Место встречи — Свято-Успенская Киево-Печерская Лавра
Легендарный Володя Шарапов из фильма «Место встречи изменить нельзя», он же актер Владимир Конкин, вместе с женой посетил Киев, город своей актерской
молодости. Договариваясь с ним об интервью, я был несколько удивлен предложенным
местом встречи — в Киево-Печерской Лавре. Как выяснилось в разговоре, чета
Конкиных приехала в Киев специально, чтобы посетить древнейшую святую обитель и помолиться у мощей святых угодников.
— Владимир Алексеевич, как я понимаю, вы приехали в Киев не просто как турист…
— И даже вовсе не как турист. Некоторым образом мы с женой киевляне, хотя родились не в Киеве. По месту рождения я саратовский, как и моя супруга, но волею обстоятельств с 1974
по 1979 год я с семьей жил в Киеве и работал на киностудии имени Довженко
киноактером. И, должен сказать, что Киев и Украина для моего светского
театрально-киношного дела — очень важный период моей жизни. С тех пор, как мы перебрались в Москву, Алла — жена — не была в Киеве 24 года. Я последний раз был
здесь восемь лет назад и счастлив, что Господь подвигнул нас посетить Лавру,
потому что духовное окормление для нас чрезвычайно важно.
— Если
можно, несколько слов о своей семье.
— У нас православная семья. Алла
— удивительный человек. Не только потому, что она моя супруга. Господь сподобил
прожить нам вместе уже 32 года. Мы венчаны. И то, что я постепенно пришел к Богу, очень важно для меня, потому что профессия моя искушающая. Искусов много,
и выстоять без духовного окормления крайне сложно.
У нас трое детей и трое внуков — по сегодняшним меркам семья большая. Двое сыновей (старшему
тридцать один год). Дочка, Софья, закончила в этом году православную гимназию.
Люди молодые, но тем не менее чтут православные обычаи и без благословения
священника не принимают ни одного серьезного решения. Поэтому, наверное, слава
Тебе, Господи, у них все складывается хорошо.
— Вы сказали о важности
духовного окормления для людей вашей профессии. То есть, выбирая ее, человек
чем-то рискует?
— Я думаю, оно чрезвычайно важно для людей
творческих, потому что без духовной подпитки художник, впрочем, как и любой
человек, увядает. Профессия лицедейская (во всякой роли ты как бы изменяешь
своему «я») — и в этом ее опасность. А если еще известность приходит, а тем
более — слава, человек вообще может потерять всякие ориентиры. Слава Богу, я,
кажется, избежал этого. Я не тусовщик, как сейчас говорят, не люблю фейерверков
и фестивалей, не лезу никуда. Когда еду на «Мосфильм» в ристалище, скажем так,
мимо Новодевичьего монастыря, всегда крещусь. С некоторых пор моя душа стала
тяготиться всей этой мишурой. Я только делаю свое дело и то с большим отбором.
Даже если за что-то сомнительное сулят большие деньги. Потому что всегда
понимал, что деньги не все решают.
— Отбор — это было
всегда?
— Всегда. Я никогда не соглашался на такие работы, которые
дискредитировали бы меня как человека. Для меня это очень важно.
— Но к Богу, по вашим словам, пришли постепенно. Значит ли это, что Владимир Конкин
образца, скажем, 70-х годов — это был немножко другой человек?
—
Думаю, да. И не только потому, что был молодым и неискушенным в жизни человеком.
Я был невоцерковленным, но должен сказать, что всю свою жизнь на моем пути
встречались священнослужители, даже когда не был достаточно религиозным
человеком и ходил без креста, хотя я крещеный. Господь мне послал митрополита
Антония Петербургского, почившего в Бозе, и многих других. Они как бы вели меня
по жизни. Можно со многими встречаться, например, с милиционерами, но не пойти
служить в милицию. Но во встречах со священнослужителями был какой-то
мистический момент, как я его трактую. Господь как бы следил за мной, вел меня.
И я чувствовал Его руку. Сегодня же Церковь стала большой и важной частью моей
жизни. Мы с женой часто бываем в паломнических поездках, были и в Святых местах.
Накануне моего дня рождения (я родился 19 августа, на Преображение Господне) мы были на горе Фавор. Священники угощали нас с Аллой и дочерью монастырским вином.
Они узнали, что в этот день я родился, и такое вот сделали снисхождение. Вы представляете, на горе Фавор в день Преображения Господня — как все совпало!
Такие вот маячки дают жизненные ориентиры. Их уже нельзя забыть, душа все время
к ним возвращается. Для каждого человека это большое внутреннее подспорье. Душа
сохнет, если этого нет. Можно прожить без многого, а без этого — уже невозможно.
Это я понял давно.
— Владимир Алексеевич, слава пришла к вам с ролью
Павки Корчагина, носителем совсем другой, безбожной идеологии. Сегодня вы не считаете, что она была лишней в вашей актерской биографии?
— Я не жалею об этой роли, хотя прекрасно понимаю, что Павка Корчагин — это
коммунистическая икона. И судьба писателя, и судьба героя его произведения,
Павла Корчагина, непростая. Этот человек был искушен идеями Жухрая в совсем юном
возрасте — в четырнадцать лет. Это сложный возраст, когда человек очень
подвержен влияниям. Он, как канатоходец без лонжи, — то ли его бес утянет, то ли Господь будет окормлять. И Павка честно служил совратившей его идее, но при этом
он был бессребреником, ему ничего не нужно было, кроме коммунизма, который
казался ему раем для людей на земле. И за это он был наказан — потерял зрение,
был прикован к постели. Но, по идее, он абсолютно чистый человек. Христианская
идея была заложена в нем. А коммунисты, как известно, эксплуатировали ее. Их идеология была во многом замешана на христианской доктрине, во многом была
калькой с нее. Другое дело, что они ее выкрутили наизнанку. Но в их бесовской
идеологии все равно проглядывались ее черты. Поэтому Павка, скорее, жертва того
катаклизма, который имел место в нашей истории. Для меня эта роль дорога. И я не
отрекаюсь от нее.
— Я заметил, что часто вы выступаете в паре с актерами, которые воплощают образы как бы оттеняющие порядочность ваших героев.
Вы и Владимир Высоцкий в «Место встречи изменить нельзя», вы и Леонид Быков в
«Аты-баты». По сценарию это разные люди, хотя они заодно. Но ваши образы всегда
несут христианскую идею, хотя в этих фильмах ни слова о Церкви. Вспомните хотя
бы знаменитый эпизод с Кирпичом-Стасом Садальским, когда Жеглов подбрасывает ему
кошелек. То есть для восстановления справедливости для ваших героев далеко не все средства хороши. Кстати, один мой приятель, когда узнал, что я буду
встречаться с вами, сказал: «Он, наверное, такой же благородный, как его
герои…»
— Стараюсь. Мне кажется, что порой люди далекие от Церкви
являются носителями Божьих заповедей. Они заложены в них генетически. То, о чем
вы сказали, очень важно. А как объяснить, что даже те, кто никогда не бывал в храме, в сложный момент жизни невольно восклицает: «Господи!». Или говорит:
«Матерь Божья, спаси и сохрани!» Христианская идея сидит в человеке на уровне
подсознания. Я в этом глубоко убежден.
— И еще один вопрос как к человеку, знавшему Владимира Высоцкого. Как у него складывались отношения с Церковью?
— Об этом я ничего не знаю и ничего не хочу придумывать.
Знаю только одно: что в его кабинете, а у него дома я был неоднократно, были
иконы. К сожалению, мы спешим на поезд. Договорим в следующий раз. Вскоре мы опять будем в Киеве. Я предупрежу вас о приезде. А встретимся здесь же, в Лавре.
Место встречи, как говорится,…
-…изменить нельзя. Спаси Господи,
Владимир Алексеевич.
