 |
| Православие.Ru | Владислав Петрушко | 17.03.2004 |
Иов был человеком выдающихся способностей. Он был начитан, прекрасно читал и пел, имел феноменальную память и приятную наружность — был высок, отличался правильными чертами лица. Его память изумляла современников. Он знал наизусть Евангелие, Псалтирь и Апостол, помнил множество молитв, в том числе — все тексты литургий Иоанна Златоуста и Василия Великого, которые он совершал без Служебника, наизусть. Даже длинные молитвы на вечерне Пятидесятницы он тоже читал по памяти. Кроме того, Иов был очень благочестив. Никогда не бранился и не повышал голоса, отличался кротостью и смирением, которые не покинули его даже после того, как он стал Предстоятелем Русской Церкви. Иов никогда не пил вина, что особенно изумляло его современников. Каждый день, если только он не был болен, Иов совершал литургию. Все это характеризует Иова как подвижника и аскета, человека святой жизни. Поэтому неудивительно, что Иов весьма быстро обратил на себя внимание Иоанна Грозного, который поставил его настоятелем Старицкого монастыря вместо умершего Германа.
В 1569 г. Иов впервые упоминается как архимандрит Старицкого Успенского монастыря, а 1571 г. он уже был переведен в Москву, в Симонов монастырь, где тоже стал архимандритом. В 1575 г. его перевели настоятелем в Новоспасский монастырь. Выдающиеся способности и редкие духовные достоинства Иова способствовали его быстрому возвышению. В 1581 г. он становится епископом Коломенским, а в 1586 — архиепископом Ростовским. С 1587 г. Иов — митрополит Московский и всея Руси. И, наконец, в 1589 он становится первым в истории России Патриархом. Иов был подлинным избранником Божиим, и именно этой замечательной личности суждено было открыть новый этап в истории Русской Церкви. В то же время его Патриаршество пришлось на пору страшных испытаний Смутного времени.
Русская Церковь в Патриаршество св. Иова заметно укрепляется, что отражается и в ее епархиальном устроении. Помимо уже упомянутых четырех митрополий, 5 архиепископий и 2 епископий, существовавших в Русской Церкви до учреждения Патриаршества, при Иове появляются три новые кафедры, что было для Руси явлением весьма редким (иногда в продолжение нескольких столетий в Русской Церкви не учреждалось ни одной новой епархии). В 1589 г. была образована Псковская епископия, в 1591 г. — епископия Корельская и Орешская (она просуществовала лишь до 1611 г., когда Ижорская и Карельская земля были оккупированы шведами, и кафедра прекратила свое существование), в 1602 г. была создана Астраханская архиепископия.
Подобно св. Макарию св. Иов укреплял Русскую Церковь и новыми канонизациями святых. При Иове были общецерковно прославлены св. Василий Блаженный (1588 г.) и преп. Иосиф Волоцкий (1591 г.), ранее с 1578 г. почитавшийся только местно. Канонизацией свв. Гурия и Германа Казанских и Варсонофия Тверского Патриарх Иов подкреплял свои усилия по христианизации Казани и Поволжья, которым он уделял очень много внимания. В 1591 г. местно был прославлен св. Филипп, митрополит Московский, мощи которого были перенесены из Тверского Отроча монастыря на Соловки. В 1597 г. был канонизирован преп. Антоний Римлянин, а в 1600 г. — преп. Корнилий Комельский. Местно прославлены при св. Иове свв. благоверные князья Даниил Московский и Роман Углицкий.
Миссионерская деятельность при св. Иове активно протекала не только в Поволжье, но и на Северо-Западе, в Карелии, где специально с этой целью была создана миссионерская епархия, а также в недавно присоединенной к Российскому государству Сибири.
Святой Иов был близок к Годунову, который ему всячески покровительствовал. Иов в свою очередь поддерживал Годунова, что уже само по себе заставляет усомниться в том хрестоматийном облике злодея, которым историки со времен Карамзина привыкли наделять Годунова, что едва ли справедливо. В деятельности Годунова было много полезного для Российского государства и Церкви, что находило отклик у святого Патриарха. Внимание Иова к российской государственной идеологии ощущается и в его отношении к идее Москвы — III Рима, что проявилось в написанных им «Повести о царе Феодоре Иоанновиче» и «Завещании». Св. Иов принимал заметное участие и в политической жизни России. Царь Феодор чрезвычайно уважал его мнение. Английский путешественник Флетчер так описывал заседание Думы при царе Феодоре Иоанновиче: по пятницам государь собирал у себя Патриарха с митрополитами, епископами, знатнейшими боярами и думными дьяками. После того, как один из думных дьяков излагал какой-либо требующий обсуждения вопрос, царь прежде всего выслушивал мнение Патриарха, и лишь затем приступали к обсуждению бояре.
Но время святительства Иова было далеко не безоблачным, даже в период правления кроткого царя Феодора. Потрясением для всего Российского государства обернулось убийство св. царевича Димитрия, совершенное в Угличе 15 мая 1591 г. Народная молва обвиняла в этом царского шурина Бориса Годунова. Однако, хотя это мнение и стало почти всеобщим, никаких доказательств вины Бориса не было ни в то время, ни сейчас. Еще более голословными выглядят выдвинутые в адрес Патриарха Иова обвинения в пособничестве Годунову.
После гибели царевича Димитрия царем Феодором Иоанновичем была назначена комиссия для расследования обстоятельств смерти Димитрия и последующего мятежа в Угличе. Возглавлял ее князь Василий Шуйский, будущий царь. Комиссия сделала заключение о том, что малолетний Димитрий сам напоролся на ножик или свайку, играя во дворе. Тем не менее, жители Углича, подстрекаемые родственниками Димитрия по линии матери — царицы Марии Нагой, — подняли самый настоящий бунт и безо всякого суда убили тех, кто якобы был повинен в смерти царевича. Естественно, бунт пришлось усмирять. Патриарх Иов подписал решение следственной комиссии Шуйского предельно осторожно: «Пред Государем-царем Михайлы и Григория Нагих и углицких посадских людей измена явная. Царевичу Димитрию учинилось Божиим судом». То есть этим мнением Патриарха Иова Церковь, по сути, отмежевалась от вынесения какого-либо суждения по этому весьма темному делу.
Как пример более объективного взгляда на проблему Угличского дела можно привести точку зрения академика С.Ф.Платонова. Основываясь на источниках, он отмечал, что сказание об убиении царевича Дмитрия было зафиксировано письменно не раньше, чем состоялись канонизация и перенесение мощей св. царевича Димитрия, то есть уже после воцарения Шуйского. Став царем после убийства Лжедмитрия I, Василий Шуйский изменил свое прежнее мнение насчет причин гибели царевича и стал говорить о причастности Годунова к убийству в Угличе. Все это было уже в 1606 году, т. е. через 15 лет после того, как произошла Угличская трагедия.
В 1591 г. Борис Годунов еще никак не мог считаться единственным и бесспорным претендентом на царский престол. У него были соперники, прежде всего — Романовы, наиболее влиятельные из бояр и близкие родственники царя Феодора по материнской линии. Феодор Никитич Романов (будущий Патриарх Филарет), например, приходился царю Феодору двоюродным братом, тогда как Борис — только лишь шурином. Устранение Димитрия как возможного наследника еще не решало проблемы престолонаследия в пользу Годунова. В гибели царевича Димитрия могли быть в равной степени заинтересованы все наиболее родовитые бояре, которые могли надеяться овладеть престолом. Московский царствующий дом был одной из ветвей Рюриковичей, так что родственные ему представители любой княжеской фамилии Рюрикова и даже Гедиминова происхождения, а также Романовы вполне могли претендовать на престол. Кроме того, Феодор в 1591 г. был еще вполне здоров, и о скорой его смерти мысли не возникало. У него могли появиться дети: так оно, в сущности, и было, — вскоре родилась царевна Феодосия, умершая, правда, в младенчестве. Так что убийство Димитрия само по себе еще ничего не решало.
В то же время, если убийство царевича и не открывало претендентам дорогу к трону, то бросить тень на Годунова оно могло. Так что истинными убийцами царевича вполне могли быть и противники Годунова, желавшие «убить двух зайцев»: расчистить путь к престолу и одновременно скомпрометировать Бориса. И, наконец, если следовать исходной посылке расследования всякого преступления — необходимости определить, кому оно выгодно, — то нельзя сбрасывать со счетов и еще один момент. Убийство Димитрия по времени следует за утверждением Русского Патриаршества и практически совпадает с началом подготовки Брестской унии в Речи Посполитой. Вполне можно предположить, что события Смутного времени — это продолжение униатского предприятия Рима и Речи Посполитой. Поскольку интрига с Лжедмитрием стала основным моментом всей затеянной поляками и иезуитами смуты 1605−1612 г. г., то можно допустить, что убийство могли совершить и агенты католической Польши. В России их было более, чем достаточно, в том числе — среди бояр.
Ставшая для нас привычной негативная характеристика Бориса, которая прочно утвердилась в трудах многих видных историков, на самом деле весьма спорна. Напротив, академик Платонов рисует Годунова в иных тонах: талантливым государственным и политическим деятелем, человеком широчайшего кругозора и высоких нравственных качеств. Платонов считал, что смута и дело Самозванца были организованы родовитым боярством: бояре настолько ненавидели Годунова как выскочку и похитителя власти, на которую сами зарились, что готовы были пойти на авантюру с подставной фигурой лжецаревича, лишь бы свалить ненавистного им Бориса. Сам факт канонизации Патриарха Иова, который не считал, что убийство Димитрия организовано Годуновым, уже сам по себе может служить основанием для пересмотра традиционной версии Угличской трагедии. В то же время вопрос об участии или неучастии Годунова в убийстве св. Димитрия никакого отношения не имеет к самому факту канонизации царевича и ни в коей мере не умаляет его святости. Кто бы и по каким бы мотивам ни убил св. Димитрия, он умер страстотерпцем, пострадав до смерти невинно.
В январе 1598 г. скончался царь Феодор Иоаннович. Патриарх Иов написал жизнеописание этого царя-праведника. По сути, это почти житие. Иов писал о Феодоре: «Хотя держал в руках скипетр славного царства русского, но всегда устремлял ум свой к Богу, и сердечную веру сопровождал добрыми делами. Тело удручал церковными песнями, дневными правилами, всенощными бдениями, воздержанием и постом, а душу умащал поучением божественных писаний, украшая ее благими нравами. Был весьма нищелюбив, милуя вдовиц и сирот, особенно же чтил священнический и монашеский чин, удовлетворяя их всегда пространною милостынею. И в дальние страны всегда текла как неоскудная река его щедрая милостыня».
После кончины Феодора встал вопрос об избрании нового царя. Сам Феодор завещал корону своей жене Ирине, которую поручил заботам Патриарха Иова, Годунова и Феодора Никитича Романова. Однако царица Ирина, оплакивая супруга и будучи, как и почивший царь, столь же глубоко религиозной натурой, постриглась с именем Александры в Новодевичьем монастыре.
После этого на царство при активной поддержке Патриарха Иова был избран Годунов. Многие впоследствии обвиняли Иова в том, что он якобы расплачивался с Борисом за свое Патриаршество тем, что активно поддержал его кандидатуру на царство. Иов организовал знаменитый крестный ход из Москвы в Новодевичий монастырь, где Борис укрывался у сестры, отказываясь от Мономахова венца. Борис несколько раз заявлял об отказе принять царское достоинство, что следует рассматривать не как лицемерие, но как стремление понудить народ оказать ему как можно большую поддержку, что в дальнейшем и произошло. Если бы отказ Годунова занять престол был всего лишь спектаклем, за которым не стояло всенародного признания, это было бы мгновенно использовано боярами для низвержения Бориса и захвата власти. Но на Земском Соборе, избравшем Бориса на царство, даже враждебно настроенное по отношению к Годунову родовитое боярство, высказалось за него. Значит, таково было настроение большей части русского народа, против которого трудно было идти недругам Бориса. Очевидно, что Патриарх Иов, как и большинство людей, радеющих о благе Отечества, считал Годунова наиболее подходящим кандидатом на Российский престол, что целиком закономерно: за плечами Бориса был гигантский опыт государственной деятельности, искреннее стремление создать из России великую державу и блестящие задатки политика колоссального масштаба. Иов не видел другого более подходящего, чем Борис, кандидата в государи.
Как Борис, так и Иов прекрасно понимали, что боярство настроено к Годунову враждебно, поэтому Борис потребовал, давая свое согласие на царство, составить особую «уложенную грамоту» и присягу на верность царю и новой династии, в тексте которой было сказано: «если же кто не захочет послужить и начнет молву чинить в людях, таковы, будет ли он священного сана, или от бояр, или иного какого либо чина, по правилам святых отец и по соборному уложению нашего смирения, да будет низвержен со своего чина и отлучен от Церкви и от причастия Святых Христовых Тайн».
В 1598 г. Борис стал царем. Первые годы его царствования прошли спокойно, но затем неблагоприятные климатические условия вызвали недород и голод. Обнищавший народ стал роптать и бунтовать, чем не преминули воспользоваться для антигодуновской пропаганды бояре-заговорщики. Тогда Годунов стал подвергать преследованиям своих противников. Начались доносы, казни и опалы. Многие обращаясь к Иову говорили: «Что отче святый, творимое сие видеши, а молчиши?» Тогда Патриарх, по словам современника, «день и нощь со слезами непрестанною в молитвах предстоял в церкви и в кельи своей; непрестанно пел молебныя пения собором, с плачем и великим рыданием; также и народ с плачем молил, дабы престали от всякого злого дела, паче же от доводов и ябедничества, и бе ему непрестанные слезы и плач непостижимый».
И все же едва ли Иов ошибся, когда поддержал Годунова. Жестокости Годунова были иной природы, нежели у Грозного: не маниакальная прихоть, но суровая необходимость ради обуздания крамолы. Но самым драматичным было то, что русское общество рубежа XVI—XVII вв.еков было больно духовно, народ, нравственно одичавший в годы Опричнины, озлобленный и при этом замкнувшийся в обрядовом благочестии, во многом утратил подлинное понимание православной духовности. Смута была неизбежна: сам русский народ представлял собой взрывоопасную массу, к которой извне лишь поднесли фитиль, и запылал огонь смуты. И даже личность монарха уже очень слабо могла повлиять на ход событий. Феодор — царь-праведник — не смог ничего поделать, он лишь сознательно устранился от дел, которых уже не в состоянии был разрешить. Годунов попытался провести реформы и укрепить державу, но тем лишь ускорил трагическую развязку. Однако, если легитимный царь-Рюрикович еще удерживал фактом своего бытия русский народ от апостасии, то избранный народом Годунов, наоборот, не принеся чаемого удовлетворения, выборным характером своего царствования только еще более раздражал. Русский народ переставал быть Новым Израилем, отпадал от Христа. Боярство бросилось в омут интриг и заговоров, погрязло в честолюбивых помыслах и жажде обогащения. Простые люди, измученные недородом и голодом, были готовы на все ради удовлетворения самых элементарных потребностей. Национальное и государственное сознание массово распадалось. Так что не зря Иов непрестанно молился и плакал, предчувствуя, какая катастрофа грядет на Русь.
И вот, наконец, когда почва для смуты была уже вполне готова, в 1603 г. в Речи Посполитой объявился самозванец который называл себя чудесно спасшимся царевичем Димитрием. Лжедмитрия I, как его позднее стали именовать историки, поддержали в католической Польше и Риме, но страшнее было то, что сначала тайно, а затем и явно его сторону приняли многие бояре и дворяне, недовольные Борисом. Начиналась небывалая доселе смута. В апреле 1604 г. самозванец тайно перешел в римо-католичество через миропомазание. В своем письмом папе Клименту VIII Лжедмитрий обещался исповедовать римо-католическую веру и прививать ее русскому народу. Тем самым дело смуты приняло оборот религиозный, а поддержка самозванца кем-либо из русских становилась изменой не только Отечеству, но и Православию.
События развивались стремительно. В августе 1604 г. самозванец выступил в поход на Московское государство. Уже в октябре 1604 г. его разношерстное воинство вторглось в пределы России. Хотя армия царя Бориса была более многочисленной, лучше вооруженной, но она фактически не сопротивлялась, так как во главе войск стояли бояре-изменники, ненавидевшие Годунова. Войска Лжедмитрия, в составе которых было немало поляков и прочих иноземцев-наемников, постоянно пополнялись казаками. Простой народ верил предавшим Годунова боярам и встречал самозванца как настоящего Димитрия — «прирожоного царя». Как только в начале 1605 г. первые русские города сдались Лжедмитрию, новый папа Римский Павел V прислал самозванцу поздравительное послание, в котором величал его «царем всея России, Московии, Новгорода, Казани и проч.».
В то же время из Москвы в русские города и веси рассылались грамоты, в которых говорилось, что объявившийся «царевич» на самом деле является самозванцем. Особенно горячо в поддержку Годунова выступил Патриарх Иов, лучше других понимавший, сколь бедственными будут для России последствия надвигающейся смуты. Иов разослал по епархиям послания, в которых требовал от епископов разъяснять народу, что нашествие самозванца угрожает Православию и чревато наступлением католицизма. В грамотах и выступлениях с амвона Иов называл самозванца беглым монахом Григорием Отрепьевым. Однако, несмотря на выступления Патриарха Иова и усилия Годунова унять смуту было уже невозможно. Ненависть бояр к царю Борису и полный разброд в народе привели к тому, что почти повсеместно оказывалась поддержка Лжедмитрию. Он триумфально шествовал по России как природный государь, которого народ, уставший от недородов и прочих бедствий годуновской поры, встречал с нескрываемой радостью. Правда, эта легитимная подоплека очень скоро сменилась другим настроем — в народе проснулись самые темные стороны и инстинкты, стремление «погулять» и «поворовать», пользуясь смутой.
Усыпальница Годуновых близ Успенского собора Троице-Сергиевой Лавры
В такой драматической ситуации царь Борис Феодорович Годунов умер 13 апреля 1605 г. Смерть его была внезапной и, как полагают некоторые историки, насильственной: возможно, его отравили бояре. Государем стал сын Годунова Феодор. Но молодой царь, почти ребенок, хотя и был одаренным и образованным, ничего не мог сделать в условиях полного развала государства. Младшему Годунову первоначально присягнули, но уже в начале мая бояре полностью его предали. Все было окончательно решено в пользу Лжедмитрия. Москва взбунтовалась, самозванец был признан законным царем, а Феодор объявлен низложенным. Семью Годуновых заключили под арест. Затем вдову царя Бориса — царицу Марию Григорьевну и ее сына — царя Феодора Борисовича зверски убили. Царевну Ксению Борисовну оставили в живых: самозванец, глумясь над поверженной династией, сделал ее своей наложницей. Позднее Ксения постриглась в монахини.
Не менее трагической была и участь святителя Иова. Когда 10 июня 1605 г. москвичи получили ответ Лжедмитрия на свое послание, в котором они признавали самозванца царем, Иов попытался вразумить с амвона Успенского собора свою расходившуюся паству. Но народ не внял голосу своего Патриарха. Тогда Иов сложил с себя панагию и обратился с пламенной молитвой к Божией Матери перед Ее Владимирской иконой. В своей молитве Патриарх говорил о том, что он 19 лет служил Пресвятой Владычице, и вот теперь за грехи народа на истинную православную веру наступает еретическая. Иов просил Матерь Божию не оставить своим попечением погибающий русский народ. Но толпа пришла в неистовство. Иова выволокли из собора, били и бесчестили, затем привели на Лобное место, где всенародно поносили. Патриарший двор был разграблен. С Первосвятителя совлекли Патриаршие одежды и в простой рясе отправили в ссылку. По просьбе самого Иова местом его изгнания был назначен его родной Старицкий Успенский монастырь, где архимандритом был в то время Дионисий (Зобниновский), будущий настоятель Троице-Сергиевой Лавры, герой последующих лет смуты, причтенный позднее к лику святых Русской Церкви. Архимандрит Дионисий содержал старца-Патриарха в самых лучших условиях и был большим утешением св. Иову в эти скорбные дни.
20 июня 1605 г. Лжедмитрий при всеобщем ликовании вошел в Москву. Рязанский архиепископ грек Игнатий еще прежде вступления Лжедмитрия в столицу выехал в Тулу, присягнул самозванцу сам и привел к присяге других. За это самозванец почтил его саном Патриарха. Уже через 4 дня после въезда в Москву новый царь повелел собору епископов избрать Игнатия Предстоятелем Русской Церкви. Есть все основания полагать, что некогда учившийся в Риме Игнатий давно уже был тайным униатом. Это был откровенный карьерист и авантюрист, человек абсолютно беспринципный. Игнатий, однако, пытался получить благословение на Патриаршество от низложенного Иова, к которому специально с этой целью дважды ездил в Старицу. Но Иов благословения приспешнику самозванца не дал, сказав по этому поводу: «По ватаге и атаман, а по овцам и пастырь».
Среди русских архиереев примеру Иова, не желавшего считать самозванца законным царем даже под угрозой лишения жизни, последовал один лишь Астраханский архиепископ Феодосий, который также отказался признать Лжедмитрия государем. Привезенный приспешниками вора в Москву, он, будучи приведенным к царю, в глаза обличал его как самозванца. На удивление Лжедмитрий не велел его казнить, но, объявив сумасшедшим, отправил в ссылку.
Вскоре после своего поставления Игнатий разослал окружное послание, которым он сообщал, что на престол возведен «прирожоный царь Димитрий Иоаннович». В то же время Игнатий начал с Римом переговоры об унии. Уже в декабре 1605 г. кардинал Боргезе извещал папского нунция в Польше Рангони о готовности Игнатия на введение унии в России. Для пропаганды католицизма к Лжедмитрию приехало множество иезуитов, которым он подарил дом Годуновых в Кремле, где они совершали свои богослужения под звуки органа.
Наводнивший Москву иноземцами и открыто попиравший православные традиции Лжедмитрий I вскоре возбудил к себе всеобщую неприязнь в народе. Бояре имели еще меньше оснований терпеть его, чем в случае с Годуновыми — никто из московской знати, разумеется, не верил в историю с чудесным спасением сына Иоанна Грозного. Лжедмитрий нужен был боярам лишь для того, чтобы избавиться от Годунова. Но самозванец неожиданно стал демонстрировать большую самостоятельность. В расчеты бояр это не входило. 17 мая 1606 г. в результате заговора, возглавляемого Шуйским, произошел переворот, которому весьма способствовало народное возмущение засилием иноземцев и неблагочестивым поведением царя. Лжедмитрий I был убит. Уже 18 мая, на следующий день после убийства самозванца, Игнатий был сведен с Патриаршества и заточен в Чудовом монастыре Московского Кремля. 19 мая 1606 г. глава бояр-заговорщиков князь Василий Иванович Шуйский стал новым царем.
Шуйский сразу по воцарении посылал к святителю Иову в Старицу с предложением вновь возглавить Русскую Церковь, но престарелый Патриарх отказался вернуться на кафедру, ссылаясь на немощь и слепоту. Венчание Василия Шуйского на царство проходило 25 мая. Венчал государя первый по чести после Патриарха архиерей — митрополит Новгородский Исидор.
Вскоре, в конце июня 1606 г., произошло избрание нового Патриарха. Им стал Казанский митрополит Ермоген, будущий священномученик. Патриарх Иов благословил его быть своим преемником, и 3 июля 1606 г. состоялась интронизация нового Предстоятеля Русской Церкви.
В начале 1607 г. для того, чтобы остановить не прекратившееся с гибелью первого самозванца брожение в народе, Патриарх Ермоген и Освященный Собор постановили призвать из Старицы святителя Иова и учинить в Успенском соборе Московского Кремля всенародное покаяние. Оно состоялось 20 февраля 1607 г. в присутствии двух святых Патриархов — Иова и Ермогена. Множество народа собралось в соборе, куда из Старицкого Успенского монастыря прибыл уже совершенно слепой и немощный Иов, облаченный в простую монашескую рясу. Представители народа подали в руки Иову челобитную, в которой исчислялись их многочисленные вины: клятвопреступление по отношению к Борису и Феодору Годуновым, признание самозванца и низложение Иова с Патриаршества и т. д. Москвичи просили у Иова прощения за себя и за всех русских людей. После прочтения челобитной Иов и Ермоген велели зачитать с амвона разрешительную грамоту народу, в которой прощались и разрешались вины всех уклонившихся в смуту. Народ призывался к тому, чтобы впредь не нарушать крестного целования, но служить законному царю Василию. Грамота была встречена со слезами умиления.
Но, увы, вскоре все снова забылось. Тем более, что чин покаяния, равно как и само избрание Шуйского на царство, были акциями, в которых приняли участие почти исключительно москвичи. Все это мало повлияло на настроение жителей других городов России, где продолжалось брожение. Успокоения так и не наступило, и смута на Руси продолжалась.
Св. Иов скончался в Старице 19 июня 1607 г. и там же был погребен. Позднее по инициативе митрополита Новгородского Никона, будущего Патриарха, мощи Иова были обретены в марте 1652 г. и перенесены в Успенский собор Московского Кремля, где и доныне покоятся под спудом. Патриарх Иосиф, при котором произошло это событие, просил похоронить его в ногах у Патриарха Иова, что и было исполнено буквально через несколько дней после церемонии перезахоронения останков первого Русского Патриарха — Иосиф скончался на Страстной седмице того же 1652 г.
Почитание святителя Иова как местного Московского святого отмечено уже с середины XVII столетия. Общецерковное прославление св. Иова состоялось на Архиерейском Соборе в октябре 1989 г., в дни празднования 400-летия Патриаршества на Руси.
