 |
| Труд | Анатолий Стародубец | 11.12.2003 |
— Сюжет фильма возник у Шукшина после того, как он выступил в бийской колонии для малолетних преступников. Его мать вспоминала, что он потом три дня не мог прийти в себя. «Подойду к нему, — рассказывала Мария Сергеевна: — «Сыночка, да что ж ты так переживаешь?» А он: «Мама, эти горемычные мальчишки у меня перед глазами стоят». Мне он говорил, что, вернувшись из армии, сам едва не попал за решетку. Кто-то тогда назвал Шукшину имя односельчанина, который в 1931 году написал лживый донос на его отца, впоследствии расстрелянного НКВД. Вася решил поквитаться и ночью залег в засаде с винтовкой у дома доносчика. Но в деревне все тайное быстро становится явным. Люди предупредили того мужика, чтобы спрятался, а Шукшина увели домой и отговорили от замысла…
— В советские времена цензура в кинематографе была безжалостней, чем в литературе. Как удалось запустить фильм?
— Киноповесть «Калина красная» была опубликована в начале 1973 года в журнале «Наш современник», членом редколлегии которого был генеральный директор «Мосфильма» Николай Трофимович Сизов — талантливый организатор производства и один из авторитетных государственных мужей. Он предложил Шукшину снять картину на «Мосфильме», поскольку на киностудии Горького, где Василий числился в штате, об этом проекте и слышать не хотели.
— И как Шукшина приняли на главной киностудии страны?
— Для «Мосфильма» мы были людьми пришлыми. Нам дали самую плохонькую аппаратуру и много нерадивых сотрудников, которые в открытую над нами издевались. Мне в ассистенты достался человек, который со дня на день ожидал разрешение на эмиграцию. Разговаривал со мной свысока, как барин. Помню, снимали сцену разговора Егора с березами, а этот человек вдруг громко, чтобы все слышали, говорит: «Феллини снимает «Рим» и «Амаркорд», а Шукшин березы гладит. Никого другого не нашлось для укрепления «Мосфильма». Я его одернул: «Тише!» Но Макарыч, играя желваками, громко сказал: «Пусть говорит. Мне это помогает!», и дал команду на следующий дубль.
Госкино выделило на картину всего 3 тысячи 600 метров дефицитной тогда пленки «Кодак». А для работы нужно было в шесть раз больше. Поэтому мы первый «разгонный» дубль снимали на отечественной «Свеме», потом заряжали «Кодака Ивановича», и тут уже все напрягались. Но были исключения.
Одним дублем сняли 4-минутный эпизод «В сенях», когда Егор говорит Любе, что уезжает в город и не знает, вернется или нет. Сложнейшую для актерской игры сцену — в одном кадре, без монтажа и переозвучки — Василий и Лида разыграли как живой разговор, но, увлекшись, отошли от размеченных точек, и в кадр попали рельсы, по которым передвигалась кинокамера. Я сказал Макарычу, что нужно переснимать. Он посмотрел мимо меня и ответил: «Больше так не сыграть, пусть остается».
«Калина красная» — это душа Шукшина, пропечатанная в пленке. Он не сыграл роль Егора Прокудина, а прожил всю его жизнь за 108 минут экранного времени. Она приготавливала его к большой картине «Степан Разин», которая для Шукшина была главным делом жизни и которую ему так и не дали снять…
— Почему мать Егора играет непрофессиональная актриса?
— Эту роль должна была играть Вера Марецкая. Но в последний момент актриса отказалась появиться в образе ущербной старухи: «Я сама теперь такая же. Не могу. Не хочу!» Нужно было срочно что-то придумать. В полузаброшенной вологодской деревне Мериново, где мы проводили натурные съемки фильма, на околице жила одинокая старушка Ефимья Ефимьевна Быстрова. Наш художник-постановщик Ипполит Новодережкин изучал интерьер ее избы. «Никакой декоратор этого не придумает, — восхищался он. — Здесь во всем видна душа бабушки: старинные иконы с окладами и без — Спас, Никола, Георгий Победоносец, засиженная мухами лампочка в патроне. Банка с молоком на фоне наклеенных репродукций из «Огонька» — во всем своя гармония». Я разговорился со старушкой, и оказалось, что ее судьба схожа с судьбою нашей героини. Рассказал об этом Макарычу. Он пришел, посмотрел: «А что, давай рискнем». Камеру установили на улице, снимали через выставленное окошко, звук писали синхронно. Бабушка наговаривала рассказ о себе, отвечая на вопросы Лиды, заготовленные режиссером. Все получилось.
Перед отъездом в Москву зашел к Ефимье Ефимьевне попрощаться. С удивлением заметил, что в ее избе уже не было ни одной иконы. Хозяйка с улыбкой, как на съемке, объяснила: «Так ведь ваши забрали, говорят, еще снимать будут, вот и деньги оставили.» Так собиратели икон, сотрудники «Мосфильма», бессовестно обобрали старушку… Через два года я вернулся в Мериново снимать документальный фильм о Быстровой, а мне знакомый дед рассказал: «Ефимья-то, что матерью Шукшину была, прошлой зимой замерзла на печке. Померла. Люди в избе деньги все искали, вроде Шукшин ей оставил много. Все перевернули!»
— Цензура сильно порезала готовую картину?
— Шукшин предвидел, что большой худсовет «Мосфильма» примет картину «в штыки». Поэтому мы очень торопились закончить работу, пока мосфильмовские мэтры Райзман, Юткевич, Озеров, Салтыков были в летних отпусках. Иначе на полпути нас бы замучили требованиями переделок, а потом вовсе бы закрыли. И мы съемки провели за 2 месяца и 22 дня вместо положенных по плану четырех с половиной месяцев.
Сизов поддерживал «Калину красную» безоговорочно, но понимал, что пробиться ей на экраны будет непросто.
И действительно, у картины сразу появилось много врагов. Чиновники Госкино потребовали таких «поправок», которые можно было сделать, только сняв фильм заново. Сизов предупредил Василия, чтобы тот был готов выступить с речью перед руководством. Но этого не понадобилось. Вместе с другими «новинками» «Калина красная» попала «на дачу». Брежнев ее посмотрел и заплакал. Судьба картины была решена.
Чтобы сдать фильм, Шукшину пришлось сделать сравнительно немного купюр. Вырезал из текста слова матери: «Поживи-ка ты сам на 17 рублей пенсии», реплику Егора: «Живем, как пауки в банке. Вы же знаете, как легко помирают», и еще какие-то «мелочи"… Хотел Василий спеть в фильме песню народную «Калина красная», но в музыкальной редакции студии заявили, что песня эта обработана Фельцманом и нужно ему платить большие авторские как композитору. Пришлось Шукшину от пения отказаться, а в картине его Егор говорит: «Эх, не выпелась песня…»
— Фильм стал лидером проката 1974 года. Как это отразилось на вознаграждении его создателям?
— Из закрытой информации мы знали, что в первый год было продано около ста миллионов билетов. Но официальная цифра была занижена до 62 миллионов. «Излишки» приписывали непопулярным у зрителей картинам официозных режиссеров. Обычная практика тех лет. Но даже при этих показателях мы поняли, как нас «нагрели» с оплатой. Дело в том, что «Мосфильм» был поделен на несколько творческих объединений. Первоначально «Калину красную» Шукшин должен был снимать на Экспериментальном объединении, которое возглавлял создатель «Баллады о солдате» Григорий Чухрай. Там платили проценты от проката. Если бы картину поставили в «чухраевском» объединении, то за операторскую работу я бы получил не 2 с половиной тысячи рублей, а почти как в Голливуде. Но не допустил нас Чухрай в свое объединение, замордовал демагогическими придирками, в частности, требуя переписать в сценарии образ Егора из бандита в законопослушного гражданина. И пришлось нам ставить «Калину красную» в другом мосфильмовском объединении, которым руководил Сергей Бондарчук.
— А как принимали картину первые зрители?
— Многие «интеллектуалы» говорили, что «Калиной красной» Шукшин всех обманул, воспев «деклассированный элемент». На одном из вечеров известный критик с трибуны сказал, что Шукшин, сам будучи полуинтеллигентом, обрушился против интеллигенции. Это уж потом этот критик стал главным шукшиноведом, сопровождая своими комментариями почти все посмертные книги Шукшина. А простые люди картину принимали очень хорошо.
Один работник проката Казахстана рассказал мне такую историю. В городе Аркалык заключенные должны были построить кинотеатр «Октябрь» к празднику 1 Мая. Сроки поджимали, а работа не двигалась. Тогда руководители стройки обратились к сидельцам с просьбой поработать круглосуточно и сдать объект в срок. Заключенные поставили только одно условие: после окончания стройки всей зоне два раза покажут «Калину красную». На том и порешили. Обе стороны свои обещания сдержали. «Какой же это был просмотр! — говорил прокатчик. — Вот где надо было лица снимать!»
Шукшин всего этого уже не узнал, не увидел…
11 декабря 2003 г.
