Демаргинализация

Необходимость серьезного научного изучения и понимания природы многочисленных групп и движений, так или иначе существующих и действующих в церковном и околоцерковном пространстве, очевидна. Произошедшее за постсоветские годы, возвращение социальной значимости религии и Церкви — это процесс, в результате которого религиозность, вера, и в том числе — православная вера, смогла стать не только предметом личных убеждений, но и основой для общественной деятельности, выходящей за рамки деятельности собственно церковной. Подавляющее большинство проявлений общественной активности верующих вне Церкви, расценивается как безусловно позитивное практически всеми. Это социальная работа в тюрьмах, больницах, реабилитация наркоманов и жертв тоталитарных сект, просветительская деятельность, либо же, по крайней мере, эта деятельность находится в рамках нормальной гражданской активности — действия по защите общественной нравственности, против «сексуального просвещения» и валеологических практик в школе, за введение «Основ Православной культуры», поддержка православных за рубежом и т. д. Но существуют также группы и движения, именующие себя православными, деятельность которых выглядит, по меньшей мере, неоднозначно. Следует учесть, что в силу недостаточной просветительской активности Русской Православной Церкви, являющейся следствием многолетнего подавления такой активности коммунистами, в среде маргиналов появились, помимо собственно православного вероучения, некие самосозданные «православия», включающие в себя элементы ксенофобии и алармизма, отрицание иерархической природы Церкви и замену канонической власти епископа личной харизмой «старцев», и т. п. Деятельность псевдоправославных маргиналов, представляющих свои идеологии в качестве «православных», может быть опасной только с точки зрения образа Церкви в общественном сознании; не будем забывать, что при безусловном доверии к Русской Православной Церкви со стороны большинства российских граждан, далеко не все из них способны отличить ее учение от идеологии маргинальных групп. Но утверждать, что эти маргинальные группы реально способны влиять на политический процесс, представлять угрозу государство, будет преувеличением.

Исследованию маргинальных тенденций в церковной и околоцерковной среде посвящена представленная недавно в Москве книга Александра Верховского «Политическое православие. Русские православные националисты и фундаменталисты» (М.: Центр «Сова», 2003). Сам факт обращения к этой теме со стороны исследователей представляется безусловно позитивным, тем более, что в книге представлен достаточно обширный фактический материал, проведен сравнительный анализ идеологии различных групп. Однако при ближайшем рассмотрении книга Верховского не может не вызвать ряд вопросов.

Термин «национализм», употребляемый автором для определения идеологии изучаемых групп, широко применяется в современной политологии, социологии, публицистике, причем в разных случаях он может нести разное смысловое содержание. Определение понятия «национализм» само по себе есть предмет дискуссии как общественной, так и научной. При этом нельзя забывать, — если западные исследователи говорят о «национализме» по преимуществу в нейтральном смысле, то в современной России он, даже и не будучи четко определенным, имеет сугубо негативное значение, и классификация какой — либо группы или идеологии как «националистической», характеризует ее безусловно отрицательно.

Возникает вопрос о критериях, которыми руководствовался автор, определяя группы, издания, движения, чья идеология, являясь «православно — националистической», подлежит анализу в рамках проводившегося исследования. Собственно говоря, текст Верховского не дает четкого определения ключевого в данном исследовании термина «национализм». При этом из общей массы «националистов» в качестве «православных националистов» выделяются те общественные деятели и группы, «которые сами себя идентифицируют как церковные» и «ставят православную идентичность выше национальной». Выступая на презентации книги, автор разъяснил свою позицию так: «Националисты — это те люди, которые все общественные проблемы воспринимают как проблемы национальные, для них характерен взгляд на проблемы с позиции межнациональных отношений» (цит. по: Кредо.ру, «Три составные части политического православия», 21.11.2003). Здесь необходимо четко определить, идет ли речь о нации, как об этносе, либо же о нации в ее европейском понимании, как о солидарно действующих гражданах государства. Такое определение отсутствует; говорится об «этнонационализме» как качестве, присущем всем «православным националистам», упомянутым в исследовании. Между тем, далеко не все представленные в исследовании группы рассматривают существующие общественные и политические проблемы как «проблемы межнациональных отношений», более того, для части из них характерно как раз отрицание значения этничности и пропаганда Павославия и «русской идеи» именно как надэтнического объединяющего фактора; чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на материалы и заявления Союза Павославных граждан, в частности — программную статью председателя СПГ Валентина Лебедева «Христианская политика, или политическое христианство?» и работу духовника Союза прот. Владислава Свешникова «О русском национализме истинном и ложном». Александр Верховский утверждает, что именно разработки СПГ в значительной мере повлияли на содержание раздела «Основ Сциальной концепции РПЦ», посвященного взаимоотношениям Церкви и нации; нет нужды напоминать, что и в СПГ и в близких ему кругах, да и вообще среди верующих, политическая и общественная активность которых направлена на защиту не неких принципов и учений, а существующей Церкви, Основы Социальной концепции воспринимаются как документ первостепенной важности, формулирующий позицию православных по принципиально важным вопросам; тем более, невозможно не замечать четко сформулированного в главе «Церковь и нация» утверждения неприемлемости для православных христиан этнонационализма, как предпочтения по национальному признаку. В «Основах Социальной концепции» разделяются понятия этнической и гражданской нации, причем обе формы национального единства обозначаются как ценности, имеющие для православных первостепенное значение; заметим также, что «Концепция» обращена не к какому-либо отдельному этносу, но ко всем верующим многонациональной Церкви. Принципы Социальной концепции — это принципы в том числе и ряда общественных организаций, причисленных автором к «этнонационалистам». Анализируя идеологию и практику православных и псевдоправославных групп, невозможно не заметить, что именно «национальный вопрос», понятие о нации как этнической, культурной, гражданской, религиозной общности является не только предметом постоянных дискуссий, но и критерием, по которому, собственно и возможно отделять «этнонационалистов» от сторонников «имперскости», формирования гражданской нации на основе традиционных, в том числе — религиозных ценностей. Рассматривая саму правомерность применения понятия «православные националисты» к наблюдаемым движениям и группам, уместно будет вспомнить о том, какие из них, например, считают для себя возможным идти по соображениям «патриотической солидарности» на сотрудничество с «патриотами» — антихристианами: яркий пример такого рода дают нам некоторые патриотические издания, в редакциях которых распространяется, наряду с «ультраправославными» изданиями, языческая литература радикально-антихристианской направленности. С другой стороны, представители Союза Православных граждан и общества «Радонеж» неоднократно выступали с резкой критикой национал — экстремизма; достаточно вспомнить полемику «Радонежа» с радикально антихристиански настроенным нынешним сопредседателем НДПР Александром Севастьяновым, перешедшую в судебные процессы, ведущиеся до сих пор; деятельность СПГ по защите права кряшенов на национальную самоидентификацию; всю обширную аргументацию, направленную против украинского национализма; широко освещенное прессой заявление по поводу вступления России в Организацию Исламская конференция; наконец — участие активистов СПГ в подготовке судебных дел против Виктора Корчагина, обвиняемого, напомним, в разжигании национальной и религиозной вражды.

Весьма сомнительной представляется и приведенное автором деление «православных националистов» на «радикальных» (противников ИНН, «хоругвеносцев» и т. п.), «средних» («СПГ» и «Радонеж») и «умеренных» (группировка Сретенского монастыря). Основанием для подобного разделения служит, в частности, степень оппозиционности по отношению к власти и политизированности вообще. То есть, с точки зрения автора, политическая активность верующих неразрывно связана с инкриминируемым им «православным национализмом»; с явным одобрением говорится о группах и ресурсах, чье внимание к политическим вопросам минимально. Так создается впечатление, что «православный национализм», выведенный, напомним эмпирически — путем произвольного выбора объектов исследования, обозначения их как «православных националистов» и описания их характерных признаков, как признаков «православного национализма» — есть неизбежное свойство любой политической активности верующих. Когда Союз Православных граждан постоянно упоминается в одном ряду с «Черной сотней», когда сопоставляются их мнения по вопросам, не имеющим прямого отношения к национализму — читатель вольно или невольно проникается идеей, что если совпадают их позиции по вопросам религиозного образования в школе, или, к примеру, о том, сколько будет пятью шесть, то эти организации вообще во многом близки друг другу. На мысль о неизбежной связи православной политической активности и национализма наводит, собственно, сам заголовок книги. Между тем, значительная часть активности маргинальных групп лежит вне политического измерения (борьба с ИНН, канонизационные инициативы, вопросы календарного стиля и т. д.), да и активность адекватных групп представляет собой, в большинстве случаев, именно общественную активность, для достижения целей которой привлекаются и политические средства.

Нельзя признать объективной методику, предполагающую произвольное выделение организаций, групп, общественных деятелей в качестве «националистов», последующий анализ их идеологий и сведение эмпирическим путем полученного результата к «идеологии православных националистов». Причина подобного несообразия кроется, видимо, в том, что книга, по признанию автора, «написана с либеральных позиций», то есть, по существу, с позиций определенной идеологии, противопоставляющей себя «национализму», «фундаментализму», «консерватизму», безусловно нуждающейся в поиске «врагов», чьи происки так или иначе угрожают идеалам либерализма. Между тем, там, где проводится научный анализ не должно быть места идеологии, какой бы она ни была — «либеральной» или «консервативной». В околоцерковной среде, в околоцерковных группах действительно присутствует масса негативных явлений, и для их преодоления необходим прежде всего объективный научный подход, четкое видение проблемы.

До падения коммунистического режима, а в какой-то мере — до юбилейного Архиерейского собора 2000 года, верующие России, безусловно поддерживая Священноначалие, но в то же время, не разделяли официальной позиции по таким важнейшим вопросам, как экуменизм или почитание Новомучеников и Царственных Мучеников. По существу такая ситуация была ненормальной и являлась следствием несвободы Церкви в советском обществе. Именно принятие Социальной концепции стало ключевым моментом в преодолении этого диссонанса. Сегодня более чем очевидным представляется разделение церковных и околоцерковных групп не по признаку «большего» или «меньшего» национализма, но именно по совпадению их позиций с консолидированной, говоря церковным языком — соборной позицией Церкви. Строго говоря, при описании негативных тенденций, так или иначе связанных с Православием, мы можем говорить не о «православном национализме», но о маргинальности, одним из признаков которой является и агрессивный национал-экстремизм. Мы можем четко разделить интересующие нас группы прежде всего по способности соотносить свою позицию с общецерковной, принципиально, а в некоторых случаях и демонстративно чуждой проявлениям экстремизма и любой религиозно ориентированной паранойи вообще. Преодоление маргинальных тенденций связано, таким образом, с усилением информационного и просветительского влияния Церкви, в том числе — среди православных общественных организаций. Позицию Московского Патриархата по вопросу взаимоотношения Церкви и православных общественных организаций наиболее четко выразил недавно митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл: по его словам, подобные организации не нуждаются в административном контроле со стороны Священноначалия, и последнее не стремится к такому контролю; однако взаимодействие между ними должно строиться на основе общей православной системы ценностей, общности православных убеждений. Таким образом, мы видим, что именно пропаганда традиционной системы ценностей, принципов, изложенных в «Основах Социальной концепции» есть лучшее средство для дальнейшей институтциализации религиозно ориентированных групп, для усиления в этой среде безусловно позитивного влияния Церкви, сдерживающего экстремистские тенденции и направляющего энергию активистов на решение не иллюзорных («антихрист в паспорте», «ересь жидовствующих» и т. п.), а реальных общественно — значимых проблем. Сейчас мы видим, что, в отличии от адекватных православно-общественных организаций, маргиналы считают для себя актуальными вещи, не имеющие никакого отношения к реальным проблемам Церкви и общества: пока они боролись с новыми бланками паспортов, были приняты, например, законы, существенно ограничивающие социальные и миссионерские возможности Церкви (Земельный и Налоговый Кодексы). Основной признак и естественное следствие маргинальности — это антисистемность, противопоставление себя общепринятому здравому смыслу и традиционным институтам как его носителям; в данном случае — иерархии Церкви. Яркий пример такого рода — небезызвестный Иннокентий Павлов, на которого автор имеет неосторожность ссылаться как на «церковного историка» и вообще серьезного специалиста. Получив известность в качестве радикального критика Патриархии с «либеральных» позиций, Павлов перешел затем к национал-экстремистам, близким к «Царскому опричнику» и вошел, вместе с Белавинцем и неонацистом-язычником Лазаренко, в редакционный совет газеты «Правое сопротивление», издававшейся Константином Касимовским, а затем вообще ушел в католическое исповедание. И в этом, и в других подобных случаях «национализм» есть лишь один из признаков маргинальности, причины которой лежат, очевидно, глубже.

Особенный интерес в работе Верховского вызвала у нас заключительная часть, обрисовывающая «перспективы православного национализма и фундаментализма». Здесь автор, не жалея ярких красок, фактически визуализирует связанные с традиционализмом и церковностью страхи либерального подсознания. В одном из вариантов признается гипотетическая возможность того, что «православные фундаменталисты», «подавая себя как супертрадиционалисты, получат значительное преимущество внутри Церкви, культивирующей традиционализм», втянут Церковь в целом в «безнадежную и катастрофическую борьбу с модернизацией», чем доведут до «социального провала», в результате которого вместе со значением Церкви резко снизится значение внутрицерковной части «православно-националистического движения», которое, видимо от безысходности, рискует превратиться в «экстремистское и даже террористическое» (!). Другой же прогноз — «либеральный апокалипсис» в чистом виде: «по Эдмонду, Сивану и Эплби», православные фундаменталисты проникают в светские общественные институты, пример того — гражданская деятельность «Радонежа» и СПГ, и «попытки наладить систематическое сотрудничество в рамках политической системы», причем осуществляют они свою «инфильтрацию» в ожидании грядущей «фундаменталистской мобилизации». Далее идет до боли знакомый набор: «Народная партия, Московская Патриархия и СПГ"… «идейная близость с питерскими чекистами"… «фигура Сергея Пугачева, близкого к архимандриту Тихону"…- такое впечатление, что в качестве источника здесь использовалась газета «Версия» или «Московский комсомолец». Фактически перед нами не что иное, как попытка безусловной дискредитации участия в политике православных общественных движений в любой форме вообще — к демократическим общественным институтам их нельзя подпускать ни в коем случае. Подобная идеология — та же самая «теория заговора», еще немного — и найдутся желающие подсчитывать число «православных и их агентов во власти». На презентации книги концепция православного заговора получила развитие: оказывается, «легальные православные» стремятся к социальной интеграции для того, чтобы, дождавшись «момента дестабилизации» (видимо, атомной войны или чего-то в этом роде), явить свою, до времени скрытую фундаменталистскую сущность. Повторим еще раз: мы видим, как абстрактными гипотетическими построениями, несбыточными прогнозами, проводится апология неприемлемости допущения к «демократическим механизмам» и прямому диалогу с властью любых строго-православных общественных организаций, сколь бы далеки они не были от проявлений национал — экстремизма. То есть веры православным в любом случае нет: сколь бы благообразно они не выглядели — это всего лишь хитрая уловка, для того, чтобы, проникнув во власть, затаиться до желанного момента «дестабилизации», а уж потом… При всей своей надуманности такого рода построения могут быть достаточно эффективны, так как в значительной мере отражают настроения и фобии, присущие носителям либеральной идеологии, и, как следствие, воспринимаются в их среде некритично.

Хочется этого кому-либо, или нет, но Православие в России — один из мощнейших факторов общественного сознания; именно с Православием соотносит свои убеждения большинство россиян. Никакого «социального провала» Церкви в ближайшее время не предвидится. Очевидно также, что существуют все предпосылки для усиления роли и влияния православно ориентированных общественных движений, с чем согласен и автор «Политического православия». Мало того, структуризация общественно-политического поля России требует наличия влиятельной православно-социальной силы, призванного не только отстаивать права религиозного большинства страны, но и, в первую очередь, приносить христианские ценности в общественно-политическую жизнь. Такая сила представляется надпартийной, несущей в основные политические силы христианскую этику, православную культуру. Необходимой представляется именно демаргинализация нынешнего «политического Православия», направление его сил в конструктивное русло гражданского действия, а также, четкое закрепление в общественном сознании принципиального отличия идеологии маргинальных групп от Православия существующей Церкви. Следует признать термин «политическое Православие» легитимным, просто «параправославные» группы не имеют к нему отношения. Мало того, русская православная политическая мысль — это неотъемлемая часть отечественной культуры. Мало того, ее невостребованность в современном российском политикуме является одной из причин и кризиса национальной идентичности, и проблем между властью и обществом. Свобода и традиция, собственность и ответственность, власть и нравственность-все это в поле зрения классиков русской православной политической мысли. Книги Карташева, Федотова (вполне либерального православного мыслителя) актуальны и должны быть востребованы отечественной политологией. Ведущую роль в процессе демаргинализации «политического Православия» должно играть Священноначалие РПЦ и авторитетные священники; любые попытки «государственного вмешательства», искусственного создания «контролируемых» групп не могут привести ни к чему иному, как к обострению проблемы. Демаргинализация православно-общественного движения в целом — задача, решение которой представляется принципиально важным не только для самой Церкви, но — в силу ее общенационального значения — для всей страны.

5 декабря 2003 г.