«Страсти Христовы»: два мнения

Фильм Мела Гибсона «Страсти Христовы», только что вышедший на британские киноэкраны, вызвал громкие религиозные споры — и его главная идея, и его историческая правдивость. Би-би-си попросила поделиться мнениями редакторов двух британских газет — еврейской и католической.

Нед Темко

Редактор газеты «Джуиш кроникл»

Нечасто фильму сопутствует такая реклама и такая едкая критика — еще до завершения работы над ним, — как это случилось со «Страстями Христовыми». Это оргия насилия такого сорта, с которым я еще никогда не сталкивался на экране Нед Темко

Особенно громко звучали обвинения в том, что работа Гибсона — это выражение почти средневековой и совершенно антиеврейской точки зрения на жизнь и смерть Христа. Имея это в виду, я и отправился на предварительный просмотр «Страстей» в Лондоне.

Однако ничто оказалось не в состоянии подготовить меня к тому, насколько плох этот фильм.

Плоха история. Сценарий попросту игнорирует или клевещет на большую часть того, что мы знаем о политической, общественной и религиозной атмосфере, в которой Христос жил и проповедовал и умер; и атмосфере, в которой — десятилетия после распятия Христа, во время политического доминирования Рима, — были написаны евангелия.

Плоха теология. По крайней мере в том, как не согласуется она с полным неприятием основными ветвями христианства мысли о том, что коллективная вина за распятие лежит на евреях.

И плох кинематограф. Это оргия насилия такого сорта, с которым я еще никогда не сталкивался на экране. Гибсоновское объяснение этой садопорнографии заключается в том, что он не хотел выхолащивать обстоятельства смерти Христа, а последние часы его жизни были часами насилия.

Но хорошие режиссеры всегда находят способ рассказать о насилии без его показа. Возьмите, к примеру, спилберговский «Список Шиндлера».

Гибсону явно недостает таланта, желания — или и того и другого, — найти этот способ.

Насколько красноречив тот факт, что фильму о смерти — которая, по христианским понятиям, на самом деле куда больше чем просто смерть, это и надежда, и воскресение, и искупление — понадобился рейтинг «только для тех, кто старше 18».

В первой трети фильма Гибсон возлагает практически всю ответственность за смерть Христа на евреев. Понтий Пилат рисуется чуть ли ни как персонаж «Друзей», эдакий «новый человек», которого мы даже видим беседующим с женой о смысле жизни после тяжелого рабочего дня.

Это осмысленное пренебрежение тем, что говорим нам история о римском тиране, который приказал распять Христа, как и сотни других евреев.

В оставшееся время фильма мы видим человека, которого пытают — порка за поркой, камень за камнем, гвоздь за гвоздем — до самой смерти.

Я беспокоюсь о том, что по крайней мере для некоторых зрителей этот фильм, его бессодержательную и безжалостно насильственную версию смерти Христа, подменит более тонкую, более мощную и куда более духовно насыщенную картину, появляющуюся при внимательном и аккуратном прочтении писания.

А в результате огромный прогресс, которого добились основные христианские церкви и еврейские общины в понимании основ веры друг друга, может оказаться под серьезной угрозой.

И все же я надеюсь, что эта ткань межрелигиозных отношений окажется достаточно прочной для того, чтобы дать решительный и ясный отпор, основываясь на том, что мы знаем об историческом Иисусе, о Понтии Пилате и римском правлении и о том времени, в которое были написаны евангелия.

Жозефина Сидлека

Редактор газеты «Индепендент католик ньюс»

Будучи католиком, знакомым со службами Страстной пятницы и изображениями несения креста на стенах всех наших церквей, я по большей части считаю «Страсти Христовы» Мела Гибсона верными евангелиям, очень трогательными и наводящими на размышления.

Это личное осмысление Гибсоном крестового пути, смелый проект, чудесно снятый. Краткие кадры детства Иисуса и его проповедей — это столь нужный отход от мучительной картины его пыток и распятия.

Я в восторге от изображения отношений между Иисусом и Марией. Было так интересно впервые услышать арамейский и латынь.

Однако киноцензоры присвоили фильму рейтинг «старше 18», и мне кажется, что они были совершенно правы.

Я считаю, что насилие здесь трудно переносимо и чрезмерно. Каждое поколение, похоже, делает свой фильм о Страстях. И мне интересно, какой из них выражает наше отношение?

Иисус и Мария — евреи, как и все апостолы. Как и великолепно выписанный персонаж Киринеянина Симона, помогающего Иисусу нести крест.

И если некоторые высшие священники осуждают Иисуса, другие просто уходят и говорят, что этот суд — обман. Кроме того, многие римляне изображаются садистски жестокими.

Один яркий негативный герой — это Дьявол, гермафродитный персонаж, всегда трущийся поблизости к экрану. В конце мы видим его поражение, хотя я думаю, что это можно было продемонстрировать более ясно.

Когда Иисус умер, Матвей (27:54) записал: «Сотник же и те, которые с ним стерегли Иисуса, видя землетрясение и все бывшее, устрашились весьма и говорили: воистину Он был Сын Божий».

Я не услышала этого в фильме. Воскресение, без которого наша вера не значит ничего, изображается наскоро.

Я слышу, что некоторые христианские организации считают этот фильм евангелическим инструментом и поощряют всех на его просмотр. Я не думаю, что они правы.

Люди получили бы лучшее представление о нас, если мы бы всерьез постарались вести себя по-христиански, постарались бы воплотить в жизнь учения Иисуса, а не заставляли их смотреть кино.