Англичанин обнаружил иудейско-христианско-мусульманское подполье

Профессиональные плакальщики о временах, нравах, вырождении западного общества и превращении искусства вообще и кино в частности в индустрию конвейерного типа могут вздохнуть с облегчением. Если вокруг еще неснятого фильма разгорается скандал, да еще при этом: а) политический, б) идеологический, в) международный, это означает, что искусство как сила, влияющая на общество, живо, здорово и брыкается. Еще бы нет — если авторы фильма непринужденно засовывают пальцы почти что во все зияющие раны современного человечества по очереди. Тут кто хочешь забрыкается, не только человечество.

Случаев, когда кино, особенно на исторические темы, обрастало политическими последствиями, довольно много. Можно, например, вспомнить довольно-таки громкое ворчание после выхода в прокат «Списка Шиндлера». Стивену Спилбергу пытались пришить бирку «отрицателя Холокоста» (Holocaust denier, и это обвинение, вне зависимости от его обоснованности, пострашнее, чем, скажем, тюремный срок за педофилию): Спилберг-де создал ложное впечатление, вместо множества «плохих» немцев показав одного «хорошего».

Однако возникновение скандала вокруг фильма, который еще только снимается и который, естественно, еще никто не видел, — нечто новенькое и в общем-то отдающее классическим «не читал, но осуждаю». Знаменитый режиссер Ридли Скотт (Ridley Scott), «любимый англичанин Голливуда», едва начал съемки своего полнометражного (а также цветного и звукового) кино «Царство небесное» («Kingdom of Heaven»), но он уже получил такую, если воспользоваться англосаксонской идиомой, негативную прессу, что (тут, учитывая сценарий фильма и контекст скандала, лучше подойдет идиома русская) хоть святых выноси.

Действие фильма, в котором собран звездный актерский ансамбль — Орландо Блум (Orlando Bloom), Джереми Айронс (Jeremy Irons) и Лиам Нисон (Liam Neeson, кстати, поработавший Шиндлером в «Списке») — происходит в конце эпохи крестовых походов. Где происходит, объяснить уже довольно сложно — не потому, что сценарий «Царства…» неясно написан, а потому, что тут-то и начинается политика. Итак, действие фильма происходит в Палестине… или на территории сегодняшнего Израиля… или на территориях, незаконно оккупированных Израилем… В общем, там.

Сюжет с вплетенной в него обязательной (по крайней мере, по стандартам заказчика фильма, кинокомпании XX Century Fox) любовной линией, вертится вокруг падения последних государств крестоносцев на Святой земле и разгрома их воинами Саладина с последующим установлением исламского контроля над Иерусалимом. Создатели фильма рекламируют его как «исторически точный» и способный стать «захватывающим уроком истории». Неожиданно многочисленные противники, пока что главным образом из академических кругов, утверждают, что ни о какой исторической достоверности и речи быть не может.

Основная, как говорят программисты, «фишка» сюжета заключается в том, что главные гады в нем почти по определению — христианские рыцари, и наигадские из гадов — рыцари-тамплиеры. Главные же «хорошие» — мусульмане во главе с Саладином. Собственно, сам по себе такой сценарный парадокс — давно не новость: за последние 30 лет американские вестерны домутировались до полной (но — политкорректной) противоположности. Не плохие краснокожие теперь вырезают поселения белых, а наоборот. В общем, в вестернах Голливуд всецело перенял стандарты бесконечно идеологизированных соцлагерных фильмов про Чингачгука, то есть югослава Гойко Митича, и Дина Рида, который, в сущности, играл самого себя — единственного «хорошего американца». Однако же ни американские вестерны, ни, разумеется, былые поделки гэдээровской киностудии DEFA не могли вызвать такой всплеск эмоций — где, увы, те индейцы? И сколько их осталось?

Еще не снятый фильм Ридли Скотта уже был назван «версией истории, достойной Усамы бен Ладена» и «топливом для исламского фундаментализма». Причем заявление о, так сказать, сумбуре вместо музыки исходило не из недр Пентагона, а от ведущего специалиста по истории крестовых походов, профессора Кембриджского университета Джонатана Рили-Смита (Jonathan Riley-Smith). В интервью весьма «белой» британской газете Daily Telegraph он назвал сценарий «Царства» «полной и совершеннейшей чушью». К нему присоединился еще один видный историк, Джонатан Филипс (Jonathan Philips) из Лондонского университета: «Изображение тамплиеров негодяями способно выдержать критику только с исламской точки зрения, и в любом случае неверно».

Изображение Саладина в качестве положительного персонажа, на котором во многом строится сюжет «Царства», тоже чревато и ассоциациями, и скандалозом. Дело в том, что Саладин в исламской историографии был величиной, почти что не существующей до начала XIX века, когда он занадобился в качестве символа нарождавшимся арабским национально-освободительным движениям. При этом факт курдского происхождения Саладина его арабскими популяризаторами аккуратно замалчивался. В последней четверти века XX курд Саладин стал любимым персонажем вождей двух жестче прочих угнетавших курдов режимов — иракского и сирийского. Политически покойный Саддам Хусейн и просто покойный Хафез Асад поставили Саладину несчитаное число памятников и напечатали еще больше плакатов с ним (разящим сонмы западных завоевателей).

Разумеется, возможно, что из-за таких популяризаторов Саладин стал «виноват за компанию», но дело даже не в этом. Дело в том, историческая правда — насколько она вообще установима — что и крестоносцы, и воины Саладина были равно чужды Святой земле. Их претензии на право исключительного владения и управления ею были в равной степени мотивированы (или по крайней мере объяснялись) религией (точнее, религиозным фанатизмом) и, строго говоря, были равно (без) основательны. Обе стороны вели себя, по сегодняшним меркам, некрасиво, и дурная привычка устраивать резню в захваченных городах не была свойственна только христианам или только мусульманам.

Наконец связь обеих конфликтующих сторон с местным — коренным, так сказать, населением — была равно или почти равно относительной. Тем не менее авторы фильма вводят в сценарий потрясающую военно-политическую единицу: иудейско-христианско-мусульманское братство, своего рода подполье «местных», которое (в союзе с Саладином, да) боролось против крестоносцев. В реальном мире реальных крестовых походов такое объединение было просто немыслимым уже хотя бы потому, что принадлежность к вере определяла бытие человека при конкретном «оккупационном режиме». Однако в мире голливудских реалий «кросс-культурное» и «мультиконфессиональное» движение не только возможно, но и давно стало штампом. И культовые «Звездные войны», и культовый «Звездный путь» полны исторгающими из прогрессивно мыслящего зрителя эпизодами, когда представители разных не только рас, но цивилизаций, спина к спине и бластер к бластеру, борются за правое дело.

Эта сюжетная линия фильма наверняка вызовет протесты не только историков, но и консервативных религиозных лидеров. Представить христиан и мусульман в одном флаконе еще как-то можно (хотя и не в Средние века), но ввести в это уравнение евреев уже никак невозможно — при условии, разумеется, сохранения религиозной «подкладки» объединения.

Однако же попытка перенести приемы, давно отработанные в жанре антинаучной фантастики, в пересказ действительно случившихся исторических событий — все-таки новация, и при этом неприятная.

Конечно, ничто не тонизирует интерес зрителей к фильму так, как качественно устроенный скандал. Конечно, четкое «назначение» в сценарии «темных» и «светлых» сил сделает шансы на успех от проката фильма в миллиардном исламском мире вполне реальными. И конечно, не нужно слишком уж по полной программе оценивать кино, пытаясь подлезть к фильму с политологическим штангенциркулем.

Однако. Убедительная сила кино столь велика, что для многих вымысел может задним числом превратиться в реальность — тем более что Ридли Скотт действительно хороший режиссер («Чужой», «Тельма и Луиза»; «Бегущий по лезвию бритвы», «Гладиатор» etc.). А это означает воздействие и на общественное мнение, которое, в свою очередь, неизбежно давит и на, например, тех, кто пытается разрешить совершенно сегодняшний и до смерти реальный конфликт на Ближнем Востоке.

Кстати, кино свое Скотт снимает в Испании (и отчасти в Марокко, где в пустыне выстроена чуть ли не копия Иерусалима в натуральную величину). В Испании у него уже произошел скандал местного уровня: испанская Католическая церковь не разрешила съемку нескольких эпизодов в кафедральном соборе Кордобы. Дело в том, что во времена арабского владычества собор был Великой мечетью Кордобского эмирата. Испания тоже пережила — и, судя по реакции церкви, все еще переживает — свое столкновение цивилизаций.