 |
| Русский дом | Протоиерей Максим Козлов | 29.03.2004 |
Из послания Святейшего Патриарха Алексия II митрополиту Лавру
— Отец Максим, расскажите, пожалуйста, о Всезарубежном пастырском совещании, которое предшествовало Архиерейскому Собору Русской Православной Церкви Заграницей.
— С 8-го по 12-е декабря в пригороде Нью-Йорка, Наяке, проходило расширенное пастырское Всезарубежное совещание. Впервые за историю таковых собраний зарубежного духовенства на него были приглашены клирики Московского Патриархата: наместник Сретенского монастыря архимандрит Тихон (Шевкунов), преподаватель Санкт-Петербургских духовных школ, протоиерей Георгий Митрофанов, и я. Важно подчеркнуть, что мы не являлись официальной делегацией Русской Православной Церкви. Мы были приглашены именно как клирики нашей Церкви и ехали, имея благословение священноначалия на участие во Всезарубежном пастырском совещании.
В любом случае, это важный прецедент, свидетельствующий о том, что мы можем общаться не только на уровне учёных докладов, как это было в течение нескольких лет в Германской епархии, где проходили встречи богословов Церкви Московского Патриархата и Зарубежной Церкви, но и на форумах более широких.
Мы приехали на форум, имея с собой послание Святейшего Патриарха Алексия, которое было обращено к Архиерейскому Собору Русской Православной Церкви Заграницей. Его Святейшество благословил огласить это послание на Всезарубежном пастырском совещании.
Заявленная тема встречи носила название «Исторический путь Русской Зарубежной Церкви», но реально обсуждались почти исключительно отношения с Московским Патриархатом и пути сближения двух частей единой Церкви, восстановление евхаристического общения, а в некоторой отдалённой перспективе — и канонического единства.
Архимандрит Тихон сделал доклад общего характера о тех изменениях, которые произошли за последние годы в жизни нашей Церкви, о том, что в значительной мере неизвестно русскому Зарубежью. В своём выступлении он привёл слова Святейшего Патриарха Алексия II, сказанные им ещё в 1991 — м году, в которых он выразил отход нашей Церкви от взглядов и позиций, называемых Зарубежной Церковью «сергианскими». Также отец Тихон процитировал те места из документа «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви», где прямо говорится о том, что наша Церковь в ряде случаев благословляет гражданское неповиновение по отношению к властям, если последние требуют противного вере или христианской нравственности. Для многих клириков Зарубежной Церкви эта наша позиция была озвучена впервые. Я думаю, что это было очень важно.
Протоиерей Георгий Митрофанов участвовал в дискуссиях о так называемом «сергианстве», то есть об историческом пути русского Православия, начиная с конца 20-х годов. Он подробно осветил позицию митрополита Сергия и его оппонентов: митрополита Антония (Храповицкого), митрополита Кирилла (Смирнова) и митрополита Иосифа (Петровых). Поведал о сложных, часто трагических, коллизиях нашей церковной истории, которую никак нельзя рассматривать односторонне, где нет безусловно правых и безусловно виноватых, где есть своя историческая правота за тем путём, по которому повёл свой церковный корабль митрополит Сергий — личность, несомненно, значительная, трагическая, хотя и не лишённая противоречий. Но нельзя отрицать и той правоты, которая была за оппонентами митрополита Сергия, так называемыми «непоминающими». К ним можно отнести и митрополита Кирилла Казанского, ныне прославленного нами в числе новомучеников, и митрополита Иосифа (Петровых), и некоторых из «иосифлян», чьи отдельные последователи также у нас теперь прославлены в Соборе Новомучеников Российских.
В своём докладе протоиерей Георгий Митрофанов показал, что в нынешнем составе Собора Новомучеников и Исповедников Российских наша Церковь свидетельствует о преодолении односторонности в оценке церковной истории. Мы прославляем не только последователей митрополита Сергия, но и всех, кто признавал священномученика Петра Крутицкого и Коломенского законным предстоятелем Русской Церкви, вне зависимости от разногласий между этими иерархами или клириками.
Попутно можно вспомнить, что в истории Церкви неоднократно бывали случаи, когда святые по тем или иным вопросам находились между собой в противоречии, а Церковь по прошествии лет принимала путь святости как того, так и другого оппонента. Известный пример — Иосиф Волоцкий и Нил Сорский, но можно вспомнить из истории Русской Церкви и множество других примеров: скажем, преподобный Максим Грек, Пафнутий Боровский и митрополит Иона. Мы помним, что ни Пафнутий Боровский, ни Максим Грек не приняли автокефалии Русской Церкви так, как она была тогда провозглашена.
Доклад протоиерея Георгия Митрофанова, где он привёл цифры о прославлении Новомучеников, сам характер работы комиссии по канонизации, произвели огромное впечатление. Я видел слезы на глазах у некоторых священнослужителей, когда отец Георгий рассказывал о тех фактах, которые открывались нашей Синодальной комиссией в процессе работы по канонизации; и когда он описывал, как совершалось следствие в годы сталинского террора. Всё это не могло не произвести позитивного впечатления о той колоссальной работе, которая ныне осуществляется нашей Церковью по прославлению Новомучеников.
Мне досталась тема об отношении к экуменизму. Эта проблема давно вызывает критику со стороны Зарубежной Церкви. Мы знаем, что отношение к экуменическому движению неоднозначно и в нашей церковной ограде. Я постарался, не расставляя точек над i, развеять мифы, создаваемые вокруг участия нашей Церкви в экуменическом движении, показать, что при наличии тех или иных перегибов, которые могли иметь место в 60 — 70-е годы, при наличии действий конкретных лиц, которые не согласны с каноническим Преданием нашей Церкви, в принципах исповедания чистоты Православия наша Церковь никогда не погрешала: ни вступая во Всемирный Совет Церквей в 1961-м году, ни охраняя ограду церковную в позднейшее время. Я привёл пример с запрещением архимандрита Зинона (Теодора) после его сослужения с католиками, рассказал о только что имевшем место факте выхода нашей Церкви из диалога с Епископальной Церковью Соединённых Штатов Америки после рукоположения последними открытого священника-гомосексуалиста и о том, что наша Церковь во Всемирном Совете Церквей имеет ныне ограниченный мандат, и сам статус её дискуссионен. По вопросам, которые касались практики экуменической молитвы и других сторон, высказывались разные точки зрения, но, в общем, взаимопонимание было достигнуто.
Что касается докладов, сделанных со стороны Зарубежной Церкви, то они носили, в основном, конструктивный, позитивный характер. Не со всем мы можем согласиться в оценке явлений церковной жизни как в докладе высокопреосвященнейшего архиепископа Марка Берлинского, так и в докладе протоиерея Николая Артёмова. Это касается прежде всего исторического пути и того, что они предпочитают называть «сергианством». Но при несогласии по тем или иным историческим, каноническим вопросам в них была видна принципиальная заинтересованность в нахождении таких путей, которые бы способствовали нашему единению. В заранее объявленных выступлениях не звучал тезис о том, что невозможно прийти к объединению без осознания себя двумя частями единой Русской Церкви. Надо отказаться от терминологии, что кто-то находится в расколе по отношению к другой части, что одна сторона безусловно права, а другая — безусловно виновата. Мы — две части единой Церкви (как это звучало и в приветствии Святейшего Патриарха), которые через взаимное покаяние и принятие друг друга должны прийти к заповеданному Христом Спасителем единству. Безусловно, в очень многих выступлениях речь шла о том, что восстановление евхаристического общения должно произойти после снятия разделяющих нас принципиальных вопросов. И лишь после восстановления евхаристического общения, в значительно более отдалённой перспективе, можно рассуждать и о каноническом статусе, который может приобрести Русская Зарубежная Церковь уже в единстве с Русской Православной Церковью Московского Патриархата.
— Как известно, на пастырском совещании присутствовали не только сторонники объединения, но были и люди, которые выдвигали какие-то аргументы против сближения. Кого было больше и какие аргументы выдвигали противники объединения?
— Сразу должен сказать, что большинство участников совещания, большинство приглашённых клириков и архиереев, которые также выступали на совещании Зарубежной Церкви, высказывались за нахождение путей к достижению нашего единства. Причём это были наиболее уважаемые, авторитетные клирики Русской Православной Церкви Заграницей, потомки первого поколения эмиграции, которые сохранили богослужебную, каноническую, духовную традицию Русской Церкви, может быть, даже синодального периода. При этом интересно, что многие из них лет десять тому назад занимали непримиримую позицию, высказывались резко против объединения. Можно вспомнить, что протоиерей Александр Лебедев, протоиерей Георгий Ларин, протоиерей Николай Артёмов ещё лет 8−10 назад были решительными противниками восстановления единства с Московским Патриархатом. Но знакомство с реальной жизнью нашей Церкви, общение с нашими клириками побудило этих здравомыслящих, добрых пастырей встать на трезвую церковную позицию.
Оппонентами являлись несколько групп. Это всего лишь несколько архиереев, — я не буду сейчас называть имена. Это часть клириков, малознакомых даже с историей собственной Церкви. Возникали ситуации, когда представители Зарубежной Православной Церкви не могли разобраться, кто у них прославлен в Соборе Новомучеников. Потому что на иконе изображены одни лица, в списке — другие, и список этот постоянно меняется. Из него всё время кто-то вычёркивается, кто-то добавляется: если вдруг оказывается случайно какой-то «сергианин», то его вроде как полагается вычеркнуть. В этом смысле проявляется значительно большая узость, чем в нашем подходе к канонизации святых. Слабость этой позиции была очевидно выявлена. Есть также люди в Зарубежной Церкви, которые не знают и не хотят знать реальной жизни нашей Церкви.
Психологически иных из них можно понять. Вспомним, как примерно 15 лет назад, когда у нас проходило крушение советской власти, для многих представителей старшего поколения это было связано с вынужденным отказом от идеалов всей жизни. Приходилось говорить, что и строили не то, что нужно, и общество было неправильное, и принесённые ему жертвы и усилия нескольких поколений нужно трезвенно и покаянно оценить как направленные на не вполне должном направлении. И мы знаем, как трудно это давалось многим; и поныне у нас есть люди, для которых иллюзии советской эпохи являются содержанием, смыслом их бытия.
Но и в Зарубежной Церкви целые поколения людей выросли на сознании, что Советский Союз — это империя зла, что Россия кончилась после 1917 года, что, как они выражались: «Советская Церковь есть служительница безбожной власти». И они десятилетиями воспитывались на этом противостоянии. И теперь, когда Зарубежная Церковь меняет курс, принять это для них психологически трудно.
Вторая категория оппонентов — это перебежчики из Московской Патриархии, как находящиеся ныне на территории нашей страны, так и в Зарубежье. Для очень многих из них ситуация восстановления евхаристического общения может оказаться фактором, при котором выяснятся самые неприятные события из их жизни, их канонический статус. Окажется под сомнением чистота их риз, «мужественность» их «подвига» по переходу в Зарубежную Церковь — из Урюпинска во Флориду, к примеру.
Среди них были лица, которые меняли уже несколько юрисдикции; вероятно, поменяют и ещё одну, при достижении нами единства. Но это тот балласт, от которого и самой Зарубежной Церкви хорошо бы избавиться. В частных беседах многие священнослужители говорили о том, что они поняли, какую ошибку допустила Зарубежная Церковь, согласившись и на открытие приходов на территории России, и на приём перебежчиков из Московской Патриархии без тщательного выяснения их жизненного и канонического статуса.
Ну и, наконец, была группа мирян, которые, собственно, не были приглашены на совещание, но которые в прямом смысле являлись провокаторами. Они распространяли подмётные письма с обращением к митрополиту Лавру и правящим архиереям, ни в коем случае не ехать в Россию по приглашению Святейшего и не идти на курс сближения с Московской Патриархией. Иной раз такие выступления звучали и в зале. На прямой вопрос, обращённый в какой-то момент к одному из таких оппонентов: «Где же тогда Вселенская Церковь, если ни Московская Патриархия, ни находящиеся с ней в единстве Поместные Православные Церкви не являются хранителями чистоты Православия?» — внятного ответа не последовало.
Но, повторю, эти группы не определяли дух собрания. Они пытались посеять рознь, вновь взрастить семена вражды, но общая атмосфера была позитивной. И митрополит Лавр, и архиепископ Марк, епископы Петр, Кирилл, священники Зарубежной Церкви сами останавливали подобных крикунов и показывали им безосновательность их аргументации.
(продолжение следует)
N 3 2004 г.
