Второе рождение Мариновки

Единственный школьный класс для девяти юных старообрядцев. У детей — каникулы.

Года два назад в деревне Мариновка, что в Ирбейском районе, поселилось несколько староверческих семей. На тот момент затерянная в тайге старая деревушка в нынешние времена попала в разряд вымирающих. Школы там не было, а женихам уж под 70 лет — живут, вернее, доживают свой век в Мариновке одни старики да старушки. Безлюдье, отдаленность от шумных трасс и таежная глухомань привлекли староверов. Приехали они сюда из Енисейского и, в основном, из Курагинского района, где до образования общины Виссариона жили без проблем. Но чем дальше, тем невыносимее становилось соседство с «антихристом», как называют они новоявленного мессию. Решили сорваться с обжитого места и пуститься в другие края, благо вся Сибирь в их распоряжении, и много еще в ней нехоженых троп.

***

Цивилизация не для этих людей. Они предпочитают дожидаться «конца света» в забытом другими, отшельническом месте, где никому ничем не обязаны, и где никто от них ничего не требует. Покой важнее благ, придуманных социумом. И вера, подлинная, генетически передаваемая из поколения в поколения, превыше, ценнее… Однако совершенно обойтись без общества «доникониановские» христиане уже не могут — продукты питания, такие, как крупы, мука, соль, сахар, им приходится покупать. Естественно, за деньги. Поэтому и работать на предприятиях и в организациях староверам приходилось. В Мариновке они организовали свой промысел — таежный. Все охотники. Занимаются сбором лесных даров. Для собственных нужд разводят домашнее подворье.

Старообрядец Борисов Михаил Иудович окончил восемь классов. Детей его теперь учит жена.

Но доход приносит плотницкое мастерство — мужики делают срубы бань, небольших избушек, которые пользуются спросом у ирбейцев и жителей округи. За этим сюда приезжают мирские люди. На вырубку делянок у староверческой общины есть соответствующее разрешение. И вообще, они живут в ладу с законом: паспорта, прописки — все имеется. Однако от пенсий и детских пособий отказываются, мотивируя тем, что человек сам должен заботиться и о малых, и о старых.

***

Позапрошлым летом мне довелось встретиться с одной семьей из мариновской староверческой общины. 70-летний бондарь, как должное, принимал выпавшую на его долю заботу о своей состарившейся больной жене, ослепшей и лежачей. В 70 он по-прежнему бондарил, садил огород, заготавливал дрова. Во всем ему помогали и во всем его слушались сыновья, невестки, внуки. В нынешний приезд в Мариновку я поинтересовалась делами старика-старовера. Ответили, что он из Ильинопосадского перебрался в Мариновку, поближе к своим. Жена умерла, а он — в вечных делах и заботах. И в молитве, земных поклонах Богу — такова жизнь.

В Мариновке я оказалась в посленовогоднее и построждественское по христианскому календарю время. Невольно спросила, как отмечали праздники? Рождество и для староверов святой день, пояснили. А вот мирской Новый год для них будний день, поскольку летоисчисление старообрядцы ведут не от Рождества Христова, а от сотворения мира. Староверческий Новый год — в сентябре…

***

Зима в Мариновке снежная, морозная. Вот и в командировочный день валил снег, небо затянули тучи, ветерок пощипывал щеки. Подъехали к дому местной учительницы, из староверов она. Во дворе залаяли собаки. С дороги вернулся к дому хозяин, ведущий под узду серого коня — гости к нему, чай. Учительницы Марины Александровны в селе не было, она поехала в Енисейск к родителям, чтобы зубы вылечить. Поэтому школа пустовала. Но школу согласился показать ее муж — Борисов Михаил Иудович. «Как с отчеством таким живется?» — спросила высокого красивого мужчину с густой русой бородой. Ничего, говорит, обыкновенное имя, как и любое другое, отец с ним всю жизнь прожил.

Бревенчатое одноэтажное здание в Мариновке появилось недавно, с приходом в село староверов. Семьи молодые, многодетные. Вот и решили срубить важное для жизни общины заведение. Своими силами, никого не прося о помощи, не требуя ни за что оплаты, поставили добротный пятистенок. Внутри немазаные бревна щедро побелены известью. Доска, несколько парт да полка с книгами. На стене — детские рисунки, грамота районо за хорошую подготовку к отопительному сезону. Отопление здесь печное, дровами. Есть специальный человек, который отвечает за температуру в помещении. Но поскольку дети еще не приступили к занятиям после зимних каникул, в школе, как на улице — минус 20.

Школа начальная. Дети здесь разных возрастов, но, в основном, малыши, девять человек. Других ребятишек, кроме староверческих, в школе нет, как нет и во всей Мариновке. Учительницу тоже из своих взяли. Марина Александровна закончила среднюю школу. Училась хорошо, поэтому местные власти дали ей «добро» на преподавание. Без грамоты нынче никуда. Староверы-родители это прекрасно понимают, потому и трудились на постройке школы, потому и содержат ее, как свой родной дом. У самих Борисовых, женившихся в 1991 году, четверо ребятишек: трое сыновей и дочь. Однако отец их не хотел бы, чтобы дети потом поступили на учебу в город — много там плохого и ненужного им, согласно старообрядческим представлениям. А главное, человек жить должен своим трудом, тем, что дает природа, в гармонии с которой он существует.

***

Степан Алексеев (отчество записала неразборчиво, потому извиняюсь за такое представление еще одного героя повествования), в свое время закончил три класса. Для жизни ему этого хватило, к тому же смог освоить различную технику: катер, «КамАЗ», трактор. Надеется, что начального образования будет достаточно и его восьмерым детям, старшему из которых двадцать, младшему нет и года.

Старовер Алексеев — один из уважаемых и авторитетных среди мариновских староверов. Человек разговорчивый и в вопросах веры принципиальный, он, как и все старообрядцы, недоверчив к новым людям, особенно любопытствующим, типа корреспондентов, посещающих Мариновку с завидной регулярностью. Староверов в СМИ называли не иначе, как возродившими деревню. И как факт оживления сельской глубинки, называли строительство школы. А вот церкви в Мариновке нет. Мариновские староверы — беспоповцы: нет священника — нет и церкви, решили еще их деды-прадеды.

Мариновка даже сейчас напоминает опустошенное селение. Покосившиеся пустые дома встречаются на каждом шагу — семей староверов меньше, чем брошенных крыш. Новостроек немного — школа, большой дом какого-то приезжего горожанина, еще недостроенный, времянка многодетного семейства Алексеевых. Другие староверческие семьи, в основном, заселили пустовавшие деревенские дома. Алексеев решил строиться дальше: этим летом вырастет просторный дом для его семейства. Рядом с Алексеевской времянкой под навесом разместилась столярка, лежат доски, бревна. Перед усадьбой стоит «КамАЗ» — факт расплаты за предыдущую работу в речном флоте на Енисее. Там попал под сокращение. Так оказался в Ирбейском районе. До этого сменил почти десять мест жительства. Он, как и все старообрядцы, надеется, что здесь, наконец-то, обрел постоянное пристанище.

Степан Алексеев поддался на просьбу непрошеных гостей и пригласил нас в дом — на улице разговаривать как-то неуютно, холодно. В доме тесновато, ничего лишнего. Бросился в глаза новенький холодильник, рубленый стол с табуретками — добротная мебель. Одна большая комната разделена шторами и шифоньером, огораживающим кухню. Пол устлан домоткаными дорожками. На столе полная миска ароматных сдобных булочек нагоняла аппетит. Но угощение попросить постеснялась, а хозяева потчевать не собирались.

Жена, в повязанном на затылке ситцевом платке, при виде гостей смутилась, приветливо улыбнулась и, опустив глаза, с младенцем на руках прошла в невидимую посторонним часть комнаты. Любопытные ребятишки, розовощекие, опрятные, с интересом глазели на гостей, но не лезли с вопросами и отцову беседу не перебивали. На столе у окна они чем-то занимались — рисованием или письмом. Телевизора нет принципиально — лишнее это, ничему хорошему он не научит. Для Алексеева и всех староверов главное, чтоб дети были сыты, одеты и понимали, что в жизни нужно много работать и молиться. А вера прививается личным примером, еще объяснениями взрослых. У ребенка, в общем, остается выбор, этого права у человека никто не отнимал, добавил Степан Алексеев.

***

Дед Алексеева — из тувинских староверов. Воевал в Великую Отечественную. Но всегда оставался верен вере своих дедов и отцов. Алексеев и мариновская община причисляют себя к часовенным — у них нет священника. Говорят, после Сергия Радонежского священство не было передано, и после раскола староверы остались, как «стадо без пастуха». Поэтому сейчас в среде староверов существуют разногласия, тянущиеся несколько веков. Церковники не хотят признавать часовенников, часовенники скептически относятся к «дырникам» и другим радикальным староверческим толкам.

Это — история из действительности. «Мешаться» староверы не хотят, как и устраивать «драки» по поводу правоты веры — у каждого она своя. Все строго следуют книгам, которыми вера их поддерживается и передается из поколения в поколение. В каждой староверческой книге говорится о том, что любое привнесение извне в святое писание грозит анафемой тому, кто это сделал. Поэтому книги только «свои», передающиеся с тех далеких раскольнических времен от отца к сыну.

Иконы — тоже проверенные веками, намоленные. На них глядя, мариновские староверы молятся, отбивая земные поклоны по утрам и вечерам. Иногда для этого собираются вместе. Вместе собираются и для решения каких-то вопросов бытоустройства, хозяйственной деятельности. В государство староверы проникают настолько, насколько нуждаются в нем, не больше. Паспорта, например, есть у всех, справки на рубку леса. Политикой не интересуются, в ее подробные хитросплетения не вдаются. Говорят, что там сплошной обман. Еще дед Алексеева, когда внуку семь лет было, говаривал, придут, мол, времена, когда всех будут заставлять молиться. Пока не заставляют, но это будет, говорит Степан Алексеев. Случится это тогда, когда «непросвещенный народ за Бога примет антихриста и посадит его на престол». Просвещать народ надо, заключает Алексеев, чтоб знал, какая опасность его подстерегает…

***

Сегодня староверы могут вздохнуть с облегчением: наконец-то их оставили в покое. Но годы изгнаний и репрессий, а также быстротечно изменяющийся мир не могли не наложить отпечаток на бытие староверческое. Есть среди них и приближенные к цивилизации: обосновались в городе, работают, учатся в институтах, смотрят телевизор. Но есть и такие, кто до сих пор живет вдали от мира, в скитах. Специалисты, оценивая положение староверческих поселений Сибири, говорят, что сегодня существует порядка 50 старообрядческих общин различного толка, причем четыре пятых из них — беспоповцы. Официально зарегистрированы не более пяти процентов.

Как пояснили в управлении по делам национальностей, религий и общественных организаций краевой администрации, в Красноярском крае нет специальной программы в отношении старообрядцев. Этому есть несколько причин. Во-первых, эта категория граждан «беспроблемная». Во-вторых, несмотря на то, что они живут в депрессивных районах, где экономически им все сложнее и сложнее выживать, староверы не жалуются и помощи не просят. С другой стороны, ученые могли бы заняться старообрядческими общинами, как сохранившими русскую этническую культуру, своеобразие вероисповедания. Но интереса в исследовании из-за разбросанности общин и из-за отсутствия финансируемой программы почти не возникает.

Мариновских староверов я спросила о том, общаются ли они с красноярской староверческой общиной. Нет, потому что в Красноярске — церковники, поповцы. Не к чему смешиваться, мол. У общины староверов в городе Красноярске проблема возрастная — почти нет притока молодежи, а в самой общине — старики. Молодежь все больше поддается благам, предлагаемым обществом… Церковь городским староверам, под которую выделено место и проект которой утвержден, строить не на что — такое длится уже несколько лет. И мариновские староверы, как, впрочем, и большинство других, в этом деле не помощники. И больнее от того, что каждая из староверческих общин, верой и правдой следуя букве старых писаний, бьется в одиночестве, как стебелек от разодранного на части веника…