 |
| Московский комсомолец | Марина Васильева | 21.01.2004 |
На самом же деле все обстояло гораздо проще и циничнее. Уже в конце октября — начале ноября 1923 года, когда стало совершенно ясно, что Ленин неизлечим, по инициативе Сталина состоялась встреча Калинина, Бухарина, Троцкого, Каменева, Рыкова и самого Сталина. Сталин сообщил присутствующим, что дни Ильича сочтены и врачи говорят, что они бессильны. Калинин, продолжая тему, добавил, что смерть Вождя не должна застать партию врасплох и следует уже сейчас подумать о том, как организовать похороны. «Они должны быть такими величественными, каких мир еще никогда не видывал», — заявил коллегам всесоюзный староста. Подробно об этом рассказано в воспоминаниях Н. Валентинова (Николая Вольского), ветерана ленинской гвардии, которые он записал со слов Бухарина.
Валентинов был видным партийцем, из числа теоретиков-интеллектуалов, и входил в партэлиту. Рассказы о «тайной вечере» он слышал не только от Бухарина, но последний был сам ее участником. Не верить Валентинову нет оснований, поскольку он как исследователь всегда отличался большой скрупулезностью и сделать достоянием гласности сведения, полученные им от Бухарина, позволил себе только потому, что абсолютно удостоверился в их правдивости.
В конце 20-х Н. Валентинов покинул СССР, благодаря чему избежал сталинских репрессий и написал книгу «НЭП», изданную у нас лишь в 1993 году. Там и помещено описание того памятного заседания Политбюро, посвященного похоронам еще живого Ленина, который умрет лишь спустя три месяца.
Сталин полностью поддержал Калинина: «Чрезвычайно важно, чтобы все было приготовлено заранее и руководство не оказалось в растерянности перед лицом невосполнимой утраты. Вопрос о похоронах Ленина весьма беспокоит и некоторых наших товарищей из провинции. Они говорят, что Ленин русский человек и соответственно тому и должен быть похоронен. Они, например, категорически против кремации, сжигания тела Ленина. По их мнению, сожжение тела совершенно не согласуется с русским пониманием любви и преклонения пред усопшим. Оно может показаться даже оскорбительным. В сожжении, уничтожении, рассеянии праха русская мысль всегда видела как бы последний высший суд над теми, кто подлежал казни. Некоторые товарищи полагают, что современная наука имеет возможность с помощью бальзамирования надолго сохранить тело усопшего, во всяком случае, достаточно долгое время, чтобы позволить нашему сознанию привыкнуть к мысли, что Ленина среди нас все-таки нет».
Троцкий был возмущен: «Когда тов. Сталин договорил до конца свою речь, тогда только мне стало понятным, куда клонят эти сначала непонятные рассуждения и указания, что Ленин русский человек и его надо хоронить по-русски. По-русски, по канонам русской православной церкви, угодники делались мощами. По-видимому, нам, партии революционного марксизма, советуют идти в ту же сторону — сохранить тело Ленина. Прежде были мощи Сергия Радонежского и Серафима Саровского, теперь хотят их заменить мощами Владимира Ильича. Я очень хотел бы знать, кто эти товарищи в провинции, которые, по словам Сталина, предлагают с помощью современной науки бальзамировать останки Ленина, создать из них мощи. Я бы им сказал, что с наукой марксизма они не имеют ничего общего».
Бухарин полностью согласился с Троцким. Он считал, что мумификация останков Ленина станет оскорблением его памяти. И добавил: «Хотят возвеличить физический прах… Говорят, например, о переносе из Англии к нам в Москву праха Маркса. Приходилось даже слышать, что сей прах, похороненный около Кремлевской стены, как бы прибавит святости сакрального значения всему этому месту, всем погребенным в братском кладбище. Это черт знает что!»
Каменев также возражал против предполагаемого бальзамирования; по его мнению, эта затея не что иное, как самое настоящее «поповство», сам Ленин осудил бы ее и отверг.
Протесты Троцкого, Бухарина и Каменева не произвели на Сталина никакого впечатления; назвать имена «товарищей в провинции», которые выдвинули идею бальзамирования, он отказался. Между тем Калинин, во всем поддерживавший Сталина уже тогда и сохранивший собачью преданность Кобе до самого своего конца, продолжал настаивать, что Ленина нельзя хоронить как простого смертного. Рыков склонялся на сторону Сталина и Калинина. Он не высказался прямо в пользу бальзамирования, но дал понять, что ритуал похорон Ленина должен отличаться от обычного.
Судя по всему, сразу после смерти Ленина планировалось в конце недели предать тело погребению — во вторник 22 января доктор А. Абрикосов, делавший вскрытие (впоследствии крупнейший патологоанатом, академик АН СССР и АМН, Герой Социалистического Труда), осуществил бальзамирование с целью сохранить тело в течение недели — до похорон. Однако через несколько дней было принято решение ВЦИК сделать новое бальзамирование, на сей раз на сорок дней. Этот срок входил в траурные традиции русской православной церкви. Сколько дней еще будет длиться прощание, ясных указаний не было. Из резолюции следовало, что похороны сочтено нужным временно отложить: «Идя навстречу желанию, заявленному многочисленными делегациями и обращениями в ЦИК СССР; и в целях предоставления всем желающим, которые не успели прибыть в Москву ко дню похорон, возможности проститься с любимым вождем, президиум ЦИК Союза постановляет:
1) Гроб с телом Владимира Ильича сохранить в склепе, сделав последний доступным для посещения населения.
2) Склеп соорудить у Кремлевской стены на Красной площади среди братской могилы борцов Октябрьской революции».
Это сейчас мы знаем, что характер и воля были у тов. Сталина действительно стальные. Он не стал ничего доказывать своим оппонентам, но машина заработала. Уже 25 января 1924 года в еженедельнике «Рабочая Москва» появилось три письма под общим заголовком «Тело Ленина надо сохранить!» Вот что говорилось в одном из них: «Предавать земле тело столь великого и горячо любимого вождя, каким являлся для нас Ильич, ни в коем случае нельзя. Мы предлагаем забальзамированный прах поместить в стеклянный герметически запаянный ящик, в котором прах вождя можно будет сохранять в течение сотен лет. Пусть он всегда будет с нами». Во всех трех письмах, словно писаны были они под диктовку одного человека (теперь мы знаем имя этого человека), содержалась общая просьба: тело Ленина сохранить в стеклянном гробу, чтобы всегда можно было лицезреть вождя.
Вторично бальзамировали тело Ленина уже новые анатомы — Владимир Воробьев и Борис Збарский. Видимо, Сталину по каким-то одному ему известным каналам стало известно об опытах харьковского профессора Воробьева. Еще задолго до революции он дружил и работал с киевским анатомом С. Мельниковым-Разведенковым. Тот разработал оригинальную методику сохранения в качестве препаратов рук, ног и других частей тела вместе с тканями. Воробьев методику усовершенствовал, и забальзамированные им мертвецы лежали в морге месяцами, не теряя «товарного» вида. Видимо, генсек имел в виду именно эти опыты: когда рассуждал о том, что «современная наука имеет возможность с помощью бальзамирования надолго сохранить тело усопшего».
Председателем комиссии по похоронам Ленина был Дзержинский. Телеграммой из ВЧК Воробьева вызвали в Москву. Остановился он у Збарского, с которым был в приятельских отношениях. Собственно, Збарский и убедил Дзержинского, что метод Воробьева — новое слово в науке. Их допустили к телу, которое уже три дня лежало в спешно построенном по проекту А. Щусева деревянном Мавзолее. Мороз стоял жуткий, где-то за 30. Еще бы пару дней пролежал труп на таком холоде, и никакое бальзамирование не помогло бы. Но Воробьев и Збарский, не преувеличивая, совершили чудо — свидетелями которого весь мир является вот уже ровно 80 лет.
У маргинальной части партийцев (а таковых было подавляющее большинство) идея сохранить на века тело Ленина вызвала восторг. Много говорится о воле родственников, с которой мы якобы обязаны считаться. Что ж, на этот счет тоже есть очень авторитетные свидетельства. Н. Крупская узнала о намерении законсервировать тело скорее всего 29 января. На следующий день она опубликовала в «Правде» завуалированный протест.
«Товарищи рабочие… и крестьяне! Большая у меня просьба к вам: не давайте своей печали по Ильичу уходить во внешнее почитание его личности. Не устраивайте ему памятников, дворцов его имени, пышных торжеств в его память и т. д. Всему этому он придавал при жизни так мало значения, так тяготился всем этим. Помните, как много еще нищеты, неустройства в нашей стране. Хотите почтить имя Владимира Ильича — устраивайте ясли, детские сады, дома, школы, библиотеки, амбулатории, больницы, дома для инвалидов и т. д., и самое главное — давайте во всем проводить в жизнь его заветы».
Но Сталин уже под конец жизни Ленина относился к Крупской без всякого пиетета, а однажды даже грубо обругал ее, после чего отношение к нему Ленина резко изменилось, но, увы, вождь доживал. А Сталин как генсек уже тогда сосредоточил в своих руках огромную власть. Понятное дело, что после смерти Ленина и вовсе перестал считаться с Крупской. Свой протест она выражала в том, что ни разу не посетила Мавзолей и ни разу не присутствовала на его трибуне во время праздников. Она также ни в одной статье, книге или воспоминаниях о Ленине ни словом не упомянула Мавзолей, словно его не существовало…
Он, однако, существовал, как и мумия, хранившаяся в нем, став своего рода символом. Но товарищ Сталин смотрел еще дальше. Превратив тело вождя в святые мощи, его самого он превратил постепенно в бога. Начиная с середины 20-х годов и до середины 50-х день смерти Ленина по христианской традиции отмечался как великое событие. Прошу обратить внимание на эту деталь: не день рождения, а именно день смерти, то есть день поминовения: именно так церковь отмечает память своих святых.
Ежегодно 21 января проходили торжественные собрания в Москве и во всех областных, краевых и республиканских столицах. Тогда об этом не задумывались, точнее, может, кто и задумывался, но таковым быстро прочищали мозги. Только сейчас, когда выяснились детали личной жизни Сталина, стала понятной природа того культа, который создал Ученик Учителю. Сталин получил в детстве церковное образование, и его мать, глубоко набожная женщина, мечтала, чтобы ее единственный сын стал священником. И хотя сын впоследствии был изгнан из Тифлисской духовной семинарии и стал атеистом-революционером, христианское мироощущение, но в какой-то извращенной форме успело так пропитать его подсознание, что он до самой смерти, может, даже и не отдавая себе отчета в том, жил в его ауре.
Учение о Святой Троице — Боге-Отце, Боге-Сыне и Боге — Духе Святом — причудливо трансформировалось в сталинской голове, и уже на подкорковом уровне он стал ощущать себя богом-сыном, Ленина — богом-отцом, а учение Маркса — святым духом. Не случайно в кабинете-спальне Иосифа Виссарионовича на его ближней даче в Кунцеве висел портрет Владимира Ильича с укрепленной над ним лампочкой. По существу — та же икона, только в иконе лампада помещается снизу, а здесь — сверху, вот и вся разница. Смысл же один: и там, и тут — бог. Потому и обожествлял Сталин Ленина в сознании миллионов советских людей, потому и не предавал его тело земле, что искренне проникся идеей божественности личности Учителя, а с ней и своей собственной — как верного Ученика и Продолжателя.
Однако не учел Иосиф Виссарионович: его ученики и продолжатели не только никаких семинарий, но даже гимназий не кончали, а Сталина считали не столько Учителем, сколько Хозяином, и не столько боготворили, сколько боялись и ненавидели. Поэтому, когда Хозяин еще лежал в агонии, Маленков, Берия, Хрущев и Булганин уже замышляли отомстить ему, мертвому, за все свои унижения, за свой вечный страх перед ним, живым.
Но они были все-таки не настолько глупы, чтобы осуществлять свой замысел немедля. Они отлично понимали, что была «масса людей, для которых имя Сталина — такая же религия, как для православных вера в Господа Бога, так зачем же одной религией душить другую?»
Пусть простит меня Геннадий Селезнев, это его слова, сказанные им в 99-м году, процитировал я, заменив только Ленина на Сталина. Но тогда, в марте 53-го, обсуждая, как быть с телом Сталина, «банда четырех» рассуждала точно так же, в этом я совершенно убежден. Потому что именно на следующий день после инсульта, поразившего Хозяина, было принято Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР о перезахоронении Сталина, а заодно и Ленина. Не положить в Мавзолей Ленина тело того, которого Анри Барбюс назвал «Ленин сегодня», а с его легкой руки так стала называть его и вся страна, было невозможно. Но уже тогда, определяя в Мавзолей якобы на вечный покой Хозяина, они придумали план, простой до гениальности и столь же дьявольский — как в скором времени вынести тело оттуда. Кто не верит, возьмите «Правду» или «Известия» за 7 марта 1953 года, там этот план опубликован полностью. Читайте, знакомьтесь и делайте соответствующие выводы, дорогие россияне. Итак. «Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза и Совет Министров Союза ССР постановляют:
В целях увековечения памяти великих вождей Владимира Ильича Ленина и Иосифа Виссарионовича Сталина, а также выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства, захороненных на Красной площади у Кремлевской стены, соорудить в Москве монументальное здание — Пантеон — памятник вечной славы великих людей Советской страны.
По окончании сооружения Пантеона перенести в него саркофаг с телом В.И.Ленина и саркофаг с телом И.В.Сталина, а также останки выдающихся деятелей Коммунистической партии и Советского государства, захороненных у Кремлевской стены, и открыть доступ в Пантеон для широких масс трудящихся».
Поскольку это Постановление никто не отменял, а вопрос-таки назрел, то КПРФ как правопреемница КПСС, а Правительство РФ как правопреемник Совета Министров СССР обязаны наконец выполнить волю своих высоких предшественников. И это будет действительно актом Национального Согласия и Примирения.
И пусть никого не смущает слово «монументальный» — в буквальном переводе с латинского оно означает «памятный». Монумент, то есть памятник, может быть размерами с пирамиду Хеопса, а может — и скромным склепом, где вполне уместится саркофаг с телом В.И.Ленина. Второй саркофаг, как известно, был вынесен из Мавзолея досрочно.
Пантеон, то есть памятное кладбище, можно будет огородить стеной, имитирующей кремлевскую, и перенести в нее урны с прахом, ну, а останки тех, кто захоронен в земле, в их же гробах перенести на новое место. Если же чьи-то родные либо близкие захотят распорядиться иначе — это их право. Место для Пантеона можно выбрать на любом московском кладбище. И тогда Красная площадь будет без излишних страстей очищена от погоста, а выдающиеся деятели Коммунистической партии и Советского государства найдут упокоение в оборудованном навечно месте вечной славы Советской страны.
Что же касается Мавзолея, то это действительно выдающееся произведение архитектуры, столь органично вписавшееся в исторический ансамбль Красной площади, а также в наши сердца и головы, надеюсь, останется вечным памятником той великой и трагической эпохи, которую пережил наш народ.
