Спор православных меж собой

Москва, может, и последний Рим, но уже далеко не единственный

Митрополит Кирилл, глава Отдела внешних церковных сношений Московского патриархата, выступил с новым гневным заявлением в адрес братьев во Христе из Константинопольского патриархата. Конфликт на сей раз вспыхнул вокруг православных миссий дальнего зарубежья (в Японии, Китае, Корее, на Алеутских островах и Аляске) — на их «окормление» претендует Вселенский патриарх, РПЦ же, естественно, не собирается сдавать свои позиции в этих регионах. Спор идёт на уровне подходов: в Константинополе считают, что юрисдикция Русской Православной церкви должна ограничиваться Россией и русскими, а в Москве считают иначе.

Такого рода споры и выступления в них видных иерархов сами по себе — готовое пособие для общества воинствующих безбожников (ныне, кажется, возрождённого в виде «Атома», если конкретнее — для раздела «расколы как следствие борьбы за доходы от церковной кружки». Видный катехизатор Кирилл в своё время немало поспособствовал прояснению связи между базисом и надстройкой в церковной жизни — и продолжает способствовать своими каждодневными трудами. Впрочем, шустрые диаспоральные греки из Стамбула даже и самого нашего Кирилла за пояс заткнут. По мере того, как режим в Турции становился окончательно светским, утрачивая всякие намёки на религиозную дискриминацию, Константинопольский патриархат активно осуществлял внешнюю экспансию, отвоёвывая всё новые территории у раскисших русских. Распад же СССР создал им принципиально новое «пространство экспансии» — и вот уже национал-автокефалисты на Украине и в Эстонии, отколовшиеся от РПЦ в порядке борьбы с русским империализмом, дружно побежали под омофор Вселенского патриарха — который, очевидно, подобным империализмом не страдает.

На всё это накладывается, как обычно, большая европейская политика. Вступление Турции в Евросоюз, где уже до этого была Греция, окончательно позволит говорить о феномене «европравославия» — восточноевропейского религиозного стандарта, соответствующего духу евроцентризма, никак не ассоциированного с тягостным русско-советским прошлым (которое олицетворяет РПЦ) и при этом вполне себе традиционного для народов Восточной Европы. Спрос на этот, если угодно, «религиозный формат» огромен, и со стороны наследников Византии было бы глупо им не воспользоваться.

А что же «наши»? А «наши» раз за разом оказываются во всё более слабой позиции. Их аргументация, слабо изменившаяся со времён Филофея — «два Рима пали, третий стоит, а четвёртому не быти» — сегодня уже решительно никуда не годна: второй Рим, не без помощи первого (не столько Ватикана, сколько наследников Священной Римской Империи, окопавшихся в Брюсселе и Страсбурге), активно заявляет свои права на подведомственную вселенскому патриарху Вселенную, тем самым как бы сообщая русским, что их миссия единственного оплота православия в мире отныне утратила смысл. И никаких содержательных контраргументов в ведомстве митрополита Кирилла пока что не находится.

Проблема здесь, впрочем, отнюдь не в Кирилле, а именно в новом лозунге эпохи — больше Римов, хороших и разных. Три Рима одновременно ещё позволяют на что-то надеяться второму, но уже никак не оставляют шансов третьему. И в этой связи перед русской Церковью уже в ближайшее время встанет стратегический выбор: либо отказываться от извечного, почти генетического мессианизма, становясь второразрядной церковью под омофором «вселенского европравославия», либо идти на обострение, чреватое расколом и смертью единой Восточной Церкви. И никакой Путин, взявший моду в каждой своей зарубежной поездке встречаться с митрополитами и дарить какие-нибудь иконы, её от этого не заслонит: тот случай, когда вопрос уже не в компетенции царей земных.

30 января 2004 г.