Второе рождение мамы Жени Родионова

+++

Вот и еще одна поездка позади. 26-я по счету. Много это или мало? Каждая поездка необычная, запоминающаяся событиями, встречами с людьми. Эта — одна из самых ярких. Она не совсем удачно складывалась с самого начала. Дату вылета перенесли с 20 на 25. Приехав в аэропорт «Чкаловский» с грузом, выяснили, что меня забыли включить в полетный лист. Спасибо экипажу самолета, с которым не один раз летала.

Прилетели в Моздок. Встретили меня ребята из Моздокского полка, привезли к себе. На территории части бросается в глаза не только чистота и порядок, но и беленькая, вся какая-то светлая часовенка. Захожу туда и сразу вижу фотографию Жени рядом с иконой Божией Матери. Словно сама Покровительница взяла его под свою защиту. Мне показали журнал: большой список солдат и офицеров, посетивших часовню, где совсем недавно совершена молитва в память Жени…

Дальше полковник Попов отправил меня вместе с майором Олегом Крутовым во Владикавказ. Приняли хорошо, устроили на ночлег, а утром, перенеся груз на УАЗ из Назранского полка, который занимается сопровождением колонн, я уехала в Самашки. Водитель, он же сопровождающий, оказался молодым парнем из села с русским названием Кардышево. Там когда-то жили почти одни русские, сегодня нет ни одного. Кто-то выехал, чья-то судьба неизвестна. Так село стало ингушским и чеченским пополам. Звали его Татархан Беков, у него трое детей, старшему 4 года, самому младшему — 1,5, и между ними еще один. По дороге разговорились, он — о себе, а я рассказала ему о Жене, о том, что хочу поехать в Бамут, на место его гибели и хоть как-то обозначить это место. Горные реки меняют русло, и каждый год я с трудом нахожу его. Уговаривала его за плату довезти меня туда. Это всего 40 км. Но он отказался, сказал, что рисковать не будет, в Бамуте очень опасно, а у него семья. По приезде на место выяснилось, что бригаду перебросили на другое место, т. е. на границу. Татархан помог мне выгрузить все мои мешки и коробки, особенно сумку с 450 часами. Она ужасно тяжелая и ребята помогли ему, потрясли, чтобы спина, сорванная при подъеме сумки, встала на место. Затем расстались, он уехал ночевать домой, обещая вернуться утром, к 10 часам, т. к. раньше из Бамута я не вернусь. И договорились, что он будет ждать меня сколько бы ни пришлось, т. к. он выделен был в мое распоряжение, чтобы, выполнив задачу, снова привезти меня во Владикавказ, в бригаду. Он уехал. А у меня начались такие неожиданные и радостные встречи с людьми, ранее знакомыми по Грозному, Ведено, Шали, и Бамуту.

Замполит Женя очень радостно встретил, сам вызвался сопроводить в Бамут. Все солдаты очень обрадовались, что про них вспомнили, к празднику привезли подарки. А собраны они с помощью матушки Марии из г. Раменского, прихожан московского храма свт. Николая в Пыжах и особенно моего самого верного соратника Виктора, которого я никогда не видела, но который в течение всех этих лет помогает, диакона Владимира из храма Благовещения в Петровском парке и прихожан этого храма, Клавдии Игоревны и ее сына Кости, моих верных друзей из организации «ВДВ — боевое братство» — Кости Ахапкина, Игоря Исакова и Саши Мокеева, отца Алексия Аверьянова, настоятеля храма иконы «Взыскание погибших», владыки Арсения Истринского, о. Владислава, настоятеля храма Благовещения в Павловой Слободе, а также Светланы Михайловны и других прихожан этого храма, о. Владимира Чувикина из московской Николо-Перервинской обители, о. Георгия из Наро-Фоминска, моих молодых помощников Саши, Максима, а также Сергея Владимировича, Валерия Ефимовича и Алексея Ивановича из Клина, Евгении Андреевны из Марфо-Мариинской обители и ее близких, а особенно Соломонова Леонида Алексеевича и фирмы «Арктур» и многих, многих других людей, имен которых я не знаю, но сердечно благодарю их. Носочки, самый материнский подарок, часы с надписью «Храни Вас Бог» и «Защитнику Отечества», книги, кассеты, гитары, сигареты, конфеты и многое, многое другое, а также книги о Жене и иконки. Они были изготовлены на Украине о. Георгием Хановым, а оплачено все было «ВДВ — боевое братство».

Представьте себе картину — только переехали на новое место дислокации, все разрыто, нет ни тропинок, ни света, ни печек. Вот так это вначале бывает. Это потом солдатским трудом все будет приведено в порядок, будут туалеты, свет, даже бордюрчики. Им там жить, и не один месяц. Свое жилье они украсят рисунками из детского сада пос. Курилова, в минуты досуга будут петь песни под гитары, подаренные шестью школами Подмосковья, все наденут новые носочки и обязательно вспомнят при этом своих мам и близких. И потеплеет у них на душе…

А дальше началась перегрузка, и в составе колонны мы уехали в Ачхой-Мартан, а затем — в Бамут.

Бамут… Где бы я не была, — в самолете или на БТРе, ночью и днем, сердце тревожно и больно выстукивает одно — Бамут, Бамут…

С разведчиками и помощником коменданта Бамута Полежаевым А. Е. собрались пораньше утром 27 марта пойти на то место, где Женя и его друзья Андрей, Игорь и Саша приняли свой смертный час. Приняли, глядя смерти в глаза, не встали на колени перед палачами, не каялись, не просили пощады… Навеки остались верны солдатскому долгу, присяге и вере православной.

Но как-то все с утра не складывалось. То инженерная разведка не вернулась, то собаки не готовы, то еще какие-то помехи. В душе начала уже нервничать. А пока общалась с ребятами, поздравила их с днем внутренних войск МВД России, дарила подарки, слушали песню о Жене, написанную Евгением Бунтовым из Екатеринбурга. Я заметила, что у них к Жене особенное, очень теплое и трепетное отношение. Оформили уголок. У них тоже недавно погиб парень, они у дороги, где он подорвался, поставили крест.

По их взглядам показалось, что они что-то скрывают. Я заволновалась. Да и время бежало. Наконец все решилось, и мы пошли.

Ровно в половине первого 27 марта мы пришли на место гибели Жени. Я была просто поражена — там стоял большой металлический крест. Мне рассказали, что поставил его Угринов Сергей Сергеевич. Низкий ему поклон. Удивительный парень Даниил привез из Екатеринбурга большой медный крест, мы закрепили его на простреленном, изрешеченном дереве. Под большим крестом посадили цветы, зажгли свечи, прочли молитву.

Ребята бережно положили сигареты. Поделились с братишками… На душе было как-то грустно и светло. От того, что я не одна у этого трагического дерева, что рядом сильные, добрые плечи сыновей. Поддержат, не дадут упасть…

Затем пошли обратно. Вдруг прямо на нас выскочила косуля. Красивая, стремительная… И не помешал бы добавок мяса к солдатскому столу, но ребята удержались. Не стали при мне на месте убийства Жени совершать еще одно убийство…

У меня навсегда останется в памяти, как мы стоим, и один из разведчиков зеленой краской рисует на кресте четыре полоски. Их было четверо… И крест стал немного походить на пограничный столбик, на тот, что проходит не только по территории, а и по границе души каждого из нас…

Зашли в подвал, где держали в плену ребят. Нашли много нового — три схрона, которые наверняка соединяются под землей…

Бывая в Бамуте, я все замечаю. Год назад на кладбище было три шеста шахида, сейчас — 17. Значит, еще 14 убийц нашли свой конец в земле. Глава администрации Абдул-Валид, бывший директор школы, уверяет, что по ночам хоронят стариков и старушек. Значит, шесты ставят старушкам?! И где он был, директор школы, когда 10 лет дети не в школу ходили, а учились стрелять, ставить растяжки и мины?..

В этот день в Бамуте был сход. 700 человек собралось. Почти одни женщины. О чем говорили они, какие еще ставили условия — не знаю. Хотелось посмотреть им в глаза. Не пустили. Говорят, надо как-то строить мирные отношения. На чем строить? На крови? До сих пор в Бамуте обстановка очень непростая, а какие условия и требования у схода к военным сейчас? Год назад они потребовали комендатуру перенести или убрать совсем. Только тогда обещали вернуться в село.

Комендатура переехала аж в самые горы. Но до сих пор в селе, где было 6000 жителей, не живет ни один человек.

На этом селе лежит печать проклятия. За безвинно пролитую кровь наших солдат, а раньше — казаков. И не будет им счастья…

Уезжать от ребят не хотелось. Но надо было. Анатолий Полежаев и Даниил проводили нас с замполитом Женей до самого ФП «Кавказ». Тепло попрощались. Но… тут увидели, как к нам бегут разведчики, обнимают меня и поздравляют с днем рождения. Я говорю им: Что вы, у меня в январе день рождения. Нет, говорят, отныне у тебя, мать, второй день рождения — 27 марта, в день ВВ. И рассказали, что на родине Зязикова, президента Ингушетии, у села Барсуки, где ранее было несколько подрывов, в половине первого была расстреляна в упор машина Татархана, т. е. моя.

Ехал в ней вместо меня прапорщик Акиф Мурадов, разведчик, у него осталось двое детей. Ему было 48 лет. У него что-то случилось с глазами и Татархан Беков повез его в госпиталь. Они были изрешечены пулями.

Оба они погибли, а от меня в который раз Господь отвел смерть. Сколько раз за эти годы могла я погибнуть — знает только Спаситель. Были обстрелы вертолета, уцелела от мин и растяжек, от пуль и побоев, от горя и отчаяния… Кто-то скажет — совпадение. Я знаю — меня хранит Господь Жениными молитвами. Значит, не все я еще сделала на этой земле…

Вечером до самой темноты каждому в руки раздаем солдатам подарки, говорим, что за них молятся, их помнят и любят.

Последняя ночь была, как и все предыдущие, нелегкой. При свече поужинали, медсестры умудрились как-то напечь блинов, все из сумок — на стол и по пять капель за день ВВ. И за мой новый день рождения, за терпение и мужество наших солдат, за их верность и любовь, за их надежду, что все равно все изменится. Что политика станет разумной. Что президент, наконец, найдет в себе силы принять твердое политическое решение по Чечне. Что не придется через два года вновь входить туда (а сейчас мы просто уходим), чтобы воевать уже с новым чеченским режимом.

От поездки осталась горечь, потому что уходим позорно, в очередной раз опуская армию ниже плинтуса… Что жизни солдат и офицеров ничего не стоят. Ни денег, ни наград, ни даже благодарности.

Сама до конца только сейчас поняла, что значит родиться во второй раз… Сердце не вынесло всего этого — уезжала совсем никакая.

Очень жаль, что ни комбриг Протос, ни замполит Азаряев не нашли возможности своим транспортом (в составе бригады несколько полков) помочь мне добраться до аэропорта. С трудом я добралась на такси, затем купила билет на самолет — и улетела. Обижаться на них глупо — подарки возила я не им. А ради солдат я готова полететь в очередной раз, и надеюсь не последний, чтобы побыть с ними, просто поговорить, послушать, как молодой разведчик поет под подаренную ему гитару свою песню «Не плачьте, мамы», как тепло и ласково они говорят — спасибо Вам! Спасибо всем! Мы выстоим! Своими молодыми жизнями мы защитим вас — женщин, стариков, детей и даже тех, кто в казино и ночных клубах прожигают жизни, кто под подолом у матерей со справками из «дурки» — и их тоже. Мы — солдаты России, любите нас, помните нас! Не будет нас — не будет России!

13 апреля 2004 г.