Выборы перед лицом Всевышнего

Предвыборная гонка, которая не имеет фасада

Фасад парламентской гонки — это кривляющийся и дерущийся Жириновский, слабение КПРФ, гадательные шансы глазьевской «Родины». Фасад гонки президентской — кадровые перестановки в Администрации Президента, споры вокруг смены или несмены курса, конкуренция между разными версиями нового «проекта Путин». Однако сейчас на наших глазах происходит ещё одна предвыборная гонка, которая вовсе не имеет фасада — и вместе с тем результаты этой гонки и этих выборов едва ли не более значимы для России, чем итог даже президентских выборов — не говоря уже о парламентских.

Это — кампания по выборам нового Патриарха всея Руси, предстоятеля Русской Православной Церкви.

Патриарх Алексий II, ставший главой Церкви в 1990 году — тяжело больной человек. Молитва за его «многая лета» возносится ежедневно на каждой литургии в каждом храме, но за последний год видно, насколько сильно и резко он сдал — особенно после событий на Дубровке. Человек, большую часть своего патриаршества служивший по 360 литургий в году, добрую половину нынешнего года провёл в больницах. Из «конфиденциальных источников» сарафанного радио всё более отчётливо звучит слух о том, что болезнь Патриарха — смертельная, и счёт сегодня идёт на месяцы.

Однако главный признак резкого увеличения внутрицерковной активности — совсем не этот. За последние месяцы в общенациональных новостях всё чаще стали мелькать знаковые, поворотные сюжеты, связанные с Церковью. Напомню лишь два самых громких — это решение Синода о переводе митрополита Мефодия из Воронежа в Казахстан и встреча президента Путина с иерархами Зарубежной церкви.

Первый сюжет — с воронежским митрополитом — трактовался СМИ в том духе, что за решением о «ссылке» Мефодия стоит митрополит Кирилл, являющийся сегодня вторым лицом в церковной иерархии — имелось в виду, что в лице Мефодия Кирилл устранил главного соперника в борьбе за патриарший престол. Митр. Кирилл (Гундяев) — знаковая, если не сказать, одиозная фигура в сегодняшней Церкви; о Мефодии известно гораздо меньше. Однако для узкого круга посвящённых Кирилл — всё же несколько меньшее зло, чем Мефодий. К тому же всяческий негатив, связанный с личностью Кирилла, уже много лет полощется в СМИ, и мы его знаем едва ли не наизусть, тогда как Мефодий по потенциалу своего «компромата» — благодатнейший объект для специализирующихся на тематике «оборотней в рясе» «московских комсомольцев».

Здесь не «МК», и потому подробно разбирать весь этот компромат на иерархов незачем. Имеет смысл подробно остановиться разве что на одном мифе «кирилло-мефодиевского» противостояния: это миф о том, что Мефодий, из бывших «чекистов в рясах», в сегодняшнем политическом раскладе представляет интересы т.н. «питерских», тогда как Кирилл, давно и прочно связанный с олигархами, скорее «семейный». Применительно к митрополитам это звучит диковато, но лишь до тех пор, пока не становится понятно, что высший иерарх Церкви по уровню власти — количеству собственности и людей, находящихся в управлении — вполне сопоставим с федеральным министром, если не превосходит его.

В этой ситуации аппаратная победа Кирилла случилась «в противоход» общей тенденции к «чекистскому реваншу». И Кирилл это понимает — он остался один, в очень неприятной ситуации, когда все ждут от него предложений и гарантий, которых он не может дать. Сейчас он пытается, как может, «застолбить» своё фактическое положение фаворита этих странных «выборов».

Собственно, история с «объединением Церквей» — Московского патриархата и Зарубежной церкви — это тоже результат деятельности Кирилла (который, кстати говоря, возглавляет Отдел внешних церковных сношений МП). Более того: как говорят, именно на условиях организации объединения церквей президент Путин готов согласиться на Кирилла-патриарха.

Технология объединения на данный момент выглядит так. Вместо разных зарубежных автокефалий, автономных и полуавтономных образований, входящих в структуру РПЦ, создаётся единая Зарубежная епархия, в которую и входят представители РПЦЗ — и которую, скорее всего, возглавит какой-то их представитель. Соответственно, отдел внешних церковных сношений расформировывается, полностью вливаясь во вновь создаваемую епархию, а его глава переходит с повышением «на другую работу». Иными словами, шансов не согласиться на его избрание Патриархом у власти не остаётся.

Похожая ситуация в нашей церкви уже была — накануне смерти патриарха Пимена в 1989 году. Тогда вторым лицом в Синоде был украинский митрополит Филарет (Денисенко) — фактический глава Церкви при старом и больном Патриархе. Однако, когда поле смерти Пимена в 1990 году собрался церковный Собор, Филарету отказало в поддержке массовое духовенство. Филарет, так и не став патриархом Всея Руси, через год ушёл в церковный раскол, создав на Украине своё собственное национал-православие жёсткой антимосковской направленности. Сейчас он официально именуется «Патриарх Киевский и всея Руси-Украины».

Сегодня Кирилл фактически выступает в роли Филарета. Реальный управделами РПЦ, её представитель перед властью, денежный мешок и без пяти минут хозяин, он, тем не менее, крайне непопулярен в церковной среде. И очень много шансов, что на Соборе он провалится — если, конечно, не заручится прямой поддержкой Президента (которой в своё время так и не добился от юлившего Горбачёва Филарет).

Отступать Кириллу особо некуда — любой новый Патриарх, если он окажется достаточно деятельным и энергичным, довольно быстро свернёт его в бараний рог — «двум пернатым в одной берлоге не жить». Сейчас Кирилл заинтересован по крайней мере в том, чтобы как можно дольше прожил Алексий — чтобы, по крайней мере, лучше подготовить почву для своего избрания. Однако уже сейчас ясно, что без конкурентов Кирилл не останется. И это не только Мефодий, но и, в первую очередь, поставленный на место Мефодия экс-управделами Патриархии митрополит Сергий.

Самое страшное при этом даже не возможное патриаршество Кирилла (хотя для многих и это — тяжелейший удар), а опасность того, что выборы Патриарха вновь могут быть сопровождены церковным расколом. Такая перспектива сегодня вполне реальна. Не случайно поместный собор, который должен проводиться раз в пять лет, не проводится уже с того самого 90-го года — многие говорят, что для нынешней Церкви такой собор может оказаться последним. При этом новый раскол может пойти не только по линии «национальных автономий» — Украинской, Белорусской и т. д. Церквей, но и внутри самой русской Церкви — новое «суздальство», но в куда большем масштабе.

Перед президентом Путиным в этой ситуации стоит тяжелейший выбор. С одной стороны, соглашаться на патриаршество Кирилла означает дискредитировать саму идею Патриарха как голоса Церкви: Кирилл — это «олигарх в рясе», но никак не духовный авторитет. С другой стороны, если на одной чаше весов — возможность преодолеть страшный сергианско-зарубежнический раскол, а на другой — получить ещё одно новое раскольничество, вопрос личности Патриарха всё-таки отходит на второй план.

Наверное, лучший советчик в этой ситуации — сам Патриарх Алексий. Человек, который уже близок к завершению своего земного пути и который сегодня может позволить себе роскошь думать не о сиюминутной конъюнктуре, а о самых высоких смыслах — в том числе и относительно судеб Церкви. Будем надеяться, что неправильного решения в такой ситуации принять невозможно.