Чеченский срез

Сегодня — третий материал, посвященный поездке в Чечню. Последний из серии путевых заметок и размышлений, связанных общей темой и общим заголовком.

Они во многом идут вразрез с большинством репортажей из Чечни, настраивающих широкую общественность на то, что в республике идет активное обустройство мирной жизни. Просто беседовать с теми, кто ее строит и обустраивает, возможности у меня не было. Председатель военно-патриотического клуба «Русские витязи» Николай Жмайло, священник храма в Марухе отец Александр, певчий Евгений и я — вот и весь состав православно-гуманитарной миссии, передвигавшейся по «мирным» чеченским дорогам на видавшей виды «таблетке» без оружия, сопровождения и какой-либо связи. И соваться с вопросами к благодарным мирным жителям в селениях, где все построено и обустроено, нам настоятельно не советовали. Целью миссии были люди — солдаты, проходящие службу в Чечне, прихожане храмов в Наурской и Грозном. Словом, те, кто особенно нуждается в Божьем слове и благословении, в человеческом участии, в элементарной помощи — не говоря уж о государственной.

Приметы чеченского мира

Даже если бы меня еще раньше не «терзали смутные сомнения» насчет широко пропагандируемого мира в Чеченской Республике, то они непременно возникли бы. Причем прямо «с порога».

Въехав в Грозный, по пути в комендатуру завернули к ставропольским омоновцам. Только поприветствовали командира отряда Алексея Елисеева, у того заработала рация:

— К вам свернула зеленая «таблетка». Там, возможно, раненые. Только что обстрелян блокпост.

— Мы не обстреливали.

Командир улыбнулся. (А мы и вправду с ребятами на блокпосту очень мирно общались, вареньем их угощали). Правда, ОМОН в нас боевиков и не пытался распознавать. Батюшка тут за месяц до этого святой водой всех кропил. Так что личности прибывших сомнения ни у кого не вызвали.

Вообще «уазик» «Русских витязей» вполне вписывался в местный колорит. Боец Санька роты боевого охранения Ленинской комендатуры (пост выставлен на территории прихода храма Михаила Архангела) оценивающим взглядом окинул неровный корпус нашего «боевого коня», весьма истрепанного 12-го годами верной службы и мирными чеченскими дорогами:

— Машина в таком состоянии, а почему-то ни одной дырки… Не обстреливали, что ли? — на полном серьезе поинтересовался он.

— Так, может, несколько дырок просверлить — для убедительности? — рассмеялся Николай Жмайло.

— Нет, не надо, — деловито ответствовал Санька, — примета плохая.

Санька родом из Башкирии, служить осталось меньше года. Он и его верный пес Рольф — знатоки окрестных развалин. Разбитые многоэтажки — со всех сторон храма. Чтобы не просмотреть взрывчатки или снайпера, бойцы с собакой их периодически обследуют. Рольф — Сашин воспитанник. Хозяин, правда, собирается за оставшееся время службы воспитать ему замену, чтобы забрать любимца после дембеля домой.

Из нашего экипажа машины боевой в армии только я не служила. Николай Жмайло Афганистан прошел, отец Александр — из мотострелков, певчий Женя недавно после срочной демобилизовался. Так что меня на осмотр развалин не брали, но разъяснительные беседы Санька со мной вел с удовольствием.

— Вот сейчас длинными стреляют… Это «от фонаря» (скучно кому-то, наверное) или с блокпостов — перекликаются. А перестрелка — это когда короткими очередями, боевыми.

Глухое безмолвие разбитого города автоматные очереди прорезают по многу раз за ночь — и длинные, и короткие…

Комендатуру обстреливают периодически — из гранатомета.

— Вон оттуда стреляют, с Коппоева кургана, — помощник коменданта Чечни полковник Виктор Медяник показывает рукой на возвышенность. — А вот сюда угодили совсем недавно. Двоих у нас ранило.

На месте взрыва — воронка, метрах в ста от нового правительственного комплекса. Да, видать, не по нему стреляли. Цель была другая… Это своего рода перманентная психическая атака на военнослужащих.

Восстанавливающая мирную жизнь Чечня — это не просто фронт без линии фронта, это территория войны всех против всех. А двигатель любой бандитской вылазки — деньги. Тут уж не до идеологии. Я уже рассказывала об игрушках со взрывателем, жертвами которых в первую очередь становятся дети. Против них же была направлена серия предотвращенных терактов минувшей осенью. В нескольких школах была обнаружена взрывчатка. Только в Грозном в одной школе взрыв предполагался на линейке 1 сентября, в другой устройство было установлено в помещении и должно было сработать во время уроков.

Тейповые разборки, кадыровцы и антикадыровцы, зверские убийства с обязательным послесловием на стене или на воротах убиенного: «Враг чеченского народа"… Предполагается, наверное, что тот, кто убивал, народу друг…

Президент Чечни Ахмад Кадыров сел в свое кресло, фигурально выражаясь, на русских штыках (при ином раскладе его бы там просто не было). Но и его уже удручает наличие на улицах города бронетехники (читай — присутствие федеральных сил).

И тем не менее местные жители — не только русские, но и чеченцы, именно к федералам обращаются за помощью — от медицинской до правовой.

***

Достаточно посмотреть регистрационную книгу обращений в комендатуру Чечни, чтобы оценить многие нюансы строительства мирной жизни. Несколько обращений по поводу похищения людей (среди обратившихся — мулла из селения близ Грозного, у него украли внука. На вопрос, почему не идет в республиканский МВД, следует ответ: «Я им не верю». Многие жалуются, что не могут доказать свои права на компенсацию за утраченное жилье — с тех пор как эти функции были переданы «на места», в ведение одноименного комитета, количество таких обращений увеличилось. Правда, к деятельности некоторых чиновников комитета вопросы уже есть и у правоохранительных органов. В списках нуждающихся в компенсации выявляются «мертвые души», которые государству обходятся в миллионы рублей. В Заводском районе по этому поводу открыто два уголовных дела. У русских жителей, кроме военных, вообще никакой опоры и защиты нет.

Кроме разбора жалоб, помощи особо нуждающимся, периодического выявления жаждущих получить госкомпенсацию по второму кругу, комендатура Чечни занята совсем уж мирным и даже тривиальным делом — судебной тяжбой с неким господином Казаевым, генеральным директором акционерной компании «Чеченглавснаб», требующим арендной платы за землю, на которой расположена комендатура. Чем не веяние нового чеченского времени.

Станица Наурская и ее обитатели

Наурская — явление в Чечне уникальное. Это в какой-то мере российский анклав. Здесь казачество (атаман Терско-Сунженского отдела Михаил Серков) и власть (глава Александр Назаренко) едины. И в связке пытаются отстоять традиции района, искони бывшего казачьим. В связи с широким информированием общественности о 60-летии депортации чеченцев и ингушей в Казахстан не грех напомнить и о том, что в 1958-м два района Ставропольского края (Наурский и Шелковской) были переведены в территориальное и административное ведение Чечено-Ингушской ССР — в качестве моральной и территориальной компенсации).

В центре Наурской стоит памятный камень: «Героическим терским казачкам, с Божьей помощью отстоявшим станицу Наурскую 23 — 24 июня 1774 года. От благодарных потомков».

Тогда, 230 лет назад, казаки, по сути, выполняли функции нынешних погранвойск. И учения у них тоже случались. А у врагов тоже работала разведка. Вот в один из дней, когда мужчины уехали на стрельбы и в станице остались только женщины и дети, горцы пошли на штурм Наура. И тут казачки показали, что мужниным воиским искусством в полной мере владеют. Стойко держали оборону, отбивали атаки. А бабья смекалка в бою ой как пригодилась. На боевых позициях задымились котлы со щами. И когда противник в очередной раз попер на приступ, с оборонительного рубежа на головы наступавшим полилось крутое, сдобренное жиром варево. Много отмеченных такими неоружейными шрамами среди горцев еще и через много лет можно было встретить. А казаки посмеивались при встрече с отмеченным: «А! Похоже, ты наурских щей похлебал!»

Поговорка про щи и до сих пор в Науре бытует. И традиции дедов тут, как могут, возрождать стараются. Есть даже детский ансамбль «Казачата», 16 мальчишек и девчонок исполняют песни дедов и прадедов. И выступать уже ездили — на Ставрополье и на фестиваль в Сочи. Я бы их не грамотами и призами — медалями бы наградила. Чтобы возрождать в Чечне русскую историю — на это и отвага, и мужество требуются.

Ребята часто дают концерты в Наурской комендатуре. Там замполит замечательный — майор Андрей Домнин. Просто заметно, когда человек свое дело от души делает. Развлечений для солдат никаких. Хоть песней родной их порадовать. Майор, кстати, и нашего певчего Женю на концерт уговорил. Женя — парень очень талантливый. Несколькими инструментами владеет. Возил он с собой редкий инструмент — флейту панна. И часто играл вечерами. Замполит как услышал: «У нас парень в части — на гитаре что угодно подобрать сможет». И тут же привел бойца. Женя с Сашей два вечера репетировали. А потом сыграли для солдат. Как они слушали! Когда ноктюрн звучал, у ребят глаза светились.

А еще удалось порадовать прихожан. Отца Александра здесь ждали. Приход большой, а вот со священниками не повезло. Так что служба — праздник. А тут еще подарки из Ставрополя. Варенье, соленья мы для грозненских прихожан и ставропольских десантников приберегли (в станице все ж у людей хозяйство есть). А вещи все в Наурской разобрали. С удовольствием передаю от станичников спасибо тем, кто участвовал в сборе гуманитарной помощи.

Например, бабушка Панова подобрала внучке куртку и рубашку. Как раз в день рождения. А Светлана Петровна Морозова обновки вместе в дочуркой выбирала. Если читали материал «Молитва среди руин», то вы с этой семьей уже знакомы. В 1999-м, в начале боевых действий, Светлане Петровне на порог младенца подбросили — чеченскую девочку. Она говорит, что Бог ее услышал — о дочке всегда мечтала. Но выходить ребенка, когда кругом война, было нелегко. Ревела, говорит, часто — спасибо соседям, последним с ней делились. За работу хваталась любую: на воинскую часть стирала (на 200 человек). Чуть больше полугода выдержала — тут же в хате 6 часов стирки, 6 часов глажки. Но когда за девочкой кровная мамаша приходила, не отдала. Родной ей этот ребенок стал. И сейчас держится — то пельмени на продажу лепит, то шьет. Только вот, говорит, уезжать мне, видимо, отсюда придется. Хоть и не хочу. Но мне здесь с дочкой все равно, видимо, не жить… Действительно, Инна ведь для чеченцев русская, а для русских чеченка. Хотя русский для нее язык родной.

— Инна Морозова! — почти по-военному представилась она мне. — Маякиза! — так же громко отрекомендовала свою кошку. (Маркиза то есть).

Из подарков Инне больше всего понравились пластмассовые буковки. Весь вечер их в слова складывала. Русскую азбуку православная по вере и чеченская по корням девочка Инна знает в свои неполных пять лет прекрасно. Крестила русская мама ее еще маленькой.

Приход в Наурской — прямо напротив комендатуры. А храм — бывший клуб. С хорошей акустикой, просторный. Колокола — на территории прихода. Их специально для Наурской отливали в Воронеже. Была в станице когда-то и церковь. Разрушена в 30-е годы. Теперь на этом месте стоит крест. Староста прихода Виктор добился землеотвода на строительство нового храма.

Виктор — личность интересная. Москвич. В прошлом — бизнесмен. После дефолтового краха 1998 года — таксист. Жизненные потрясения привели его к Богу. Приехал в Наур. Теперь мечтает построить храм. Весь его стол — в чертежах. Частенько приезжает в Ставрополь, в епархию, где встречается с архитектором. Живет, кажется, только мечтой о новом храме Рождества Христова.

Разрушений в Науре в сравнении с Грозным немного. Даже мирные объекты в наличии. Комендатура, например, небольшой парк для жителей оборудовала. Поперек площади уложен каменный крест. И каменный орел над ним. Все плетнем казачьим огорожено. Центр и место отдыха… Вот, говорят, скоро будут реконструировать здание бывшего универмага — здесь будет антитеррористический центр. Наполовину обрушенный кинотеатр с диссонирующим общему виду здания названием «Победа». Дом без окон, без дверей, с кирпичами в оконных проемах помещение реестровой роты. Реестровые стрелковые казачьи роты с Левобережья отодвинуты. И дом этот, как предупреждение, что обольщаться насчет кажущегося спокойствия станицы не стоит.

Казаки

За Левобережье идет скрытая война. Даже при Дудаеве брошенные дома в казачьих станицах не заселялись выходцами из горных районов. Теперь заселяются. Цифры для сравнения: в Наурской в начале 90-х проживали 7 тысяч человек, из них чеченцев — 1,5 тысячи. Нынче количество жителей то же, только полторы тысячи составляет теперь уже русское население. Теперь еще 40 семей из палаточного городка в Ингушетии власти обязуют Наурский район разместить на своей территории. Но ведь эти семьи жили в других районах — почему не желают возвращаться туда?

Левобережье планомерно стараются очистить от казаков. Путем передислокации стрелковых рот, путем запугивания, физического уничтожения или просто замещения альтернативными структурами. Альтернативу предлагает, например, господин Погребной, формирующий «Казачье общество Чечни» из лиц чеченской национальности. Прерогативой членов общества является не только ношение формы, но и ношение оружия. Факты, как это оружие используется, всплывают тут и там. Например: «Удостоверение казака N84. Есаул Саидов Апти Мухад. Казачьи общества Чеченской Республики». Изъят сей документ у боевика, убитого в ходе спецоперации. Это только один пример, а их немало.

С интервалом в полгода в двух станицах убивают атаманов. Причем убийцы приходят в дома совершенно спокойно. Ни машин у крыльца, ни спешки, ни волнения. Замучившие Николая Ложкина не найдены до сих пор. Расстрелявшие в собственном доме Михаила Сенчикова известны. 19 января один из них был задержан. Нынче имеющего прописку в Калмыкии Ш. Абдулкадырова взяли по оперативной разработке в ходе спецоперации под Гудермесом. Был бой, есть раненые… А через два дня в сводках МВД республики появилось сообщение, что Ш. Абдулкадыров сам явился с повинной… Ну это уже, как говорится, без комментариев.

Так что Левобережье — это форпост. Форпост казачества и православной веры.

Послесловие

Завершая серию материалов, хочу сказать еще несколько слов о своих попутчиках в этой командировке. Она была замечательна тем, что никого из едущих с православной миссией в Чечню никто туда насильно не посылал. Епископ Феофан благословил поездку. А едут священники в мирную Чечню исключительно по желанию. И для отца Александра, и для певчего Жени, и для председателя «Русских витязей» Николая Жмайло это было веление сердца и души. Это было просто бескорыстное желание помочь и поддержать тех, кому трудно. Достаточно увидеть глаза бойцов или прихожан в храме, чтобы понять, как им это нужно. Я горжусь сейчас знакомством с людьми, которые во имя веры, во имя ближнего совершают подвиг, подвергая себя вполне реальной опасности. О степени этой опасности нас неоднократно предупреждали и в Грозном, и на блок-постах, и в комендатуре, пытались отговорить ехать дальше, особенно к десантникам в Ножай-Юртовский район.

— Да как же вы совсем без охраны?! — восклицал замполит комендатуры.

Батюшка как-то немного грустно улыбнулся:

— Нас Бог охраняет…

25 февраля, 2004 г.