Помнится, во времена нашего не то что удалившегося, но как-то вдруг отделившегося (как Украина от России) детства «патриотическое» воспитание неизменно писалось через дефис со словом «военно» и предполагало довольно ограниченный набор мероприятий: походы по местам боев, посещение музеев боевой славы, игру «Зарница» и встречи с ветеранами.
У меня и сейчас при слове «военно-патриотический» перед глазами встает исключительно танк на постаменте.
Между тем сегодня назрела необходимость не столько отделить первую часть от второй, сколько разобраться со значением слова в целом.
По мне, так пусть себе «патриотизм» будет «военным»: нужно только оговорить, с кем или, лучше, за что «воевать». А «воевать» сегодня, на мой взгляд, нужно прежде всего за язык. Русский язык.
Не боясь быть банальной, процитирую хрестоматийное: «Истинная любовь к своей стране немыслима без любви к своему языку».
Мы же теряем русский язык, пользуясь военно-поэтической терминологией, пядь за пядью.
Ладно, когда дети выражение «рдеющие ланиты» понимают как «покрасневшие уши»: в конце концов, все эти «очи» и «перси» можно раз и навсегда разъяснить. Хуже, когда на вопрос: «Как называется канун Рождества?» после чтения гоголевского «Последний день перед Рождеством прошел» слышишь единогласное: «Christmas Eve!», а горьковское «он был бос» твоими слушателями понимается как «он был начальник» (а почему при этом «в вытертых штанах»? Да именно потому, что «босс»: ходил же Форд в потертых джинсах!).
Но, может, самое грустное узнавать от школьников, что «порядочный» человек — это человек, ставящий всякую вещь на свое место, а «алчный» — участвующий в популярной телеигре.
Дети не понимают значений слов «благородный», «бескорыстный», «самоотверженный», а также «тщеславный», «коварный», «вероломный» — им хватает двух: «хороший» и «плохой».
(Даже Эллочке-людоедке нужно было тридцать!).
Можно, конечно, сказать, что это всего лишь слова и человек, не знающий слова «милосердие», вовсе не обязательно никогда не поможет ближнему и, наоборот, знающий непременно станет «добрым самаритянином».
Да ведь речь не о том, чтобы научить детей говорить «метко» (хотя точность, как нам недавно стало известно, никогда не бывает лишней), а о том, чтобы сделать их народом, ибо, позволю себе еще более хрестоматийную цитату:
«И назовет меня всяк сущий в ней язык (курсив мой)…»
В песне нашего детства на вопрос: «С чего начинается Родина?» — давался ответ: «С картинки в твоем букваре».
Не знаю, какая именно картинка имелась в виду: Красная площадь или белая береза — думаю, что это не так важно, потому что, по моему глубокому убеждению, Родина начинается с букваря в принципе.
Но русский язык сокращается, как шагреневая кожа, уходит как вода в песок. Почему?
Чтобы ответить на этот вопрос, нужно вспомнить, откуда язык приходит: из общения и чтения. Но дети сегодня разобщены: они не ездят в лагеря, не ходят в походы, не играют во дворе.
«Скажи мне, кто твой друг, и я скажу: «Компьютер».
Разобщены и дети с родителями.
«Чем занимается твой папа?» — «Деньги делает».
«А как его зовут?» — «Не помню…»
Что касается чтения, то и тут, как говорится, все запущено. И сегодня «воевать» за русский язык — значит воевать и за литературу, на нем написанную.
В свое время нас травили «Брусками» и «Цементом», и мы думали: «Нищие мы, нету у нас ничего». Но сегодня, когда вышедший из-под спуда так долго жданный Серебряный век вытеснил «Тихий Дон» и «Как закалялась сталь», впору плакать «о нашем былом богатстве».
Собираясь повесить в кабинете литературы портреты русских писателей, с радостью обнаруживаю в комплекте Платонова и с недоумением не нахожу — что там Н. Островского! — Шолохова.
Так и хочется, перефразируя сорвавшегося с виселицы декабриста, воскликнуть: «У нас и повесить кого следует не умеют!..»
Если уж говорить о любви к Родине, то литература, может быть, самый точный образ этой самой Родины, и явить его детям нужно во всей полноте.
Думаю, патриотизм сегодня — это даже не пушкинская «любовь к отеческим гробам», а федоровская идея «воскрешения», что предполагает собирание Горького и Булгакова, Н. Островского и Платонова, Маяковского и Цветаевой, Пастернака и Шолохова в единое «отчее» тело. Эту русскую литературу должны читать дети, чтобы понять, «где догадал их черт родиться».
К ней я бы добавила и чтение книг современных писателей. А то ведь смех и грех.
Идем с детьми по Переделкину:
— Здесь живет поэт Вознесенский, здесь — писательница Улицкая…
— А что, разве писатели живы? — удивляются дети. Они-то искренне убеждены, что все писатели давно умерли, что вся русская литература — в веках минувших и что сегодня печатают только деньги.
Литература в современной школе кончается, в лучшем случае, «Одним днем Ивана Денисовича». Но с 1961 года, мягко говоря, кое-что написано.
Отлучение детей от писателей-современников — серьезная ошибка. Потому что писатели — в меру своего таланта — являют образ современной России. И детям нужно о нем знать. Знать, что Россия есть. Такая, как есть, «какой нам бог ее дал».
Школа — учреждение консервативное. Но если гора не идет к Магомету, то Магомета нужно вести к горе. Я о том, что в школу на встречи с детьми просто необходимо приглашать «героев нашего времени»: писателей, ученых, врачей, инженеров, артистов, военных, священников (а то дети думают, что вокруг одни менеджеры, дистрибьютеры да провайдеры, хотя, конечно, мамы всякие нужны, папы всякие важны).
В конце концов, не место красит человека, а наоборот, и Родина являет себя через живых людей. Пока живых. Потому что башни Кремля — при всем том, что они бесспорный символ России, — стоят себе и стоят (тьфу-тьфу-тьфу), а люди, через которых Россия осуществляет свое — будем надеяться — великое предназначение, изо дня в день борются за существование, страдают, болеют и умирают, делая свое дело.
Кстати, о Деле. Если патриотическое воспитание, на мой взгляд, должно начинаться с родного языка, то есть со слова, то завершаться или, во всяком случае, продолжаться должно делом.
Потребность в Деле, с одной стороны, объединяющем детей, а с другой, нужном Родине, ощущается сегодня каждым, кто неравнодушен к тем и к другой.
Но нечто вроде «создать не трудно никому кроликоферму на дому» подойдет едва ли. Дело, как и национальную идею, нельзя вытащить из пожелтевших газет или придумать из головы. До него нужно дожить. Ну, а пока хотя бы прочесть на уроке выброшенного из школьной программы «Тимура и его команду». И то дело.
В середине прошлого века в одном из своих задушевнейших стихотворений Е. Евтушенко сказал: «Если будет Россия, значит, буду и я».
Сегодня все зашло слишком далеко, так что очевидно, что «Россия будет, если буду я».
По-моему, классная тема для сочинения.
23 декабря 2003 г.
