Пришло время сосредоточиться

В 1856 году закончилась Крымская война. Поражение в ней было оглушительно. Великая держава, два столетия не знавшая чувствительных поражений, должна была, согласно подписанному в Париже миру, уничтожить свой флот и все вооружения на Черном море. Южные рубежи страны становились беззащитными. Гарантами унижения России выступили сильнейшие государства Европы. Общество роптало. Казна была пуста.
После завершения войны новым министром иностранных дел был назначен князь Александр Горчаков. В специальном циркуляре, разосланном по русским миссиям за рубежом, он, поясняя дипломатам, какую линию поведения они должны избрать в сложившейся ситуации, писал: «Говорят, Россия сердится. Нет, Россия не сердится, а сосредотачивается». Слова будущего канцлера не были пустыми. Спустя полтора десятилетия Горчаков решительно перечеркнул неприемлемые для России статьи Парижского мира 1856 г.

90-е годы ушедшего столетия ввергли Россию в положение, куда более опасное, чем Крымская война. К внешнему унижению и пустующей казне добавился распад страны, распад экономики, ослабление и злокачественное перерождение власти. Традиционные культурные опоры, обеспечивающие общественную устойчивость и не уничтоженные до конца даже большевиками, начали активно разъедаться кислотами чуждых идеологий.

Если бы у страны была душа, подобная душе человеческой, она возопила бы словами Псалмопевца: «Псы окружили меня, скопище злых обступило меня» (Пс. 21:17), «объяли меня муки смертные, и потоки беззакония устрашили меня; цепи ада облегли меня, и сети смерти опутали меня» (Пс. 17:5−6).

Однако, горько стеная, что делает Россия сегодня? Сосредотачивается? Или хотя бы сердится? Нет… Кажется, она тихо угасает, как угасает безнадежный больной, и никакой врач уже не в силах вырвать ее из цепких лап смертельного недуга. А вместе с ней угасаем и мы — те, для которых без нее жизнь кажется ущербной.

Но правы ли мы, отдавая себя во власть этой смертной тоски? Не забываем ли в своем гибельном унынии о том Враче, во власти Которого не только исцелить умирающего, но и воскресить умершего? Помним ли мы о том, что были сотворены свободными, сами согрешали, сами навлекли на себя тяжкие наказания, и теперь сами должны заслужить Его прощение? И лишь тогда сбудется сказанное Им: «Что вопиешь ты о ранах твоих, о жестокости болезни твоей? По множеству беззаконий твоих Я сделал тебе это, потому что грехи твои умножились. Но все, пожирающие тебя, будут пожраны; и все враги твои, все сами пойдут в плен; и опустошители твои будут опустошены, и всех грабителей твоих предам грабежу…» (Иер. 30:15−16).

Умрет или не умрет Россия, а точнее — попустит ли ей Господь погибнуть или нет, зависит и от каждого из нас. И если мы хотим идти, то путь у нас один — «совлечь с себя ветхого человека, начать возрождение России с себя самих» (Г. П. Федотов). Путь этот долог и тернист. Он очень напоминает тот, что предстояло пройти нашим далеким предкам тысячу лет назад, — от мрака к свету, от язычества к христианству. Минуло не одно столетие, пока «малое стадо» первых русских христиан выросло в Святую Русь.

С чего же начать?

Перефразируя слова Горчакова, ответим: не сердиться и сосредотачиваться. Вот формула начала движения.

Нельзя сердиться на врагов. Они на то и враги, чтобы досаждать нам. Если это враги лишь нам самим, личные враги, за них следует молиться, их следует прощать. Не прощать таких — значит согрешать и губить себя. Ибо Господь заповедал, что наши грехи нам прощаться будут, якоже и мы оставляем должником нашим. Есть враги другие — воинствующие против наших ближних, против Церкви и самого Бога. Таким врагам можно противостоять, от них можно обороняться, их можно не пускать на порог — но опять не сердиться на них. Сердиться — значит проявлять слабость. А в нашей слабости — их сила. И это относится ко всем врагам — человекам, странам и тем, имя которым «легион». Не бежать, не прятаться, не забиваться в уголок и закрывать ладошками глаза, не тратить силы на гнев и осуждение, не строить свой крошечный уютный мирок, а сосредотачиваться и выходить на брань. Ежедневно, ежечасно, ежеминутно противостоять тому, что было бы приятно нашим врагам.

Цель недругов — отвести нас от Бога? Значит нужно держаться за Него, как за обломок мачты в бушующем море. Каждая исповедь, каждое причастие, каждый приход в храм, каждая сердцем произнесенная молитва, каждый несовершенный грех и даже грешок малый — залп по нашим врагам, залп оглушительный. Душа — наша цитадель. Охранить ее — значит охранить и все остальное. И эта охранная работа не может быть редкой, от случая к случаю. Это подобно тому, как если бы осажденную крепость гарнизон охранял три дня в неделю, а оставшиеся четыре отдыхал от тягот службы. Пусть на каждом прясле крепости стоит по одномy воину, но все время. И пусть эти воины не позволяют себе сомкнуть глаз, хотя бы и командир, отлучась, не наблюдал за ними.

Вторая линия нашей защиты — семья, наша «малая Церковь». Крепкая семья — сильнейшее оружие против постмодернистского хаоса современного мира. Но крепость этой линии тоже достигается лишь каждодневной работой, непростой, требующей постоянного сосредоточения. Семью легко «запустить» и трудно восстановить заново. Семейные дела легко отодвигаются на второй план другими, как кажется, более важными делами. Но дать тут слабину смертельно опасно. Побеждающая умы «масс-культура» враждебна семье, активно антисемейна. Это надо понимать и учитывать. Чуть обмелеет ров, чуть оплывут валы — и враг не замедлит. Война есть война. В ней мелочей не бывает.

Цель недругов — еще больше расслабить нас? Не дадим им такой радости. И тут не нужно беспрестанно горевать о всей стране, не нужно увлекаться бесплодными мечтаниями и благими замыслами вселенского размаха. Делай то, к чему приставлен, но делай так, как будто от этого зависит спасение твоей души. Эту древнюю заповедь мы крепко позабыли. И потому среди нас столько милых людей и так мало мастеров. Дворники метут грязно, врачи лечат смертно, повара варят жидко, ученые пишут, абы заметили. И такому халтурному отношению к делу некоторые находят даже православное оправдание: чего уж о мирском радеть, когда конец света у дверей! Как-нибудь уж доживем, доскребем в грязи и разрухе до Второго Пришествия… Вот так выверт! А между тем в нашем отношении к делу проявляется наше отношение к ближнему. Ибо все, что делаем, — для них. Потому и учили Отцы Церкви к каждому труду относиться как к служению — ближним и Богу. Вычищенный ото льда тротуар, исцеленная старуха (пусть и жить-то ей осталось по другим хворям три месяца), неуворованный кусок мяса из столовского котла, маленькая, но выстраданная многоночными бдениями заметка в научном журнале — вот еще сокрушительные удары по нашим врагам. Честными трудами окрепляться будем неуклонно, неразрушимо. Только бы каждый за собой смотрел. К любой работе, если только она не грешна по природе своей, следует относится также, как и к молитве. То есть понимать, что не люди ее будут оценивать, которых всегда обмануть можно, а Тот, от Которого ничего не скроется. И к молитве, и к труду нужно относиться, прилагая усилие, понуждая себя и не жалея. Ведь недаром Господь сказал: «Царство Небесное силою берется, и употребляющие усилие восхищают его» (Мф.11:12).

Не отсидеться, не спрятаться.

И быть может, именно без моего малого дельца и не простит Господь всех нас?! Дерзостно так думать? Но дерзновение в праведном деле — добродетель пред Его очами. Спасая свои души, спасем, быть может, и страну. Иного пути нет. А там уж как Господь рассудит. Не нашего ума дело.