Михалков. Ведущие программы, несколько подавленные его темпераментом, не осмелились вступить с гостем в дискуссию. Немного пошутили: «И начальник ЖЭКа от Бога?» Михалков призвал их не упрощать, но в целом согласился: и начальник ЖЭКа в каком-то смысле от Бога.

Многих людей подобные сентенции завораживают, лишая способности к самостоятельному выбору и уж тем более к сопротивлению властному и чиновничьему беспределу. Эффект такого завораживания использовали политтехнологи и накануне президентских выборов, когда мобилизовали иерархов разных конфессий для агитации по телевизору за явку на избирательные участки…

По этому поводу английский философ Бертран Рассел однажды сказал: «Религию в большинстве ее форм можно определить как веру в то, что боги на стороне правительства».