 |
| НГ-Религии | Антуан Аржаковский | 03.03.2004 |
— Патриарх Алексий II 20 января этого года заявил в интервью агентству Франс Пресс, что на Украине «сотни тысяч православных оказались в положении преследуемого меньшинства», происходит «экспансия Греко-Католической Церкви на юг и восток Украины» и большинство украинцев не согласятся на учреждение Греко-Католического Патриархата. Каково ваше мнение по этому поводу?
— Ситуация очень сложная. В XVIII—XIX вв.еках, а иногда и в XX веке официальная точка зрения утверждала: человек не может быть настоящим русским или украинцем, если он не православный. И, наоборот, настоящий православный — это русский, украинец, грек или серб. Это означает полное отождествление национальности и веры, как будто эти два понятия неразрывно, онтологически связаны.
Само наше существование является отрицанием такой связи. Мы — украинцы, мы — христиане, принадлежащие восточной традиции, но мы также пребываем в общении с Римским Апостольским Престолом. Такое положение дел всегда было неприемлемым для Московского Патриархата и других Православных Церквей. По-моему, их позиция однобока. Я очень надеюсь, что эта односторонность сможет быть преодолена.
В 1946 году советское правительство по прямому приказу Сталина ликвидировало нашу Церковь. Я не хочу произносить слова осуждения, поскольку для нас, тех, кто не жил при тогдашнем режиме, нелегко понять, что означает существование под гнетом советской системы.
— Когда вы покинули СССР?
— В 1944 году, когда мне было 11 лет. Я не жил здесь в наиболее трудные, мрачные годы. Не подлежит сомнению, что Русскую Православную Церковь использовали в качестве инструмента этой ликвидации. К сожалению, она до некоторой степени сотрудничала с властью, умышленно это происходило или нет, я не хочу сейчас обсуждать. Пусть об этом судит Бог. Я не осуждаю, ибо ситуация была чрезвычайно трудной. Но факты остаются фактами.
Советское правительство передало Московскому Патриархату огромное число греко-католических церквей. Существовать было позволено только Русской Церкви. Верующие могли посещать только православные храмы. В 1989 году советское правительство разрешило официальную регистрацию греко-католических приходов. В 1990 и 1991 годах многие из тех приходов, которые в свое время перешли в РПЦ, заявили, что снова хотят стать теми, кем они были раньше, то есть греко-католиками. И более тысячи общин зарегистрировались как греко-католические. Тогда возникли трудности с храмами. И этот вопрос еще не до конца решен и по сегодняшний день.
— Сколько церквей еще являются предметом спора?
— Я сказал бы, что в Западной Украине есть приблизительно 300 мест, где оспаривается юрисдикция храмов. Особенно с Киевским Патриархатом и Украинской Автокефальной Церковью. С Московским Патриархатом споров не возникает, по крайней мере во Львовской области. Я сказал бы, что на эти 300 мест есть 25 случаев особенно яростных конфликтов.
— Существует ли все-таки надежда на то, что обе Церкви взаимно признают друг друга?
— Мой предшественник кардинал Любачивский обратился к Русской Православной Церкви с предложением взаимно простить друг другу. Наш народ, даже если он много страдал, даже если некоторым из них не нравится термин «православный», в действительности не испытывает антипатии к русским православным.
Я сам некоторое время тому назад совершил богослужение в том самом месте, где в то же воскресенье происходило освящение новой православной церкви митрополитом Владимиром (Сабоданом), главой Украинской Православной Церкви. И при этом не было ни одного возражения со стороны греко-католиков. Люди говорили: «Они построили эту церковь, пусть они и владеют ею!»
Конфликты имеют место там, где есть церковь, которая ранее принадлежала нам и которую у нас потом отобрали, то есть власти передали церковь православным Московского или Киевского Патриархатов. Таким образом, наша позиция — это не желание борьбы, мести. Я могу сказать откровенно, что наша принципиальная позиция — быть друзьями с украинскими и российскими православными. На это есть реальная надежда.
Имеется заявление Московского Патриархата, на которое не обратили достаточного внимания. Обращаясь к христианам российской православной традиции в Западной Европе, Алексий II признал, что Московский Патриархат в советский период не всегда поступал правильно и уступал натискам правительства. Для меня хороший знак, что Патриарх и его окружение осознали, что не всегда все происходило должным образом.
— В 1993 году в Баламанде (Ливан) совместная православно-католическая комиссия, с одной стороны, осудила «униатство» как форму прозелитизма, а с другой — признала Греко-Католическую Церковь. Какова ваша позиция по этому поводу и каким сегодня вам видится будущее межконфессионального диалога?
— Если понимать «униатство» как средство достижения церковного единства, мы также не принимаем его. Нашу позицию преднамеренно выставили в ложном свете. Не таково было намерение наших епископов в конце XVI века. Здесь многое зависело, к сожалению, от политической ситуации в Речи Посполитой и от латинского богословия после Тридентского Собора. Но все это в прошлом, и нам не хотелось бы, чтобы униатство стало путем достижения христианского единства.
Тем не менее наше существование является фактом, и его нельзя отрицать. Патриарх Варфоломей в своем послании Папе (в связи с идеей создания на Украине греко-католического Патриархата. — Прим. ред.) призывает его сделать все возможное, чтобы уменьшить значение Греко-Католической Церкви. Какое он имеет право говорить так? Мы здесь. Мы сделали этот выбор. Если бы я жил 400 лет назад, я, безусловно, не сделал бы тот выбор, который был сделан тогда.
Митрополит Шептицкий, мой предшественник, откровенно сказал в 1942 году в письме к православным: «Это не тот путь, по которому мы хотели бы идти сегодня». Но мы дети прошлого. Мы не в ответе за него, но мы являемся теми, кто мы есть.
Нам не имеют права сказать: «Исчезните! Примите латинский обряд или перейдите в православие!» Мы желаем быть православными в смысле принадлежности к византийской традиции. Мы не всегда полностью были ей верны. Я считаю, что с течением времени мы утратили кое-что из этой традиции и должны восстановить утраченное. Но мы также желаем остаться в общении с Папой Римским, преемником апостола Петра, символом единства Церкви. И нам хотелось бы, чтобы все Церкви вошли в это общение.
— Но православные говорят, что вы были сильно латинизированы в XVIII—XIX вв.еках… Какие гарантии того, что и в XXI веке вы не утратите вашу независимость?
— Мы действительно были латинизированы. Большая заслуга митрополита Шептицкого в начале XX века состояла в том, что он попытался коренным образом изменить ситуацию. Я считаю себя его последователем вместе со всеми, кто желает избавиться от того, что незаконным образом проникло в наше духовное, богословское, литургическое и каноническое наследие. Нам говорили: «Если вы хотите стать настоящими католиками, вы должны стать латинянами». И только благодаря митрополиту Шептицкому мы смогли сказать: «Дорогие латинские собратья, можно быть католиком, не будучи при этом латинянином».
Нас атаковали с двух сторон: и с латинско-католической и с византийско-православной. И мы сказали: «Дорогие братья, можно быть украинцем, можно принадлежать к византийской церковной традиции и в то же самое время быть католиком. Эти различные элементы не противоречат друг другу». Именно поэтому ни Католическая, ни Православная Церкви никак не могут окончательно примириться с нашим существованием.
