 |
| Православие.Ru | Анатолий Смирнов | 01.03.2004 |
Как и на первом этапе, когда дрались между собой сыновья Ярослава Мудрого, Киев много раз переходил из рук в руки. Киевляне трижды изгоняли Долгорукого, дважды он возвращался. И каждый раз с князьями приходили и поляки, и половцы, грабили первопрестольный град. Поскольку они не щадили ни храмы, ни монастыри, Церковь поневоле оказалась втянута в эту борьбу. На этом нужно остановиться особо. Еще Карамзин при описании удельного периода подчеркивал трудности, с которыми он сталкивался. Не скрывая своего нравственного осуждения, он говорил: «иду как степями, подобно пустынями аравийскими». Такое у него было состояние нравственное: «И где-нигде только встретится оазис». Под оазисом он имел в виду события, где он как бы отдыхал от утомительных описаний княжеских усобиц. (Я, правда, считаю, что иногда здесь встречались не только оазисы, но и своего рода райские кущи). Такими оазисами являются свидетельства о роли, которую сыграла в усобицах Русская Православная Церковь.
Наверное, не случайно этот период острейшей политической борьбы был связан с попытками возродить практику Ярослава Мудрого и добиться независимости или, по крайней мере, автокефалии, автономии русской митрополии.
Через 100 лет, почти год в год, после знаменитого митрополита Илариона русские епископы и князь Киевский и всея Руси Изяслав Мстиславович сделали попытку избрать своего митрополита. Значимость этого события трудно переоценить. Митрополит — единственный деятель тогдашней Руси, власть которого (естественно, церковная) охватывала все русские земли. Поэтому он был авторитетнее любого из князей, власть которых не выходила за пределы княжества. Исключение составлял великий князь Киевский, но, хотя он и носил титул Государя всея Руси, его власть оспаривалась, не признавалась. За эту власть дрались, и авторитет Великого князя Киевского падал из года в год.
Кроме митрополита, активную роль в управлении делами русской епархии и русской митрополии играли собрания, съезды епископов. От святого князя Владимира до монгольского нашествия (чуть более чем за 200 лет) прошло примерно 15−17 таких собраний. Они избирали митрополита, а Патриарх утверждал, но еще до утверждения, сразу после избрания, митрополит мог действовать. Такие случаи были. Действовал принцип взаимозависимости Патриарха и епископов — по канонам епископ ничего не может сделать без разрешения митрополита, но и митрополит должен считаться с волей епископата. (В старину такой принцип действовал не только среди иерархов, но и на приходах — приходские священники избирались, епископ только утверждал волю мирян, прихожан). Опираясь на этот принцип, в 1147 году делается попытка избрать своего епископа независимо от Константинополя. Если при Ярославе Мудром все 8 епископов были едины, никто не возражал против предложения великого князя избрать митрополитом Илариона, его бывшего духовника и основателя Печерской лавры (слишком высок был авторитет Ярослава), то в данном случае единодушия не было. Князь Изяслав предложил избрать епископом Климента Смолятича, именитого иерарха из Смоленска, известного богослова, довольно авторитетного проповедника среди русского духовенства. 6 епископов поддержали князя, а трое — епископ Черниговский Никифор (тоже авторитетный богослов), епископы Полоцкий и Смоленский — не согласились с его предложением. Несмотря на их возражения, Климент Смолятич был избран.
Чтобы глубже осмыслить значение этого раскола в епископате, нужно вспомнить об умершем в 1147 году митрополите Михаиле. Грек по национальности, он долго жил в России, был связан с Русской Церковью, несколько раз сыграл выдающуюся роль в примирении враждующих князей. В 1136 году в Новгороде, где было резкое столкновение новгородцев с Юрием Долгоруким, и дважды в 30-е-40-е гг. (сначала в Новгороде, потом в Киеве) он выступал против княжеских столкновений — с крестом становился между ратями, готовыми к бою. Дважды ему удалось предотвратить столкновения между двумя Ярославовичами в Киеве, он примирил их. Затем он убедил отца Мономаха добровольно отказаться от прав на княжеский престол, чтобы не усугублять свару.
Без знания активной роли этого митрополита-миротворца нельзя понять политическую жизнь того времени. На мой взгляд, мы до сих пор недооцениваем его подвиг. Княжеские распри часто затмевают умственный взор историкам, которые ничего, кроме этих распрей, не видят. Благородные, плодотворные усилия предотвратить эти драчки выпадают из поля зрения. Когда историк — атеист, понятно. (Он стоит на позициях исторического материализма, экономического детерминизма, всю историю сводит к борьбе экономических сил). Но и в старину многие историки не уделяли этому внимания. Мол, это Церковь, а Церковь — вне политики. В данном случае Церковь сыграла яркую политическую роль. И, конечно, только мужественный человек мог встать с крестом между двумя готовыми к сражению ратями, двумя вражескими группировками. Это и подвиг пастыря, и гражданское мужество.
Митрополит Михаил имел авторитет, с ним считались, князья, в том числе и великие киевские. А вот после его смерти произошел раскол. Константинопольский Патриарх поставил грека Константина «Патриархом всея Руси», а Собор или Совет 6 епископов и князь, как в летописях пишут «князь особь со шестью епископами», избрали своего ставленника. Наглядный пример того, как светская власть пыталась использовать авторитет Церкви в своих чисто земных интересах. Князья в споре за княжеский стол пытались использовать в своих интересах Церковь и понятное стремление православного русского люда добиться если не независимости, то автокефалии, автономии своей Церкви, хоть как-то ограничить беспредельное вмешательство Византии в русские церковные дела.
В оценке этих событий по сей день нет должного единства. Справедливо обратил внимание на этот аспект событий в своей двухтомной «Истории Церкви» Антон Карташев. Он пишет, что когда избирали Климента Смолятича, то известный деятель Церкви епископ Черниговский Онуфрий (знаток священных книг и священных канонов, преданий) доказывал право шести епископов при поддержке князя избрать своего митрополита, независимо от того, утвердит ли их кандидатуру Патриарх. Но в данном случае, поскольку Патриарх уже назначил митрополитом Константина (вместо умершего Михаила), было двоевластие. Чем же русские иерархи устами Онуфрия Черниговского обосновывали свое право на этот раскольнический, в сущности, шаг? Карташев приводит интересные данные: епископ Онуфрий заявил, что в практике Византии становление нового Патриарха при избрании освящается ссылками на церковное предание, что были случаи, когда именем Патриарха Германа, его мощами, его рукой ставили на патриаршество нового человека. Святой Патриарх Герман был известен в истории Византийской Церкви как страстный борец против иконоборчества императора Льва. Эта борьба стоила многих сил, напряжений и вполне естественно, что имя Патриарха Германа стало высоко чтимым, и его именем (как бы его рукою) благословляли или ставили нового Патриарха. Но есть и другое прочтение этой традиции, которое и было использовано епископом Онуфрием Черниговским. В некоторых источниках, и византийских и русских летописях, говорится уже не о мощах святого Германа, а пророке Иоанне Предтечи. И его рукой ставится Патриарх. Это было в Киеве известно. Во всяком случае, в некоторых летописях мы находим прямые упоминания о руке Иоанна Предтечи. И епископ Онуфрий Черниговский заявил, что если в Византии с помощью этих святых ставят Патриарха, то и в Киеве можно поставить своего митрополита, потому что в Киеве находятся мощи также высоко почитаемого святого Климента.
Мощи святого Климента были найдены солунскими братьями и отосланы ими в Рим. А когда святой князь Владимир вел спор с константинопольским Патриархом о независимости киевской митрополии, то папа римский решил поддержать Владимира, чтобы в противоборстве с Константинополем привлечь его на свою сторону, и послал ему голову святого Климента. Но, как известно, Владимир не пошел на полный разрыв с Патриархом. Воистину «бойтесь данайцев дары приносящих». Святой Владимир раскусил смысл этого дара и не пристроился в кильватер Рима. Мощи хранились в Киеве, в Десятинном храме, и следы их теряются после разгрома Киева. Считается, что они погибли во время разгрома Киева татарами. Впрочем, может быть, и раньше, потому что Киев грабили неоднократно и свои, и чужие. Во всяком случае, эти мощи погибли. Но тогда, в 1147 году, они были. И на них ссылались 6 епископов, доказывая свое право избрать второго митрополита.
Наши иерархи раскололись. Обе борющиеся партии ссылались на традиции, на каноны. И я не буду сегодня выносить свой приговор, кто из них прав, кто виноват. Важно только, что князья дрались между собою, и каждая сторона имела своего митрополита. И когда Юрий Долгорукий захватывал Киев, он изгонял не только Изяслава, но и митрополита Климента Смолятича как ставленника врага. Возвращался Изяслав — Юрий уходил и увозил с собой своего митрополита грека Константина. Это повторялось несколько раз и кончилось только со смертью Константина. После него все примирились на новом митрополите, Иоанне IV, но это было уже после смерти Юрия Долгорукого.
Это очень интересный и важный аспект княжеских распрей. Если даже отвлечься от чисто церковных проблем, а брать только светскую сторону, то бросается в глаза попытка князей использовать Церковь в своих интересах, которые не всегда совпадали с интересами русской земли. И мы, историки, должны эту сторону отметить. С другой стороны, попытка как-то создать свою национальную Церковь, чтобы сами епископы русской земли могли избирать своего главу, тоже заслуживает если не признания, то хотя бы внимания. Византия и Константинопольская Патриархия не всегда с пониманием относились к интересам Русской Церкви, русской земли. Наверное, не случайно все-таки от Илариона и вплоть до реформ Патриарха Никона, вызвавших раскол, через всю нашу политическую историю проходит эта линия — борьба за национальную Церковь.
В нашей памяти 1147 год связан с основанием Москвы. Юрий Долгорукий в Москве, приграничном городе на краю его княжества и черниговского княжества, вместе с Олегом Святославовичем Черниговским обсуждают план похода на Киев. В летописях есть такая фраза: «обед был силен». Князья пировали и обдумывали, как им захватить Киев. (И захватили в следующем году). Это первое упоминание Москвы (как крупной вотчины или скорее приграничного укрепления) в летописи.
Один из интереснейших исторических парадоксов заключается в том, что побочный, второстепенный сюжет — основание Москвы — затмил собой события куда более важные. Главные события 1147 года в России — смерть одного митрополита, междукняжеская свара, избрание нового митрополита. Борьба князей, почти раскол в высших структурах церковной власти. А основание Москвы — это встреча врагов киевского князя, организация борьбы против них.
Второй этап борьбы князей за создание своей независимой автономной Церкви связан с сыном Юрия Долгорукого Андреем Боголюбским. Он продолжил дело своего отца, сплотил вокруг себя полдюжины князей, захватил Киев, ограбил его и многие киевские святыни перевез во Владимир, в свое Боголюбово.
Затем он пытался превратить Ростово-Суздальскую Русь, Владимирское княжество, в центр своей державы. Это связано с упадком Киева. Но важен другой момент. Для того чтобы укрепить свою власть и престиж Ростово-Суздальской земли, Андрей Боголюбский поставил своего архиерея — епископа Ростово-Суздальского Феодора. Феодор был женатым священником, в монахи не постригся. Тем не менее Андрей Боголюбский провозгласил его епископом. Оба (и князь Андрей, и Феодор), понимали, что «митрополитом всея Руси» ему не быть — во-первых, его избранию епископом воспротивились епископы других епархий, во-вторых, Патриарх уже назначил митрополитом Константина. Андрей схитрил — предложил образовать новую митрополию (Ростово-Суздальскую) и назначить там своего митрополита. В итоге Патриарх это не утвердил. Он заявил, что не в традициях Церкви резко менять границы епархий, чтобы создавать новую митрополию, что лучше не ломать эти границы, не нарушать традиции. Это отчасти правильно, поэтому и сегодня границы епархий носят отпечаток далекой старины, не совпадают с современными границами областей, краев, регионов — есть свои традиции, своя преемственность, своя иерархия церковных кафедр.
Главной целью Андрея Боголюбского было создание своей Церкви как инструмента для достижения политических целей — укрепления своего единодержавия, самодержавия. Современная историография считает, что именно с Андрея Боголюбского начинается борьба за становление единой русской государственности. Он был первым, кто пытался стать самодержцем всея Руси. Так это или не так, но его попытка создать особую митрополию не увенчалась успехом. Убедившись в бесплодности своих усилий, Андрей Боголюбский признал власть митрополита, поставленного Константинополем, то есть распространение его власти и на Ростово-Суздальское княжество.
А Феодора, которого он провозгласил епископом, отослали в Киев на суд митрополита. И кончил он очень плохо. К нему применили то, что он сам практиковал по отношению к своим противникам — священникам Ростово-Суздальской епархии, которые не признавали его власть. Он их подвергал суровым гонениям вплоть до того, что рвал им языки, выжигал глаза. Когда он оказался во власти своих политических противников в Киеве, с ним поступили точно так же. Он был подвергнут мучениям и кончил жизнь на плахе. Источники свидетельствуют, что ему рвали язык и вырывали глаза.
Удельный период — период резких политических столкновений, и именно поэтому он наложил отпечаток на историю Церкви. Изучая этот период, мы видим роль Церкви как очень могучего инструмента в политической борьбе. И мы не имеем права предать это забвению.
Каждая сторона стремилась использовать Киев по-своему. Это привело к тому, что Киев разрушили, и он потерял свое значение еще до нашествия монголов, которое добило его окончательно. К концу удельного периода главными центрами политической борьбы стали Галицкая Русь (Галиция, Подолия, Волынь), Новгород и Ростово-Суздальская Русь.
