 |
| Страна.Ru | Мария Свешникова | 29.01.2004 |
— Александр Владимирович, скажите пожалуйста, как и в связи с чем возникла идея поехать на Рождество в Косово?
— Идея возникла у председателя Общества сербско-русской дружбы, известной сербской актрисы Иваны Жигон. Она очень много времени и сил посвятила тому, чтобы Косово не стало закрытой страницей сербской истории. Чтобы, в том числе, мы, русские, знали и помнили, чем для сербов является Косово. И более того, чтобы мы понимали: пример Косово — это предостережение для России.
С российской стороны инициатором поездки стал Фонд Андрея Первозванного.
— Что Вы могли бы рассказать о поездке?
— Приехали — увидели. Увидев — задумались. На эту тему сказано многое. Сейчас надо понять и принять свою ответственность за все, что там происходит. Хотя бы частично, хотя бы моральную ответственность. Поэтому на этой неделе в Париже у нас намечена встреча с заместителем генерального директора ЮНЕСКО и представителем Российской Федерации при ЮНЕСКО господином Каламановым, на которой мы будем говорить о том, что происходит в Косово, в частности, с памятниками истории и культуры. Поскольку ЮНЕСКО занимается только памятниками, то будем говорить о памятниках.
Потом мы переезжаем в Страсбург, где 28, 29, 30 января будет проходить очередная сессия ПАСЕ, и мы будем говорить о ситуации в Косово с депутатами европейского парламента, с главами делегаций, которые в той или иной степени занимаются балканской проблемой — беженцами, геополитическими вопросами, проблемами изменения границ.
На сессии ПАСЕ будут, в частности, рассматриваться проблемы борьбы с международным терроризмом, и перспективы выбора в Европейский суд судьи от Хорватии. Планируется, что в рамках этих заседаний нашими парламентариями будет подниматься вопрос о ситуации с правами национальных меньшинств и об охране памятников истории и культуры в Косово и Метохии.
Конечно, никто не думает, что ситуация одномоментно может измениться, однако должны быть постепенные, поэтапные, но постоянные шаги. Говорят, «дорогу осилит идущий» — так что нужно идти постоянно, постепенно, понемногу.
— Вы планируете приводить конкретные примеры, задевающие за живое? У вас есть статистика, которую вы можете там привести?
— Статистики много, но, на самом деле никто не ведет полной статистики по всему, что происходит там. Цифры, по крайней мере, отражают тенденцию. Конечно, мы будем говорить, например, о мальчике, который вот уже четыре года не может выйти на улицу. Мы везем с собой фотографии, документы, свидетельства и наши впечатления. Главное, что мы все это лично увидели, и, поэтому, имеем право говорить.
Можно называть любые цифры, можно спорить с цифрами, что разрушено не 112 а 109 храмов, но смысл заключается в другом. Даже один храм, одна человеческая жизнь стоит того, чтобы за нее бороться. И ситуация, в которой находятся сейчас национальные меньшинства в Косово, это, конечно, геноцид. Вот о чем будут говорить члены делегации Российской Федерации в ПАСЕ, состоящей из депутатов Госдумы и членов Совета Федерации. Поедут одни из главных участников и инициаторов обращения к проблеме Косова и Метохии — Михаил Маргелов, председатель комитета Совета Федерации по международным делам, и Юрий Шарандин, председатель комитета Совета Федерации по конституционному законодательству.
Сейчас говорить нужно о трагедии в целом. Вместе с тем, статистика выражается в цифрах, а они — безлики. Если удастся при помощи конкретных примеров и фактов показать трагедию простого человека, живущего в Косово и Метохии, не важно — серб он или албанец, — это поможет европейским парламентариям, в хорошем смысле, «субъективно» оценить происходящие в этом крае процессы.
— Вы говорите, что лучше говорить о том, что видишь. Вы можете рассказать, что вас потрясло больше всего?
— Мы въехали в Косово зимним солнечным днем, все хорошо, нормально. Впереди броневики идут — белые броневики с надписью ООН. Вместе с тем, общее впечатление очень простое и ясное. Это ощущение того, что существует целенаправленная, четкая, ясная программа заселения этих территорий представителями одной нации и одной религии, которая сегодня победила. Заселение с искоренением всего, что было до нее, с уничтожением культурного, исторического, цивилизационного слоя, который до этого существовал. Уничтожение в буквальном смысле слова — бульдозером.
В смысле метафизическом — это означает стремление забыть, уничтожить, вырвать, искоренить присутствие самой этой цивилизации, которая называется сербской православной цивилизацией. Об этом можно говорить на каждом шагу — о колючей проволоке, о 70 детях, которые были атакованы вооруженными людьми во время купания (из них двое погибли и несколько получили тяжелые ранения), и о тех детях, которые до сих пор там живут, не зная, что существует другой мир.
Мир за колючей проволокой — его нет для них, они его не знают, поскольку нет никакой возможности общаться с ним. Даже телевизионного, потому что в некоторых селах нет ретрансляционных станций. У них тепла нет! Они живут в холоде. Но они уже не боятся холода.
Рождественская ночь — служба на улице — нам холодно, при том, что мы кутаемся в свои одежды. Мы, приехавшие из России, из холода, а они, дети, на 15-градусном ночном морозе стоят нараспашку, потому что они уже почти как люди, живущие в природе. При этом они помнят свою культуру, они помнят свою веру. В Великой Хоче 11 храмов XI, XII, XIII и XIV веков, каждый из которых является памятником для любого народа.
— Получается, что это дети без будущего? — У этих детей есть будущее. Сербы плодятся и размножаются, как было заповедовано. У них очень много детей, а у детей хорошее настроение. Просто они когда-нибудь вырастут из пределов колючей проволоки, или их когда-нибудь уничтожат. Но тогда они будут нести венец мучеников — и для христианина — это тоже будущее.
Находясь там, они охраняют свои святыни, и у них будущее очень светлое, а персонально для каждого возможен действительно мученический конец, потому что те, кто остался, те уже оттуда не уйдут. Будут находиться там, будут стеречь, стоять насмерть.
А ощущения. Журналисты больше запомнили камни, летящие в окно автобуса, и это тоже, конечно, запоминается. Когда у тебя над головой летит булыжник, понимаешь, что дело нешуточное.
Мне показался очень важным тот факт, как растут особняки, 3−4-этажные дома, в которых селятся албанские семьи. И общее отношение ненависти, существующее в толпе, которая идет по улице, или рядом стоит, или сидит в кафе.
Они живут разной жизнью, если для серба жизнь — это каждодневное испытание, постоянный риск, то для албанца — нормальная, бытовая, обыденная жизнь. Где-то там существует место, которое еще не зачищено, не уничтожено, но это — потом, со временем.
— Ощущение ненависти — это не субъективное ощущение? Оно реально?
— Оно присутствует и у поляков, которые нас охраняли, и у итальянцев, потерявших достаточное количество людей. Итальянский блокпост, который охраняет Печскую патриархию, расстрелян, окна расщеплены пулями. Он весь в щербинках от пуль, и, как нам сказали, у них были потери, которые они стараются не афишировать.
Албанцы не скрывают своего отношения к происходящему: нам не нужен ни КФОР, ни ООН, ни международные силы. Они решили свою задачу — выгнали отсюда сербов, они остановили сербскую армию. Только сербы двинут туда в любом случае. Если будут убивать сербов, их опять придется приводить к порядку.
— Без броневиков нереально было путешествовать?
-Нет, наверное, реально, но нас не пустили бы без броневиков. Все-таки в состав делегации входили государственные деятели, священнослужители Русской Православной Церкви, большая группа известных в России и на Украине журналистов. Можно пройти пешком и не столкнуться ни с одним из этих безобразий, потому что Господь убережет тебя. Один сербский священник ездит без всякого сопровождения. Патриарх приезжает туда на машине с темными стеклами, забрызганной грязью. Машин же много ездит, никто особо не проверяет. Но силы ООН и КФОР не решились нас отправить без сопровождения.
У нас было 7 бронемашин, но иногда их количество вырастало до 15−17, потому что они окружали храмы, в которые мы приходили. Выставлялись снайперы на крыши. На всякий случай выставляли кольцо окружения — людей с автоматами, чтобы не прорвался никто.
— Вам не меньше, чем мне, известна реакция западного мира на все, что связано с Сербией. Она довольно резкая и категоричная: сербы — бандиты. Какую реакцию стоит ожидать на ваше выступление?
— Да я даже не задумываюсь об этом. Я понимаю только одно: главная задача, которую необходимо решить сейчас, это задача постепенного формирования в общественном сознании Запада ощущения, что сербы не являются врагами. Они не являются нацией, которая запрограммирована на преступные действия, нацией, которая запрограммирована на уничтожение всех вокруг себя. И что враг-то, если он есть для Европы, то он находится как раз по другую сторону границы, где организовывается преступный бизнес Европы.
Я знаю о том, что существует проблема с черногорской, с сербской диаспорами в Европе, что есть сведения о том, что и сербы участвуют в формировании теневого бизнеса, но это совсем другое. Большая часть проблем Европы, особенно в Южной Европе — в Италии, Испании, Франции — связана с представителями албанской диаспоры. И это серьезная и сложная проблема.
— Война в Косово — не только религиозная, не только гражданская. Это война за выход к морю, за наркотрафик. С другой стороны довольно долгое время и католики, и мусульмане, и православные в этом регионе мирно сосуществовали. Почему сейчас это практически невозможно?
— Во-первых, большое количество крови уже пролито, и никто не помнит, почему началось это кровопролитие. Мы говорим о том, что со времен Каина и Авеля все идет и идет братоубийство, и никто не понимает, почему. Да, все нам объяснено, все понятно — зависть, деньги, власть, борьба. С другой стороны, люди, которые живут в соседних деревнях, никогда не получали от этого ни денег, ни власти, ни дополнительных доходов. Они получали только неприятности, негодование друг на друга, кровь и сопротивление.
Не думаю, что ситуацию нужно рассматривать только с экономической точки зрения. Я уверен, что сербы страдают еще и из-за того, что они православные. Потому что в мире вызывает большое раздражение, что человек может придерживаться своих традиций. Придерживаться упорно, упрямо, долго, настойчиво. Была исламизация этого региона, была христианизация по-ватикански, и все равно они сохранились, сербы сохранили себя, и это многих очень сильно раздражает.
Ну, и еще, очевидно, раздражает их постоянное обращение к Москве, их постоянное апеллирование к тому, что «русские с нами», «да здравствует Россия», при этом они даже не обижаются на нас за то, что мы давно уже их забыли. Они все равно считают, что рано или поздно русские будут вместе с ними, хотя бы морально.
Очень сложный клубок проблем, не развязанный, не завершенный до сих пор. Потому что при всеобщей тенденции к глобализации отдельные территории умирают, продолжают дробиться — Балканы, Россия. И задаешь себе вопрос, почему это происходит. Почему весь мир объединяется, а мы продолжаем разбиваться на куски?
— Сербы могут вернуться в Косово или это нереально?
— Как говориться, на все воля Божья. Но у сербов настроение очень однозначное, простое, понятное — мы там все равно будем, это наша родина, это наше Косово Поле, наша Патриаршая Печка, оттуда все наши патриархи вышли, оттуда пошло сербское Православие. Там Савва Сербский, там царь Лазарь, все там, оттуда все.
Поэтому сербов можно переселить куда-нибудь на Амур, где есть незанятое пространство, но они все равно помнят и знают свою родину, так же, как иудеи помнят и знают, где их «земля обетованная», и они туда тянутся. И если мир действительно гуманен и относится к настроению нации в целом и ее историческому движению однозначно, то точно так же, как восстановление израильского государства было приветствовано миром, должно быть поддержано и то, что сербы восстановят свою корневую систему. Они сейчас и в России, и в Белграде, и в Вашингтоне, и по всей Европе, но каждый из них помнит о том, где его корни, где его родина. Может быть и нам надо поучиться у них.
А пока они живут, как первые христиане — в подполье, в катакомбах, за колючей проволокой, чувствуя постоянную опасность того, что завтра придет «кесарь» и заставит вырезать всех детей. Эта поездка дала повод для очень серьезных размышлений. Внутреннее ощущение подсказывает, что речь идет не только и не столько о Косово, не только о сербах, но и о нашей стране, о нашем присутствии в мире.
28 января 2004 г.
