 |
| НГ-Религии | Михаил Шкаровский | 04.02.2004 |
Ленинградскую епархию в тот период возглавлял известный церковный деятель митрополит Алексий (Симанский), впоследствии Патриарх Московский и всея Руси. В самом городе и северных пригородах, оказавшихся в кольце блокады, в его ведении находились Никольский кафедральный и Князь-Владимирский соборы, а также церкви: Никольская Большеохтинская, Волковская кладбищенская св. Иова, Димитриевская Коломяжская и Спасо-Парголовская.
К обновленческому течению принадлежали Спасо-Преображенский собор и церкви на Серафимовском кладбище и в поселке Лисий Нос, которыми управлял протопресвитер Алексий Абакумов. Кроме того, в городе оставался один действующий иосифлянский храм — Троицкий в Лесном, где служил иеромонах Павел (Лигор). Общее количество православных священнослужителей в Ленинграде не превышало 25 человек.
«Церковь зовет к защите Родины»
С первых дней войны Русская Православная Церковь посвятила себя защите Родины. Уже 22 июня 1941 г. Патриарший Местоблюститель митрополит Сергий (Страгородский) обратился с посланием к верующим. Оно зачитывалось в храмах Ленинграда, и люди уходили на фронт как на подвиг, имея благословение Церкви. Глава епархии митрополит Алексий 26 июля написал свое обращение к духовенству и верующим «Церковь зовет к защите Родины». Особенную известность получила его проповедь, произнесенная 10 августа. В ней говорилось прежде всего о патриотизме и религиозности русского человека. Авторитет и влияние Ленинградского митрополита в это время были настолько велики, что 12 октября 1941 г. Патриарший Местоблюститель в своем завещательном распоряжении именно его назначил своим преемником.
По предложению митрополита Алексия уже с 23 июня 1941 г. приходы Ленинграда начали сбор пожертвований на оборону города. Митрополит поддержал желание верующих пожертвовать на эти цели имевшиеся в храмах сбережения, порой очень значительные. Приходской совет Князь-Владимирского собора предложил на свои средства открыть лазарет для раненых и больных воинов и 8 августа передал на его обустройство 710 тыс. из 714 тыс. имевшихся у общины рублей.
Однако конкретная благотворительная деятельность осталась под запретом и после начала войны. Приходам разрешили перечислять деньги только в общие фонды: Красного Креста, обороны и другие. Это ограничение не погасило воодушевления верующих и духовенства. Храмы отказывались от всех расходов, кроме самых необходимых. Повсеместно солдатам собирали теплые вещи, прихожане жертвовали продовольствие для больных. В первые дни войны Никольский собор выделил 385 тыс. рублей, а к концу 1941 г. свои взносы сделали все православные приходы Ленинграда на общую сумму 2 млн. 144 тыс. рублей.
Купола защитного цвета
С конца июня 1941 г. храмы стали заметно заполняться народом. В этот период богослужения пришлось приспособить к военным условиям: утром они начинались в 8, вечером — в 16 часов. Многие молодые священнослужители ушли в армию, народное ополчение, на оборонное строительство. Оставшиеся изучали средства противопожарной и противовоздушной обороны на случай попадания в храм снарядов во время богослужения. Среди оборонных мероприятий важное значение имела маскировка соборов, которые могли бы стать ориентирами при воздушных налетах на город. В августе золотые купола начали закрывать чехлами или красить в защитный цвет.
8 сентября сомкнулось кольцо блокады. Начались артиллерийские обстрелы города. От снарядов и бомб пострадали Никольский, Князь-Владимирский соборы, здание бывшей Духовной академии, где тогда размещался госпиталь. Даже отдаленная Коломяжская церковь в ноябре подверглась бомбардировке. Тем не менее богослужения в действовавших храмах продолжали совершаться ежедневно. Первоначально по сигналу тревоги молящиеся уходили в бомбоубежища. Но вскоре люди привыкли к обстрелам и бомбежкам, и службы зачастую не прерывались.
Рано наступившая зима 1941 г. оказалась на редкость суровой. В городе почти прекратилась подача электроэнергии, остановился транспорт, многие здания не отапливались. В храмах температура упала до нуля, порой замерзало масло в лампадах, все больше людей умирало от голода. Протоиерей Николай Ломакин, давая свидетельские показания на Нюрнбергском процессе, рассказывал, что вокруг Никольской церкви на Большеохтинском кладбище можно было в течение целого дня видеть от 100 до 200 гробов, над которыми совершал отпевание священник. Всем ленинградским священнослужителям, в том числе митрополиту Алексию, приходилось постоянно заниматься этим скорбным делом.
В период блокады Ленинграда богослужение проводилось во всех действующих храмах, и лишь Серафимовская кладбищенская церковь в январе-апреле 1942 г. была закрыта. В нее стали складывать тела умерших.
Литургия под обстрелом
На протяжении всей блокады богослужения проходили в переполненных храмах. Конкретное число ленинградцев, посещавших богослужения, указать невозможно, однако сохранились многочисленные свидетельства очевидцев. Так, один из прихожан Князь-Владимирского собора позднее вспоминал: «Певчие пели в пальто с поднятыми воротниками, закутанные в платки, в валенки, а мужчины даже в скуфьях… Вопреки опасениям, посещаемость собора нисколько не упала, а возросла. Служба у нас шла без сокращений и поспешности, много было причастников и исповедников, целые горы записок о здравии и за упокой, нескончаемые общие молебны и панихиды».
Митрополит Алексий в своем докладе 8 сентября 1943 г. на Соборе епископов РПЦ также указывал: «И мы можем отмечать повсюду, а живущие в местах, близких к военным действиям, как, например, в Ленинграде в особенности, — как усилилась молитва, как умножились жертвы народа через храмы Божии, как возвысился этот подвиг молитвенный и жертвенный. Тени смерти носятся в воздухе в этом героическом городе-фронте, вести о жертвах войны приходят ежедневно. Самые жертвы этой войны часто, постоянно у нас перед глазами…»
Ленинград сражался не только силой оружия, но и молитвой Церкви, силой общего воодушевления. В чин Божественной литургии вводились специальные молитвы о даровании победы нашему воинству и избавлении томящихся во вражеской неволе. Служился тогда и особый молебен «в нашествие супостатов, певаемый в Отечественную войну 1812 года». Позднее, в 1943 г., на некоторых богослужениях в Никольском кафедральном соборе присутствовало командование Ленинградского фронта во главе с маршалом Леонидом Говоровым.
Смерть в храме
Митрополит Алексий прилагал все силы для того, чтобы богослужения продолжались. Не обращая внимания на артобстрелы, он, зачастую пешком, обходил ленинградские храмы, беседовал с духовенством и мирянами. В дни блокады он служил Божественную литургию один, без диакона, сам читал записки с поминаниями «за здравие» и «за упокой». Митрополит поселился непосредственно в соборе, несмотря на постоянные артобстрелы и бомбардировки.
Голодная блокада не щадила и духовенство. Только в Князь-Владимирском соборе в зиму 1941−1942 гг. умерли восемь членов клира. В Никольском соборе во время богослужения умер регент, не пережил голодную зиму келейник митрополита Алексия инок Евлогий.
Балерина Кировского театра И.В. Дубровицкая писала о своем отце, протоиерее Никольского собора Владимире Дубровицком: «Всю войну не было дня, чтобы отец не пошел в храм. Бывало, качается от голода, я плачу, умоляю его остаться дома, боюсь, упадет, замерзнет где-нибудь в сугробе, а он в ответ: „Не имею я права слабеть, доченька. Надо идти, дух в людях поднимать, утешать в горе, укрепить, ободрить“. И шел в свой собор. За всю блокаду, обстрел ли, бомбежка ли, ни одной службы не пропустил».
Священники и их паства в блокадном городе жили одной судьбой. Вокруг храмов существовали объединения людей, которые помогали друг другу выжить, выстоять. Без какого-либо участия городских властей в подвале Спасо-Преображенского собора было оборудовано бомбоубежище на 500 человек для прихожан и жителей окрестных домов. Имелся кипяток, запас медикаментов, в случае необходимости в подвале можно было переночевать. Нуждающимся помогали деньгами, дровами, свечами, маслом для освещения и другими жизненно необходимыми вещами. С довоенных времен в соборе хранились строительные материалы, и прихожанам делали из железных листов печи для обогрева квартир, выделяли фанеру, картон, чтобы заменить ими выбитые взрывной волной оконные стекла.
Пасха в блокадном городе
Приближалась первая военная Пасха. В праздничном послании митрополита Алексия подчеркивалось, что в этот день, 5 апреля 1942 г., исполняется 700 лет со дня разгрома немецких рыцарей в ледовом побоище святым князем Александром Невским — небесным покровителем города на Неве. Пасхальное богослужение собрало много народа, однако меньше, чем в предыдущем году. Каждый третий житель города умер от голода и холода. В городе началась массовая эвакуация по «дороге жизни» через Ладожское озеро. Важно отметить, что практически все духовенство осталось на своих местах при приходах. Эвакуировались в основном заштатные священнослужители.
Именно к Пасхе гитлеровцы приурочили особенно яростный налет на Ленинград. Богослужение было перенесено на 6 часов утра, что позволило избежать больших жертв. Многие верующие вместо куличей освящали кусочки блокадного хлеба. При обстреле города в Пасхальную ночь серьезные повреждения были нанесены Князь-Владимирскому собору. Фашистские самолеты не только сбрасывали на него бомбы, но и обстреливали на бреющем полете из пулеметов. Общий ущерб, нанесенный собору с августа 1941 по 1 мая 1943 г., составил 5 млн. 514 тыс. руб.
В 1943 особенно часто обстреливался Никольский собор. Однажды в него попали сразу три снаряда, причем осколки врезались в стену покоев митрополита. Архиерей вошел в алтарь, показал причту осколок снаряда и, улыбаясь, сказал: «Видите, и близ меня пролетела смерть. Только, пожалуйста, не надо этот факт распространять. Вообще об обстрелах надо меньше говорить… Скоро все это кончится. Теперь недолго осталось».
Помощь фронту деньгами
Представители духовенства наравне со всеми жителями несли труды по обороне города, многие входили в группы местной противовоздушной обороны (МПВО). Например, в справке, выданной 17 октября 1943 г. архимандриту Владимиру (Кобецу) Василеостровским райжилуправлением говорилось, что он «состоит бойцом группы МПВО дома, активно участвует во всех мероприятиях обороны Ленинграда, несет дежурства, участвовал в тушении зажигательных бомб».
Активно включилось духовенство города в подписку на военные займы, сбор пожертвований в фонд обороны. К 1 июня 1944 г. сумма таких пожертвований достигла 390 тыс. руб. Митрополит Алексий внес 50 тыс. руб., а протодиакон Л.И. Егоровский, сдавший 49 тыс. руб., получил персональную телеграмму с благодарностью от Сталина.
К середине 1942 г. население Ленинграда резко сократилось, однако деятельность городских храмов не только не пришла в упадок, но даже возросла. Несмотря на то что доходы Князь-Владимирского собора в 1942 снизились до 501 тыс. 82 руб., уже в 1943 году доходы выросли до 922 тыс. 656 руб. Причем 701 тыс. 137 руб. пошло в фонд обороны.
Большой подъем вызвало обращение Патриаршего Местоблюстителя Сергия 30 декабря 1942 г. с призывом начать сбор средств на танковую колонну имени Димитрия Донского. Уже через 4 месяца была собрана необходимая сумма, превышавшая 8 млн руб., из которых 1 млн руб. перечислили верующие Ленинграда. Вносились также пожертвования на авиационную эскадрилью имени Александра Невского. Ко дню Красной армии в 1943 г. в госпитали города и войсковые лазареты поступило свыше 600 остро необходимых полотенец, перевязочный материал и другое имущество.
О средствах, собранных Ленинградской епархией для Красной армии, митрополит Алексий дважды телеграфировал Сталину. 17 мая 1943 г. ответная телеграмма Верховного Главнокомандующего была опубликована в газете «Правда»: «Прошу передать православному духовенству и верующим Ленинградской Епархии, собравшим кроме внесенных ранее 3 млн. 682 тыс. 143 рублей дополнительно 1 млн. 769 тыс. 200 рублей на строительство танковой колонны им. Димитрия Донского, мой искренний привет и благодарность Красной Армии. И. Сталин».
Потепление отношений с государством
Патриотическая деятельность подавляющей части духовенства и верующих Православной Церкви послужила одной из существенных причин начала значительных изменений ее взаимоотношений с государством. За два года войны, несмотря на отсутствие необходимого аппарата управления, печатного органа и юридического статуса, Церковь показала свою силу в борьбе против фашизма, сумела во многом расширить и упрочить свое влияние в стране.
В Ленинграде также произошли серьезные изменения. Даже в голодную зиму 1941−1942 гг. православные приходы регулярно снабжались вином и мукой, необходимыми для причастия. Однако отношения Церкви и государства в первый период войны диалогом еще не стали, нередки были рецидивы грубых, административных, насильственных акций по отношению к православным приходам.
В середине 1943 г. под воздействием целой группы факторов отношения между Православной Церковью и сталинским окружением окончательно нормализовались. Среди этих факторов было и обращение в ходе войны к русским национальным патриотическим традициям, и стремление нейтрализовать воздействие фашистской пропаганды, представлявшей Германию защитницей христианства в России.
Важнейшей вехой новой государственной религиозной политики стало совещание 4 сентября 1943 г. на даче у Сталина с участием Георгия Маленкова, Лаврентия Берии, представителей НКГБ. На нем были решены вопросы об открытии приходов, духовных учебных заведений, выпуске церковных изданий, о выборах Патриарха и др. Итоги обсуждения были подведены на ночном официальном приеме в Кремле Сталиным и Молотовым митрополитов Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича). В сентябре 1943 года был создан специальный орган — Совет по делам Русской Православной Церкви при правительстве СССР, который возглавил полковник госбезопасности Георгий Карпов.
Глубокие изменения в жизни Русской Православной Церкви начались сразу же после встречи в Кремле. 8 сентября в Москве состоялся Собор епископов, на котором 19 иерархов единогласно избрали Патриархом Московским и всея Руси митрополита Сергия (Страгородского). Эти благоприятные изменения вскоре сказались и на судьбе ленинградского духовенства. Практически прекратились репрессии против священнослужителей Московской Патриархии и обновленцев.
С осени 1943 г. представителей ленинградского духовенства стали привлекать к участию в общегородской общественной работе. Так, протоиерей Николай Ломакин участвовал в деятельности городской и областной комиссий по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков. 11 октября 1943 впервые за все годы советской власти 12 ленинградским священнослужителям была вручена правительственная награда — медаль «За оборону Ленинграда». Происходили и другие перемены. 14 декабря 1943 г. Ленинградскому митрополиту было разрешено иметь технический аппарат, и 15 апреля 1944 г. в здании Никольского собора открылась епархиальная канцелярия.
Торжественно и празднично отмечалось верующими полное освобождение города от вражеской блокады. Во всех храмах по благословению митрополита 27 января 1944 г. были совершены благодарственные молебны. 28 января митрополит Алексий вместе с членами комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков посетил освобожденные пригороды Ленинграда — Петергоф и Пушкин. Под впечатлением увиденной картины варварского разрушения дворцов и храмов он написал гневную статью для «Журнала Московской Патриархии».
Новый Патриарх
15 мая 1944 г. скончался Патриарх Сергий и согласно его завещанию в должность Патриаршего Местоблюстителя вступил митрополит Алексий. Вместо него в сентябре 1944 г. епархию возглавил архиепископ Псковский Григорий (Чуков), в 1945 официально назначенный митрополитом Ленинградским. С освобождением Ленинграда от блокады патриотическое движение верующих в епархии еще более усилилось. Только за три первых послеблокадных месяца было собрано 1 млн. 191 тыс. рублей. Ленинградцы горячо поддержали митрополита Алексия, 25 октября 1944 г. опубликовавшего послание об открытии всецерковного сбора в фонд помощи детям и семьям бойцов Красной армии.
2 февраля 1945 г. на Поместном Соборе митрополит Алексий был избран Патриархом. Вскоре после интронизации он приехал в Ленинград. Свое слово за богослужением в Никольском соборе 1 апреля 1945 г. Патриарх посвятил блокаде: «Вспоминаю я, как мы совершали богослужения под грохот разрывов, при звоне падающих стекол и не знали, что с нами будет через несколько минут… И хочется мне сказать: град возлюбленный! Много горького пришлось пережить тебе, но теперь ты, как Лазарь, восстаешь из гроба и залечиваешь свои раны, а скоро и предстанешь в прежней красоте… Я призываю благословение Божие на град сей, на братий сопастырей моих, о которых сохраняю самые теплые воспоминания. Они разделяли со мной все труды, испытывали много скорбей, еще больше, чем я, и теперь несут тяжелый подвиг… И будем молиться, чтобы Господь простер благословение свое над Русской Церковью и над дорогой Родиной нашей».
Таким образом, обращение к Церкви в блокадном Ленинграде носило массовый характер, более значительный, чем в большинстве других районов страны. Религиозный фактор сыграл очень важную роль в обороне города. Действовавшие весь период блокады храмы активно способствовали мобилизации материальных средств и духовных сил ленинградцев. Это не могли не учитывать городские власти, их церковная политика начала меняться еще до кардинального изменения общегосударственного курса. Церковь начала бурно возрождаться в годину тяжелых испытаний для русского народа. Она была вместе со своей паствой в нечеловеческих условиях блокадного Ленинграда, заслуженно укрепив свой авторитет и расширив влияние.
4 февраля 2004 г.
